West-East №3

Title:: West-East №3
Number:: 3
Year:: 2010
Date publication on the site:: 2015-11-13 11:36:04
Full journal in PDF:

Array
(
[0] => Array
(
[id_section] => 6
[id] => 45
[id_journal] => 3
[name_ru] => УЧЕНИЕ О ПЕРЕСЕЛЕНИИ ДУШИ: СУДЬБА ВОСТОЧНОЙ ИДЕИ НА ЗАПАДЕ
[annotation_ru] => Учение о душепереселении (лат. – реинкарнация; греч. – метемпсихоз) являет
собой один из вариантов представлений о бессмертии души и имеет достаточно
широкое распространение в мировой культуре. Тем не менее, несмотря на уни-
версальность этого учения, в нем отмечаются и некоторые феноменальные мо-
менты, связанные с попыткой рационального объяснения бессмертия души.
За основу выдвигаемого нами положения мы взяли мнение М. Юлена, кото-
рый считает, что «на Востоке мы имеем дело с антиподом западных представле-
ний о реинкарнации, которые совершенно пренебрегают понятием освобождения
и вкладывают все надежды именно в бесконечное продолжение череды перерож-
дений1. Другими словами, на наш взгляд, справедливо и обратное утверждение,
которое мы ставим здесь целью доказать: в современной мировой культуре идея
метемпсихоза рассматривается именно в качестве того положения, которое она
выработала в античной культуре – с рациональных позиций обоснования идеи бес-
смертия души.
[text_ru] => Учение о душепереселении (лат. – реинкарнация; греч. – метемпсихоз) являет
собой один из вариантов представлений о бессмертии души и имеет достаточно
широкое распространение в мировой культуре. Тем не менее, несмотря на уни-
версальность этого учения, в нем отмечаются и некоторые феноменальные мо-
менты, связанные с попыткой рационального объяснения бессмертия души.
За основу выдвигаемого нами положения мы взяли мнение М. Юлена, кото-
рый считает, что «на Востоке мы имеем дело с антиподом западных представле-
ний о реинкарнации, которые совершенно пренебрегают понятием освобождения
и вкладывают все надежды именно в бесконечное продолжение череды перерож-
дений1. Другими словами, на наш взгляд, справедливо и обратное утверждение,
которое мы ставим здесь целью доказать: в современной мировой культуре идея
метемпсихоза рассматривается именно в качестве того положения, которое она
выработала в античной культуре – с рациональных позиций обоснования идеи бес-
смертия души.
О том, что в идее реинкарнации действительно присутствуют рациональные
моменты, свидетельствует и Б.М. Полосухин: «Хотя считается, что верование в ре-
инкарнацию, в посмертное переселение душ – более примитивная вера по срав-
нению с христианским, например, посмертием, в ней присутствуют вполне ра-
циональные, допускающие научное объяснение, элементы. Основной недостаток
этого верования с материалистических, христианских позиций, да и вообще с по-
зиции западного человека состоит в том, что личность после смерти как бы рас-
творяется, и человек следующую жизнь проживает в облике другой личности»2.
Закономерно встает вопрос об универсальности такого явления, как реинкар-
нация в мировой культуре. Мы не ставим здесь своей задачей дать на него уб е-
дительный ответ, поскольку единодушного мнения на этот счет среди исследо-
вателей не существует. Однако для пояснения нашей теоретической позиции
приведем несколько примеров и мнений на этот счет.
Традиционно появление веры в переселение душ связывают с восточными ве-
рованиями, прежде всего, с индуизмом и буддизмом. Однако было бы не совсем
верно связывать эти учения с надеждой на бессмертие. В частности, Б.М. Полосу-
хин отмечает, что «следует признать, что верование в переселение душ в религиях
региона Юго-Восточной Азии не является в смысле спасения слишком значимым
элементом культуры этих народов. Возможность продолжения жизни в другом
существе воспринимается в этих культурах как явление привычное, достаточно
заурядное, в некоторых отношениях, может быть, даже нежелательное: в самом
деле, чего хорошего, если в следующей жизни окажешься изгоем, бедняком, и, что еще хуже, – животным или растением. Поэтому истинным спасением здесь счи-
тают не повторные рождения, а именно разрыв цепи повторных рождений (круга
сансары) и переселение души на божественный уровень бессмертного существо-
вания, или переход в состояние нирваны – вечного небытия. Тем не менее, как
бы там ни было с вопросом о бесконечной цепи реинкарнаций или ее разрыве,
следует отметить, что вера в повторное рождение создает среди верующих в ре-
инкарнацию более спокойное отношение к собственной смерти, чем это имеет
место среди тех, кто исповедует единственность земного или вообще всякого
существования»3.
Не все просто обстоит и с универсальностью этих представлений в различных
культурах Востока. В частности, К. Клемен в своей известной работе «Жизнь
мертвых в религиях человечества» замечает, «что в Ведах4, древнейшем памят-
нике индийской религиозности, а также в Брахманах5, которые сложились позд-
нее Вед, учение о переселении душ еще отсутствует. Лишь иногда здесь речь
заходит о том, что умерший вновь является в виде человека, животного или рас-
тения, однако это случается нерегулярно и далеко не всегда повторяется снова.
И, напротив, в Книге законов Ману6, которая немного моложе Брахманов, всякая
душа без исключений снова и снова входит в других людей, животных или рас-
тения»7.
Это подтверждает и А. Кураев: «Веды» не знают о перевоплощениях. Лишь
спустя тысячелетие доктрина реинкарнации появляется в «Упанишадах». При
этом все индийские философские и религиозные системы начали искать путь
избавления от «колеса сансары», начали предлагать средства для устранения даль-
нейших перевоплощений 8.
А. Кураев также отмечает, что «в шумерских и вавилонских текстах не только
нет никаких упоминаний о реинкарнации или «карме», но весь строй их пред-
ставлений о смерти несовместим с надеждами на реинкарнацию»9. Кроме того,
и «наиболее архаическая индоарийская танатология не знает ни возвращения че-
ловека к жизни на земле, ни обещаний радостной «загробной жизни»10.
А. Кураев подчеркивает и то обстоятельство, что «ни один из древних памят-
ников египетской истории не указывает на присутствие идеи реинкарнации в еги-
петской религии. Египетская «Книга мертвых» говорит только о странствиях ду-
ши в небесный мир. Реинкарнация была невозможна в религии, в которой столь
значимое место уделялось сохранению тела и могилы в неистелении и неприкос-
новенности. В представлениях египтян связь погребенного тела и души человека
оставалась тесно неразрывной. Сохранение земного тела было необходимо для
того, чтобы человек в мире богов обрел тело духовно-преображенное, божест-
венное»11.
По мнению К. Клемена12, на иудейской почве мы сталкиваемся не столько
с собственно учением о переселении душ, сколько с верой в то, что умерший по-
сле смерти может вновь явиться в другом человеке, – впервые это воззрение встре-
чается у Филона Александрийского. С точки зрения же А. Кураева, «невозмож-
но оспаривать наличие учения о реинкарнации в современном иудаизме. Но она
не вырастает из глубин религии Древнего Израиля. Скорее, она заимствуется
из общей для поздней античности моды на пряности восточного производства»13.
Еще более сложным представляется вопрос о наличии учения о метемпсихозе
в представлениях древних греков. Суть вопроса заключается в социокультурных различиях этих верований. Исследовательский дискурс сосредоточился на трех
основных положениях – принадлежит ли учение о метемпсихозе всей культурной
традиции греков, или является лишь проявлением народных верований, либо,
напротив, достоянием элиты.
В частности, К. Клемен отмечает, что идея метемпсихоза является этнокуль-
турным компонентом в Греции. «Учение о переселении душ было известно
не только в Индии, но и в Древней Греции, где оно возникло не под индийским
или египетским влиянием (египтяне не разделяли этих воззрений), но, скорее всего
вполне независимо»14. А. Кураев утверждает, что «греческая религия не знает
переселения душ. Реинкарнационные мотивы появляются лишь у греческих фи-
лософов»15. Другими словами, А. Кураев придерживается элитарной концепции
в учении о переселении душ у древних греков.
У С. Рейнака мы находим прямо противоположное утверждение: «Представ-
ление о метемпсихозе, этом крайнем выводе тотемизма, существовало в Греции,
как и в Индии, в виде народного верования; оно получило свое мистическое
и поэтическое выражение в орфизме, а философское у пифагорейцев16. И далее:
«Посвящение в орфические мистерии имело целью избавить душу от «кругово-
рота возрождений»; эта мысль тождественна с буддистской, хотя и нет необхо-
димости предполагать здесь влияния Индии на Грецию»17. Таким образом, С. Рей-
нак приписывает учение о метемпсихозе всем социокультурным группам в Греции.
В фундаментальной работе П. Милославского метемпсихоз признается уни-
версальным фактором в культуре. Тем не менее, он подчеркивает, что «сколько
можно думать, оригинальные и заимствованные элементы учения о душепересе-
лении у греков в первый раз получают ясное выражение и дальнейшее развитие
в орфических мистериях»18. Таким образом, он отрицает универсальность пред-
ставлений о метемпсихозе в традиционной античной культуре.
Профессор М.П. Нильссон придерживается мнения, что именно из народных
верований идея метемпсихоза проникла в философские системы19. Другими сло-
вами, мнения на этот счет в исследовательской среде разделились. Тем не менее,
по определению П. Милославского, «несмотря на столь очевидную популярность,
душеперселение окончательно не утвердилось в греческой культуре, хотя посто-
янно присутствовало в качестве незримого духовного фона, и положило начало
рациональному объяснению идеи бессмертия души»20.
Рассматривая учение о перевоплощении в его культурной динамике с точки
зрения рационального обоснования идеи бессмертия, необходимо сформулиро-
вать определение метемпсихоза.
П. Милославский дает следующее определение душепереселения: «Под душе-
переселением или метемпсихозом (μετεμυύχωσις) понимается верование и учение,
по которому душа после своего расставания с телом продолжает свое существо-
вание в более или менее продолжительном ряде странствований и переселений
либо на земле, либо под землей, либо над землей. В первом случае, то есть в сво-
ем странствовании на земле, душа переселяется в тела других людей, в животные,
растения, и даже неодушевленные предметы. Во втором случае, то есть во время
странствования под землей, душа, имея некоторого рода материальную оболочку,
проходит различные области подземного мира и оттуда, в зависимости от своего
нравственного достоинства, начинает странствование третьего рода, в котором
она, по мере своего восхождения из низших сфер в высшие области звездного и эфирного пространства, сбрасывает с себя все материальное и, таким образом,
очищаясь от зла, имманентного по древним представлениям материи, вытекает
в мир горний, где в вечном и негасимом свете бытия совершенства царствует вы-
сочайшее божество, высочайший Разум, мировой Дух, с которым душа и слива-
ется, исчезая в неведомых пространствах и недосягаемых глубинах бытия»21.
Если собрать и объединить общие черты верования и учения о странствии
и переселении душ у греков, то мы можем выделить следующие моменты:
1. Встречаются более или менее ясные следы представлений, что души умер-
ших, как демонические существа, странствуют с одного места на другое и поль-
зуются жертвенными приношениями от живых.
2. В более развитом и ясном виде оказывается представление об определен-
ных жилищах умерших, куда души отправляются как в обыкновенное путешест-
вие, переходят мосты, переплывают реки и, достигнув места, ведут жизнь сооб-
разно с чувственными представлениями о наградах и наказаниях.
3. Со всеми подобными представлениями соединяется верование и учение
о странствиях и переселении душ под землей, в подземном мире, на земле, в жи-
вотные, растительные и неодушевленные предметы и над землей, в эфирном про-
странстве неба до соединения с богами, или даже с единым Божеством. Здесь
душепереселение не только имеет определенную цель – достижение конечного бла-
женства, а получает ясное и вполне развитое значение очистительного процесса.
Все указанные виды душепереселения большей частью встречаются все вме-
сте во взаимосвязи и происходят последовательно, один за другим, причем ко-
нечной целью всех странствований всегда остается Небо, бесконечное лоно Бес-
конечного.
В рамках данной статьи мы не имеем возможности коснуться истоков пред-
ставлений о душепереселении у греков. Отметим лишь, что идея душепереселения
присутствует уже в греческих мистериях. Странствие и переселение душ у гре-
ков, как и у других древних народов, было первоначальной формой представле-
ний о посмертной жизни души.
К. Клемен называет следующие причины возникновения веры в переселение душ:
1. Человек мог прийти к этой идее от наблюдений за внешним сходством между
предками и потомками.
2. Идея перехода души умершего в зверя связана с тем, что человек в ранние
времена не проводил принципиального различия между человеком и зверем,
а также между человеком и растением, человеком и камнем.
3. Глубочайшая причина этой веры состояла в том, что человек не мог пред-
ставить себе бестелесную душу – и потому заставлял ее снова и снова вопло-
щаться22.
По мнению Р. Доддза, с точки зрения морали, «идея реинкарнации дает воз-
можность более удовлетворительного разрешения позднее-архаической проблемы
божественной справедливости, чем это позволяла сделать концепция наследст-
венной вины или посмертного наказания в загробном мире. В условиях возрас-
тавшей эмансипации индивида, его ухода из круга древней семейной солидар-
ности и роста правосознания как отдельного «лица», «персоны», обладающей
самостоятельными правами, положение о неотвратимом наказании за чужие грехи
становится неприемлемым. Как только гражданский закон признал, что человек несет ответственность только за свои собственные поступки, божественный за-
кон должен был неминуемо рано или поздно сделать то же самое»23. Что же каса-
ется посмертного наказания, то, конечно, оно хорошо объясняло, почему боги
допускают успех грешников в этой жизни и как они карают их потом. Новое уче-
ние лишь довело данное положение до совершенства, используя сюжет «путеше-
ствия в загробный мир», чтобы сделать ужасы адских мук реальными и оказы-
вающими сильное воздействие на воображение. Но идея посмертного воздаяния
не объясняла, почему боги не замечают человеческих страданий, а особенно –
страданий невинных. Идея же реинкарнации это объясняла. Согласно ей, нет не-
винных человеческих душ: все человеческие души несут расплату, хотя и в раз-
ных условиях, за преступления, совершенные в прошлых жизнях. Все страда-
ния, в этом или ином мире – это лишь одна из сторон длительного процесса
воспитания души, высшим этапом которого является полное освобождение че-
ловеческой самости из круга смертей и рождений и ее возвращение к божест-
венному первоисточнику. Только так, в этом космическом круговороте, может
полностью реализовать себя древнее представление о справедливости, справед-
ливости в архаическом смысле, согласно которому «всякое действие влечет
за собой страдание».
Таким образом, идея душепереселения в греческой культуре функционирова-
ла в качестве очистительного процесса, то есть была связана с посмертным воз-
даянием. Отсутствие определенных свидетельств относительно учения о душе-
переселении у греков могло зависеть от различных факторов. Е.Р. Доддз считает,
«что, сосредоточившись в мистериях, идея метемпсихоза не проникла в народ-
ные массы, но не потому, что была чужда греческому мировоззрению, а потому
что сама специфика мистерий не позволяла сделать этого. В произведениях
изящной литературы и на барельефах большей частью проходят общеизвестные
народные взгляды на посмертную жизнь, укоренившиеся на почве греческого
миросозерцания»24. На наш взгляд, более убедительным выглядит следующее
объяснение. В греческой культуре существовала генезисная непрерывность рели-
гиозно-нравственных идей, и сакрально-символическое знание мистерий было
воспринято рациональным мировоззрением. Поэтому идея душепереселения по-
лучила дальнейшее развитие уже в философских системах, и ее распространение
ограничилось только кружками философски образованных людей. Таким обра-
зом, на определенном этапе древнегреческой истории и культуры учение метем-
психоза представляло собой элитарную концепцию бессмертия, доступную лишь
образованной элите.
Античная культура оставила представления о реинкарнации в наследство
христианской эпохе. А. Кураев считает, что «ни у кого из ранних христианских
писателей не было симпатий к идее реинкарнации»25. Однако традиционное ми-
ровоззрение мыслит прецедентами, прототипами. Оно стремится поместить но-
вые явления в систему уже сложившихся координат. Как объяснить тот факт, что
впоследствии учение о метемпсихозе вновь являет собой универсальный куль-
турный фактор?
Действительно, как отмечает К. Клемен, «позднее учение о переселении душ
всплывает не только в иудейской Каббале (допускавшей реинкарнацию в зверей,
листья и камни), но и в различных христианских кругах – в гностицизме у васили-
диан и карпократиан26, а также у елкесаитов27 и манихеев28, и даже у Оригена»29. Идеи душепереселения в средние века продолжают жить в учении катаров,
которые полагали, что души тех, кто не присоединится к их секте, после смерти
перейдут в зверей. Учение о переселении душ, как веру в повторное воплощение
души в другом человеке, мы находим у Джордано Бруно, Шлоссера и в трактате
Д. Юма «О бессмертии души», в котором учение о переселении названо единст-
венной системой такого рода, достойной внимания философа.
Религиозно-идеалистическое учение о перевоплощении имеет достаточно мно-
го разновидностей. Интересное развитие этого учения было предложено русским
философом Н.О. Лосским30. Согласно его учению, суть личности определяется так
называемым субстанциональным деятелем, имеющим сугубо духовную, немате-
риальную природу. После смерти человека его субстанциональный деятель пус-
кается в «свободное плавание» и через некоторое время «строит» для себя новое
тело. Здесь очень важное отличие от традиционного религиозного истолкования
реинкарнации, при котором душа переселяется из одного тела в другое: у Н.О. Лос-
ского нет переселения, но есть возникновение – возникновение нового тела.
Различные учения о реинкарнации всячески стараются подчеркнуть опреде-
ленную личностную преемственность от одного воплощения к другому, однако
наряду с утверждением, что прошлые жизни в основном забываются.
Личностное содержание в основном передается не от личности к личности,
как в «классической» реинкарнации, а интегрально от личностей в социум, а за-
тем из социума индивидуально в каждую личность.
Подводя общий итог, следует подчеркнуть, что идея реинкарнации действи-
тельно является универсальным фактором в культуре, но, вместе с тем, имеет свою
феноменальную специфику, которая нашла отражение в динамике европейской
культуры. Европейский, «западный» вариант представлений о реинкарнации, по убеж-
дению М. Юлена, «совершенно пренебрегает понятием освобождения и вклады-
вает все надежды именно в бесконечное продолжение череды перерождений»31.
Реинкарнация сегодня – это уже не просто предмет веры, но и непосредствен-
ный опыт. Разработка этой концепции связана с работами Р. Моуди. На основе
учения о душепереселении складывается и учение Р.Л. Хаббарда.
В исследованиях Р. Моуди собраны свидетельства людей, перенесших кли-
ническую смерть. Из них следует, что люди, побывавшие по ту сторону жизни, пе-
реживали события иной реальности. Тем не менее, сам Моуди в заключение своего
труда пишет: «Если все, что здесь обсуждалось, реально, то это не может не иметь
огромного значения для каждого из нас. Тогда поистине выходит, что мы не можем
полностью постичь ту жизнь, не бросив взгляд на то, что лежит за ее чертой»32.
Как отмечает тот же М. Юлен, «перерождение – с одной стороны, концепция
единственной и уникальной жизни – с другой, ни в коей степени не является тео-
риями реальности, стремящимися к ней приблизиться через рассуждение и опыт,
что бы сделало их доказуемыми или опровергаемыми с точки зрения тех же ис-
точников познания. Это коллективные ментальные конструкции, которые пред-
шествуют нашему восприятию времени и вставляют его в определенную рамку,
стремясь при этом не замечать или отодвигать в сторону любой факт, который
им противоречит.
Идея перерождения может заставить признать себя только в том случае, если
сумеет стать естественным горизонтом нашего осознания времени. В качестве же
чисто интеллектуальной конструкции она несостоятельна и даже опасна»33.
Примечания
1 Юлен М. Идея переселения душ в XXI в., или будущее одной иллюзии // Вопросы философии.
2003. № 3. С. 53.
2 Полосухин Б.М. Смерть и вечная жизнь // Идея смерти в российском менталитете. СПб., 1999. С. 89.
3 Полосухин Б.М. Указ. соч. С. 90.
4 Веды – памятники древнеиндийской литературы (конец второго – начало первого тысячелетия до
н. э.), включающие в себя сборники гимнов и жертвенных формул (Ригведа и др.), теологические
трактаты (Брахманы и Упанишады).
5 Брахманы – священные книги (VI–VIII вв. до н. э.), дополняющие Веды и содержащие описания
ритуала ведической религии.
6 Книга законов Ману – наиболее известная из Дхармашастр – сборников предписаний, регламенти-
рующих поведение индийца в соответствии с религиозными догматами брахманизма. Предписыва-
ются мифическому прародителю людей – Ману.
7 Клемен К. Жизнь мертвых в религиях человечества. М., 2002. С. 41–42.
8 Кураев А. Раннее христианство и переселение душ. М., 1998. С. 28.
9 Там же. С. 26.
10 Там же. С. 27.
11 Там же. С. 19.
12 Клемен К. Указ. соч. С. 48.
13 Кураев А. Указ. соч. С. 37.
14 Клемен К. Указ. соч. С. 48.
15 Кураев А. Указ. соч. С. 29.
16 Рейнак. Орфей. Всеобщая история религий. Вып. 1. М., 1919. С. 131.
17 Там же. С. 131.
18 Милославский П. Древнее языческое учение о странствиях и переселении душ и его следы в пер-
вые века христанства. Казань, 1873. С. 181.
19 Нильссон М.П. Греческая народная религия. СПб., 1998. С. 76.
20 Милославский П. Указ. соч. С. 183.
21 Там же. С. 185. П. Милославский, ссылаясь на Крейцера, также отмечает, что некоторые наз ы-
вают метемпсихозом только тот род душепереселения, в которых душа не пер еходит в другие
тела, а только устремляется в горний мир к слиянию с Божеством, в отличие от метенсоматоза
(μετενσωμάτωσις), в котором душа, в зависимости от своих нравственных качеств, переходит в тела
растений и животных. См.: Creuzer. Symbolik und Mythologie. B. I. S. 137.
22 Клемен К. Указ. соч. С. 42.
23 Доддз Е.Р. Греки и иррациоанальное. СПб., 2000. С. 157.
24 Там же. С. 159.
25 Кураев А. Указ. соч. С. 159.
26 Согласно учению Карпократа, если человек умирает в состоянии ненависти, его душа вновь во-
площается в человеческую форму.
27 Елкесаиты – иудео-христианская секта II–III вв. в Палестине и Сирии. Сын Божий представлялся
елкесаитам не сыном в собственном смысле слова, но сотворением Бога – ангелом и повелителем
ангелов, многократно на протяжении человеческой истории воплощавшимся в человеческой форме
(первое из этих воплощений – Адам).
28 Манихейство – направление в христианстве, возникшее в III в. Проповедовало дуализм, разделяя
мир на сферы влияния Бога (свет, знание, дух, душа) и дьявола (тьма, невежество, материя, плоть).
29 Клемен К. Указ. соч. С. 49.
30 Лосский Н.О. Учение о перевоплощении. Интуитивизм. М., 1992.
31 Юлен М. Указ. соч. С. 53.
32 Моуди Р. Жизнь после жизни. Исследование феномена выживания после физической смерти.
Л., 1992. С. 89.
33 Там же. С. 60.
[name_en] => THE DOCTRINE OF THE TRANSMIGRATION OF SOULS: THE FATE OF THE EASTERN IDEA IN THE WEST
[annotation_en] => The doctrine of soul-transmigration (Latin - reincarnation, Greek - metempsychosis) is one of the variants of ideas about the immortality of the soul and has wide enough distribution in world culture. Nevertheless, in spite of the universality of this teaching, it also notes some phenomenal moments connected with an attempt to rationally explain the immortality of the soul. As a basis for the proposition advanced by us, we took the opinion of M. Hulin, who believed that “in the East we are dealing with the antipode of Western notions of reincarnation that completely neglect the concept of liberation and put all hopes precisely in the endless continuation of the cycle of rebirth”. In other words, in our opinion, the opposite statement is also true, which we aim to prove here: in modern world culture, the idea of metempsychosis is considered as the position that it has developed in ancient culture – from the rational standpoint of the justification of the idea of the soul immortality.
[text_en] => The doctrine of soul-transmigration (Latin - reincarnation, Greek - metempsychosis) is one of the variants of ideas about the immortality of the soul and has wide enough distribution in world culture. Nevertheless, in spite of the universality of this teaching, it also notes some phenomenal moments connected with an attempt to rationally explain the immortality of the soul. As a basis for the proposition advanced by us, we took the opinion of M. Hulin, who believed that “in the East we are dealing with the antipode of Western notions of reincarnation that completely neglect the concept of liberation and put all hopes precisely in the endless continuation of the cycle of rebirth”. In other words, in our opinion, the opposite statement is also true, which we aim to prove here: in modern world culture, the idea of metempsychosis is considered as the position that it has developed in ancient culture – from the rational standpoint of the justification of the idea of the soul immortality.
[udk] =>
[order] => 1
[filepdf_ru] => 45_ru.pdf
[filepdf_en] => 45_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => СТАТЬИ И СООБЩЕНИЯ
[section_en] => ARTICLES AND POSTS
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Юлия Сергеевна ОБИДИНА
[author_en] => Yuliya S. Obidina
)

)

[1] => Array
(
[id_section] => 6
[id] => 46
[id_journal] => 3
[name_ru] => АМЕРИКАНСКАЯ «АРИСТОКРАТИЯ» В СОЦИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ ЦЕНТРАЛЬНЫХ И ЮЖНЫХ КОЛОНИЙ АНГЛИИ В СЕВЕРНОЙ АМЕРИКЕ
[annotation_ru] => Колониальная политика английских Стюартов по формированию крупной
поместной собственности и насаждение квит-ренты в центральных и южных ко-
лониях в Северной Америке привели к тому, что ко второй половине XVII века
здесь начинает формироваться своего рода высшая «аристократия». Этот термин
получил широкое распространение как в американской, так и в отечественной
историографии. Как правило, он берется в кавычки. Это связано с тем, что срав-
нивать американское общество колониального периода с классической феодаль-
ной лестницей действительно нет оснований. Однако хотелось бы напомнить,
что в этом и нет необходимости. Общество переходной эпохи в действительно-
сти уже не имеет четко выраженной феодальной структуры, хотя и сохраняет
вековые традиции, чего не было в ранней американской истории. Внутри такого
общества сами рамки, разграничивающие классы и социальные группы, сильно
размыты, происходит внутренняя диффузия, которую можно проиллюстрировать
классическим примером броуновского движения.
[text_ru] => Колониальная политика английских Стюартов по формированию крупной
поместной собственности и насаждение квит-ренты в центральных и южных ко-
лониях в Северной Америке привели к тому, что ко второй половине XVII века
здесь начинает формироваться своего рода высшая «аристократия». Этот термин
получил широкое распространение как в американской, так и в отечественной
историографии. Как правило, он берется в кавычки. Это связано с тем, что срав-
нивать американское общество колониального периода с классической феодаль-
ной лестницей действительно нет оснований. Однако хотелось бы напомнить,
что в этом и нет необходимости. Общество переходной эпохи в действительно-
сти уже не имеет четко выраженной феодальной структуры, хотя и сохраняет
вековые традиции, чего не было в ранней американской истории. Внутри такого
общества сами рамки, разграничивающие классы и социальные группы, сильно
размыты, происходит внутренняя диффузия, которую можно проиллюстрировать
классическим примером броуновского движения. Старые традиционные классы,
приходя в движение, размываются, все сильнее заявляют о себе внесистемные
группы. Так, в стране, классической для отечественной историографии – Фран-
ции, к этому времени уже почти везде отсутствовала личная зависимость кресть-
янства, дворяне практически не вели самостоятельного хозяйства, значительная,
если не большая их часть осела в городах, прежде всего в Версале и Париже.
Их поместья переходили в руки «генеральных фермеров» и горожан, росло дво-
рянство мантии, укреплялись позиции торговцев и мануфактурщиков. Вместе
с тем французское дворянство опиралось на феодальную традицию и экономиче-
скую власть, продолжало удерживать и политическую власть1.
Европейско-североамериканский постфеодализм не имел собственно амери-
канской феодальной традиции, но опирался на предшествовавший ему англий-
ский вариант, прежде всего в лице монархии. Стюарты, много сделавшие для его
насаждения на американской земле, дали толчок и к развитию местной аристо-
кратии, прежде всего в центральных и южных колониях. По мнению Э. Иванса,
к началу XVIII века эти фамилии уже окончательно оформились как аристокра-
тия и обладали огромным влиянием2. В Виржинии это были Бланды, Барвеллы,
Картеры, Ли, Рэндольфы. В Нью-Йорке – Моррисы, Робинсоны, де Ланси, Джон-
соны; в Мэриленде феодальную иерархию по-прежнему возглавляли Балтиморы,
в Каролинах – Лукасы, Гренвилли, Маниголты.
О неоднородности колониального общества, наличии здесь различных клас-
сов и социальных групп говорят, прежде всего, современники. В докладе «Взгляд
на провинцию и правительство Вирджинии», поданном на высочайшее рассмот-
рение тремя вирджинскими авторами – Хартвсллом, Блеиром и Чилтоном, гово-
рится, что в колонии существует сословное разделение населения. На вершине
пирамиды находятся плантаторы-аристократы, вторую группу составляют тор-
говцы и купцы, а внизу – «свободные люди» – фримены, мелкие плантаторы, ре-
месленники3. Авторы не включают сюда сервентов и рабов, видимо, не считая их
за людей.
Лейтенант-губернатор Нью-Йорка К. Коулден, анализируя классовую струк-
туру колонии к 1765 году указывает, что народ Нью-Йорка делится на следующие
категории: 1) собственники больших поместий, которые жалованы им от имени
короля. Автор отмечает, что размеры маноров достигают огромных цифр: от 100 тыс.
до 1 млн акров; 2) «джентльменов-юристов», своеобразное «дворянство мантии»;
3) торговцы и купцы, которые, по мнению автора, составляют «третий класс,
разбогатевший благодаря расторопности к счастию в торговых сделках, особенно
в минувшую воину»; 4) низшие сословия образуют фермеры и ремесленники4.
Как и его предшественники, Коулден не включает в социальную структуру
сервентов и рабов, что само по себе достаточно красноречиво. Ведь сервенты
и рабы составляли примерно четверть колониального населения. Могуществен-
ную «группу» лендлордов-аристократов в Северной Каролине выделяет В. Бирд II,
отмечая их высокое экономическое и политическое положение в обжитых рай-
онах Каролины5. Классическими колониями, где сословность выразилась наибо-
лее ярко, стали Вирджиния, которую первый биограф Патрика Генри В. Вирт
назвал аристократической, и Нью-Йорк. Основой могущества здешних аристокра-
тов было крупное землевладение. Как отмечает Э. Иванс, практически все семей-
ства «высшего света» Вирджинии – Ли, Рэндольфы, Картеры – были связаны
«с землей и арендаторами»6. Роберт Картер, по прозвищу «Король», владел в граф-
стве Ланкастер 300 тыс. акров земли, 1000 рабов, которые трудились на 46 план-
тациях. В его «родовом» поместье работали 17 кабальных слуг и 33 раба. Его
внук Роберт владел 60 тыс. акрами земли в Вирджинии и Мэриленде, кроме того,
в его собственности были и железные рудники. У Джона Кастиса было 15 тыс.
акров земли, Ф. Лудвилла – 10 тыс. акров, собственность в Джеймстауне и Виль-
ямсбурге, 164 раба, значительное количество скота и овец7. Были, конечно, и ис-
ключения. Так, семейство Нельсонов разбогатело на торговле, но и они были
крупными земельными собственниками. В Нью-Йорке о размерах земельной соб-
ственности лендлордов говорят счета, которые были представлены лоялистами,
потерявшими свои маноры в ходе революции. «Сэр Джонсон оценил свои кон-
фискованные земли и имущество в 183 тыс. фунтов стерлингов, а сэр Дж. Джон-
сон – в 103162; О. де Ланси потерял собственность стоимостью почти в 109 тыс.
фунтов стерлингов; у У. Вайарда конфисковали земли и имущество, оцененное
в 75 тыс. фунтов стерлингов; от 53 до 100 тыс. оценивалось протянувшееся по бе-
регу реки на 24 мили поместье Ф. Филипса; Б. Робинсон и Р. Моррис подали
британскому правительству прошения о компенсации им за имущество стоимо-
стью соответственно 79980 и 68384 фунтов стерлингов»8. В их владениях труди-
лись сотни сервентов и арендаторов. Только в манорах четырех крупнейших
лендлордов Р. Морриса, В. Робинса, Де Ланси, владельцев «Филипсбург Манор»,
трудились 80–90 % всех арендаторов графств Датчес и Уэстчестер. По свидетель-
ству Уота, графства Олбени, Датчес н Уэстчестер находились в вассальной зави-
симости от своих лендлордов9.
Некоторые лендлорды имели дворянские титулы, в основном это были баро-
ны и баронеты, но большинство подчеркивало свою социальную обособленность
званиями «эсквайр» или «джентльмен». Почетный титул «эсквайр» означал, что его
владелец находится на службе у короля и владеет своим поместьем по праву ко-
ролевского пожалования. Титул давался за службу или передавался по наследству.
Плантатор мог разориться, впасть в крайнюю бедность, быть обременен долгами, но не терял права называться «джентльменом». Как подчеркивал Дж. Маури, «толь-
ко лишь собственность еще не дает права называться джентльменом»10. Напри-
мер, хотя Д. Френч был одним из наиболее богатых землевладельцев графств Вилль-
ям, он не считался джентльменом, так как не унаследовал это звание. В то же время
Джон Бэйтс, хотя и был в три раза беднее, назывался джентльменом, что связы-
валось с общественной службой, а разорившийся М. Пендж по-прежнему считался
им, унаследовав титул от отца11. В Нью-Джерси джентльменом считался тот, кто
имел жалованное землевладение хотя бы и небольшое – до 400 акров.
Для американской аристократии на протяжении ХVIII века была характерна
замкнутость. Число «аристократических семейств» не превышало 100. Опираясь
на «Основные законы», опубликованные Локком для Каролины, местная знать
всячески стремилась ограничить смешение с «простолюдинами». Образцом для
подражания служило английское дворянство. Дети богатых плантаторов получали
образование в английских университетах и закрытых учебных заведениях, усваи-
вая образ жизни своих английских «кузенов»: скачки, охота, стремление к роско-
ши. Характеризуя окружающую элиту, Джон Вейлис писал накануне революции,
что она, богатея за счет труда сервентов и рабов, «погрязла в роскоши», конечно,
в американско-пуританском значении этого слова: «Еще в 1740 году долг в 1 тыс.
фунтов стерлингов считался бедствием, теперь же задолженность в 10 раз большая
воспринималась как пустяк, не стоящий внимания. Конечно, их доходы возросли
с того времени. Но сейчас роскошь и безумное расточительство шагают рука об ру-
ку. В 1740 году я не помню, чтобы видел где-нибудь ковер, исключая маленькой по-
лоски в спальной комнате. Теперь же повсюду персидские и азиатские ковры, изящ-
ная французская мебель во всех комнатах и всестороннее проявление богатства»12.
Как уже отмечалось выше, американские аристократы, так же, как и их неиз-
меримо более родовитые английские и французские собратья, постепенно попа-
дали в финансовую задолженность от купцов и банкиров. К этому их толкали
монокульторность поместий, тяга к роскоши, стремление к выделению в общест-
ве, где «джентльмен не занимается трудом и торгашеством». Надеясь на свои
земельные владения, лендлорды все глубже залезали в долги ради дорогих вин
и охотничьих ружей, мебели и ковров. Стоило только упасть цене на землю, как
это произошло в 1770 году, или на табак, господствовавший на южных планта-
циях, как наступало отрезвление. Например, крупный вирджинский плантатор
В. Бирд III оказался должен английским купцам 100 тыс. фунтов стерлингов,
Т. Райт – джентльмен из графства Ричмонд, обладая 3 тыс. акрами земли, стал
несостоятельным должником, а в целом, как отмечает Иванс, плантаторы одной
только Вирджинии задолжали английским торговым домам от 2 до 3 млн фунтов
стерлингов13. Т. Джеферсон так писал о задолженности плантаторов: «Эти долги
стали передаваться по наследству от отца к сыну на протяжении уже многих по-
колений, а плантаторы – в своего рода собственность, закрепленную за опреде-
ленными торговыми домами в Лондоне»14. Огромная финансовая задолженность
не вела к автоматическому банкротству плантаторов, оно было бы и невыгодно
английским купцам, но вела к окончательному превращению американского фоль-
варка в сырьевой придаток экономики метрополии. Долги Англии имели опреде-
ленное революционизирующее значение для некоторой части плантаторов, видев-
ших в будущей революции возможность одним махом покончить с экономической
зависимостью от английских торговых домов.
Колониальная олигархия играла важную роль и в политической жизни Анг-
лийской Америки. Ее малочисленность не означала бессилия. Лендлорды и их
ставленники «доминировали в церквях и молельных домах, судах графств и ад-
министративных органах. Экономическое благосостояние лежало в основе их силь-
нейших политических позиций, их влияние сгущалось на каждом уровне социаль-
ной структуры общества, в каждой области ее функционирования»15. Практичес-
ки всем ассамблеям центральных и южных штатов: Нью-Йорка и Нью-Джерси,
Нью-Гемпшира и, особенно, Вирджинии, Мэриленда и обеих Каролин, был свой-
ствен олигархический характер. По подсчетам Дж. Мейна, практически вся ад-
министративная власть в центральных и южных колониях в XVIII в. оказалась
в руках плантаторской и отчасти торговой олигархии, которая в процентном со-
отношении насчитывала не более 10 %16.
Своя аристократия, ориентирующаяся на каролинских лендлордов, накануне
революции начинает формироваться и в Джорджии. Так, если еще в первой по-
ловине 1750-х годов можно было назвать богатыми лишь считанные единицы,
то накануне революции губернатор колонии и члены совета колонии владели
почти 1 тыс. рабов и обширными земельными владениями17.
Приобщение к власти становится необходимым правилом для отпрысков
богатых семей. Сначала молодой аристократ получал необходимое образование
в Европе или дома, затем занимал пост в судах графств или ополчении и, если
достаточно хорошо себя зарекомендовал, он мог рассчитывать на избрание в Ас-
самблею. Показательной здесь может быть карьера одного из самых известных
американцев, Т. Джефферсона, наследника довольно крупного состояния в 7 тыс.
акров и 60 рабов. Он удвоил свое состояние после удачной женитьбы. В 26 лет
был избран барджессом (членом нижней палаты Ассамблеи) от своего графства
Олбемал, причем начал свою политическую карьеру не из честолюбия, а руково-
дствуясь принципом «благородство обязывает».
Будущий автор «Декларации независимости» и третий президент США на-
кануне революции готовился не к суровым революционным боям, а собирался
прожить спокойную и насыщенную жизнь джентльмена – богатого плантатора,
депутата Ассамблеи, полковника ополчения графства. Дж. Т Адамс пишет, что
вплоть до революции общественная жизнь в своей государственной основе была
уделом аристократов: «Джентри – лучшие люди» – имели все преимущества в борь-
бе за власть. Как правило, они и не имели отношения к реальной борьбе за нее»18.
Государственная власть была важным барьером, который отделял «аристо-
кратов» от простолюдинов. Они могли терпеть присутствие в Ассамблеях и су-
дах богатых купцов и работорговцев, с которыми многие находились в деловых,
а то и семейных связях, но не «оборванцев». Определенною роль здесь играли
связи и образование, но важнейшим барьером, преграждавшим выходцам из на-
родных масс путь на верх, был имущественный барьер. В большинстве южных
колоний, например, право голоса имел лишь владелец участка не менее чем в 50
акров земли – в Мэриленде – с 1078 года, в Каролине – с 1752 года, Джорджии –
с 1761 года. Что касается Вирджинии, где долгое время правом голоса обладали
все, кто имел хоть какую-либо собственность, то по настоянию горожан, где
большинство уже давно составляли плантаторы, в 1730 году был принят новый
закон, по которому правом голоса обладал уже собственник 100 акров необраба-
тываемой земли или, как минимум, действующей плантации в 25 акров19.
Феодальный принцип соответствия главенства в сословной иерархии и в ор-
ганах власти поощрялся английскими монархами. В «Инструкциях королевским
губернаторам» прямо указывается, что «на государственную службу должны на-
значаться люди, доказавшие преданность нашему правительству, лучшего про-
исхождения и способностей и ни в коем случае из бедняков или должников…»20.
Анализ состава колониальной Ассамблеи Нью-Йорка, проведенный Дж. Т. Май-
ном, показывает, что это монаршее волеизъявление проводилось в этой колонии
с блеском: 14 % законодателей располагало «умеренным состоянием (их имуще-
ство оценивалось в сумму от 500 до 2 тыс. фунтов стерлингов), 43 % членов ле-
гислатуры были собственниками земли и имущества стоимостью от 2 до 5 тыс.
фунтов стерлингов, а 43 % обладали имуществом, стоимость которого превыша-
ла 5 тыс.21. В целом, крупные лендлорды и их родственники контролировали
до 80 % всех ответственных постов в колонии. В Английской Америке происхо-
дил постоянный круговорот должностей, как некогда в клерикально-олигархи-
ческом Массачусетсе. Там, где имелась процедура выборов, плантаторы застав-
ляли зависимых в экономическом отношении арендаторов голосовать в нужном
для них направлении. Если же был высок процент свободных фермеров, то джент-
льмены использовали разлагающее влияние спиртных напитков и другие средст-
ва такого же свойства. Использование спиртного в качестве решающего аргумен-
та в пользу кандидата стало своеобразной традицией американской политической
жизни на долгие годы. Так, будущий президент США А. Линкольн, начиная свою
политическую кампанию, угощал своих избирателен сидром, а одиннадцатый
президент Дж. Полк не любил, когда ему напоминали, что первая предвыборная
кампания в его жизни стоила ему 23 галлона виски, бренди и сидра22.
Американская олигархия оказывала свое политическое влияние не только
на низы, но и на верхи колониальной пирамиды, включая и саму королевскую
власть. В идеале губернаторы колоний, выступая полномочными представителя-
ми короля или собственника, обладали огромными привилегиями. Они опреде-
ляли порядок голосования, созывали Ассамблеи, должны были обеспечивать со-
блюдение законов империи. Они могли накладывать вето на решения Ассамблей,
назначали чиновников, присваивали в качестве главнокомандующих чины и зва-
ния (до полковника). Они были уполномочены жаловать от имени короля или
собственника земельные наделы повсюду; за исключением колонии Новой Анг-
лии. Однако зачастую и власть без опоры на местную аристократию была просто
эфемерной. Ведь, как правило, жалование определялось местной ассамблеей,
очень часто они сами были крупными земельными собственниками и сотнями
нитей были связаны с местной аристократией, поэтому они сквозь пальцы смот-
рели на захват лендлордами новых земель, укрепление ассамблей. Не случайно
истинными вершителями дел в колонии были не столько губернаторы, а «Бирды,
Картеры, Фицхью и Ли, представлявшие лучшие фамилии Чессапикского залива,
так же как и родственные им Пинкни и Рутленды в Южной Каролине, де Ланси
и Ливингстоны в Нью-Йорке, Хатчисоны и Оливеры в Массачусетсе»23.
В случае, если губернаторы очень сильно наступали на интересы лендлордов,
те, часто используя в качестве движущей силы фермерское движение, как прави-
ло, добивались снятия губернаторов. Так, например, в Южной Каролине крупные
плантаторы возглавили в 1729–1730 гг. борьбу против собственников колонии,
добились снятия губернатора Джонсона и перехода колонии под власть короля, что способствовало росту их влияния как в экономической, так и в политической
жизни колоний. Крупные плантаторы Джорджии добились в 1752 году отмены
закона о запрещении рабства в этой колонии. На протяжении всех двадцати лет
губернаторства Оглеторпа они фактически вели борьбу против него, добиваясь
перехода под власть короны ранее положенного срока. Аристократы Мэриленда,
опираясь на широкое движение фермеров и арендаторов, сместили губернатора
Джефера, и, в конечном итоге, в конце XVII в. Чарльз Балтимор лишился политиче-
ских привилегий. Правда, в 1715 г. его сын Бенедикт Леонард был восстановлен
в своих феодальных правах, отрекшись от веры отцов и перейдя в англиканство24.
Политическое господство земельной «аристократии» было важным внутрен-
ним фактором. С одной стороны, оно сдерживало, а затем и практически ликви-
дировало частнособственнические амбиции лордов-собственников колоний, чем
и закрепляли здесь королевскую власть. Общепризнанно, что до «великого пробу-
ждения» 60-х годов XVIII в. колонисты выступали с ярко выраженных монархи-
ческих и лоялистских позиций. С другой стороны, земельная «аристократия» не пре-
пятствовала участию свободных фрименов, фригольдеров и ремесленников в вы-
борах в Ассамблеи. Право голоса для подавляющего большинства на практике
означало лишь возможность для них раз в три года решать, кто из лендлордов
и новоявленных богачей будет решать их судьбу. Политическая монополия «ари-
стократов» служила опорой английским войскам в подавлении фермерских дви-
жений, начиная с восстания Бэкона и кончая движением регуляторов в Каролине.
Примечания
1 Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции. Л., 1989. С. 13–27.
2 Evans Em. The Rise and Decline of the Aristocrasy in the 18 Century. Chappel Hills, 1975. P. 58.
3 The Colonial Horison: America in the Sixteenth and Seventeenth Centuries / Ed. by W. Goetzmann. Boston,
1969. P. 142–143.
4 Colonial America, 1607–1776. Ed. by L. Donald. Saint Louis, 1973. P. 21–22.
5 Idid. P. 20.
6 Evans Em. Op. cit. P. 62.
7 Brown R., Brown K. Virginia 1705–1786: Democrasy or Aristocrasy? East Lansing, 1964. P. 36.
8 Цит. по: Ушаков В.А. Американский лоялизм: Консервативное движение и идеология США
в 1760–1780-е годы. Л., 1989. С. 35.
9 Там же. С. 52–53.
10 Brown R., Brown K. Op. cit. P. 35.
11 Idid. P. 37.
12 Evans Em. Op. cit. P. 69.
13 Idid.; Brown R., Brown K. Op. cit. P. 38.
14 Цит. по: Аптекер Г. Американская революция 1763–1783 гг. М., 1962. С. 48.
15 Evans Em. Op. cit. P. 67., Sydnor Ch. Gentlemen Freeholders. Chapell Hill, 1952. P. 2.
16 Main J. Op.cit. P. 393.
17 Бурин С.Н. Конфликт или согласие?: Социальные проблемы колониального Юга (1642–1763 гг.).
М., 1980. С. 208.
18 Adams J.T. The Adams family. New York, 1976. P. 15.
19 Brown R., Brown K. Op. cit. P. 129.
20 Martin J. In the Course of Human Events. Arlington, 1979. P. 38.
21 Цит. по: Ушаков В.А. Указ. соч. С. 33.
22 Williams F. Tennessee Presidents. Knoxville, 1981. P. 42.
23 Martin J. Op. cit. P. 15.
24 Browne W. Maryland. The History of Palantinat. New York, 1973. P. 201.
[name_en] => AMERICAN "ARISTOCRACY" IN THE SOCIAL STRUCTURE OF THE CENTRAL AND SOUTHERN COLONIES OF ENGLAND IN NORTH AMERICA
[annotation_en] => The colonial policy of the English Stewards for the formation of large-scale local property and the enforcement of quitrent in the central and southern colonies in North America led to the fact that by the second half of the 17th century a kind of higher "aristocracy" was beginning to form here. This term was widely used both in American and in Russian historiography. As a rule, it is quoted. This is due to the fact that there is really no reason to compare the American society of the colonial period with the classical feudal ladder. However, I would like to remind you that this is not necessary. The society of the transitional era, in fact, no longer has a distinct feudal structure, although it preserves age-old traditions, which was not the case in early American history. Within such a society, the framework itself, which delimits classes and social groups, is very blurred, internal diffusion takes place, which can be illustrated by the classic example of Brownian motion.
[text_en] => The colonial policy of the English Stewards for the formation of large-scale local property and the enforcement of quitrent in the central and southern colonies in North America led to the fact that by the second half of the 17th century a kind of higher "aristocracy" was beginning to form here. This term was widely used both in American and in Russian historiography. As a rule, it is quoted. This is due to the fact that there is really no reason to compare the American society of the colonial period with the classical feudal ladder. However, I would like to remind you that this is not necessary. The society of the transitional era, in fact, no longer has a distinct feudal structure, although it preserves age-old traditions, which was not the case in early American history. Within such a society, the framework itself, which delimits classes and social groups, is very blurred, internal diffusion takes place, which can be illustrated by the classic example of Brownian motion.
[udk] =>
[order] => 2
[filepdf_ru] => 46_ru.pdf
[filepdf_en] => 46_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => СТАТЬИ И СООБЩЕНИЯ
[section_en] => ARTICLES AND POSTS
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Андрей Андреевич ЯРЫГИН
[author_en] => Andrey A. Yarygin
)

)

[2] => Array
(
[id_section] => 6
[id] => 47
[id_journal] => 3
[name_ru] => АНГЛИКАНСКАЯ ОФИЦИАЛЬНАЯ ПРОПОВЕДЬ КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ РЕЛИГИОЗНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ В ИРЛАНДИИ КОНЦА XVII – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII ВЕКОВ
[annotation_ru] => Проповедь представляет собой уникальный исторический памятник. Возникнув
вместе с христианством, она прошла долгий путь и стала неотъемлемой частью
европейской религиозной культуры. Существует множество определений пропо-
веди. Ее можно назвать и «моральным наставлением», и «речью назидательно-
го характера», и «церковным ораторским жанром». Но, вероятно, при трактовке
данного понятия необходимо исходить из семантического значения этого слова
(фр. sermō – беседа), то есть общение учителя и учеников, лектора и слушателей.
Образцы первых проповедей мы встречаем в Евангелии. Самая известная –
«Нагорная проповедь» Иисуса Христа (Мф. 5:1–7:29 и Лк. 6:17–49), посредством
которой Сын Божий простым, доступным людям языком излагает суть христиан-
ской этики и разъясняет сложнейшие вселенские и эсхатологические вопросы.
Для ранних христиан речь Иисуса стала идеалом религиозной беседы и вскоре
превратилась в важнейший инструмент распространения христианского учения.
[text_ru] => С формированием церковного культа проповедь вошла в службу (литургию), а ду-
ховенство получило монополию на ее проведение. Вплоть до XII века язык и фор-
ма проповеди не регламентировались, так как считалось, что пастырское слово
о Боге не нуждается в ограничениях, а искренняя вера сама подскажет нужные
средства выражения. В процессе развития европейской риторики проповедь силь-
но изменилась: стала хорошо подготовленной торжественной публичной речью,
составленной в соответствии с принципами гомилетики (греч. omilia – собрание,
сообщество, беседа, учение) – науки о проповеди и христианском красноречии.
Выступления церковников, как правило, проходили по «темам», взятым из биб-
лейского текста и посвящались событиям религиозной жизни. С появлением кни-
гопечатания речи священнослужителей начали издаваться.
Отношение католиков и протестантов к проповеди было различным. Несмот-
ря на все попытки регламентации ее церковью, в ней всегда присутствовал эле-
мент непредсказуемости. Слушатели воспринимали божественную истину через
призму мировоззрения священника, который мог в своих рассуждениях отойти
от общепринятых догм. Опасаясь ереси, католическая церковь старалась ограни-
чить проповедь рамками канона и использовала ее, в первую очередь, как стимул
к исповеди. Протестанты, напротив, поощряли проповедничество, так как видели
в свободной интерпретации священных текстов возвращение к чистоте и рели-
гиозному творчеству раннехристианских времен. Отказавшись от всех таинств,
кроме крещения и причащения, они создали новое – слышимое таинство (лат. –
sacramentum audibile)1.
Проповедь как объект исследования хорошо изучена теологами и философа-
ми, а с XIX столетия признана особым литературным жанром. Историки долгое
время рассматривали ее как интересный, но вспомогательный источник при ос-
вещении истории христианства и жизни западного общества периода Средневе-
ковья и Реформации. Лишь с 1970-х годов она становится объектом специальных
изысканий2.
Настоящим прорывом в изучении проповеди стали 80-е годы XX века, период
появления «нового историзма» – особой методологической школы, возникшей
в филологии, но оказавшей влияние на все сферы гуманитарного знания. Литера-
турные тексты стали рассматриваться не только как отражение мировоззрения
автора, но и как зеркало минувших эпох. «Новые историки» подчеркивали, что
«восстановление намерений и идей прошлого, изложенных малоизвестными
людьми в «недолговечных» текстах, таких как проповеди и сатира, могут быть
так же важны, как и канонические работы великих людей»3. На обвинения в ли-
тературоцентризме представители «нового историзма» заявляли, что «дали воз-
можность пересечь границы, отделяющие историю, антропологию, политику, ли-
тературу и экономику»4.
В современных исторических исследованиях проповедь – незаменимый ис-
точник при разработке проблем ментальных представлений, гендерных аспектов
жизни общества, вопросов соотношения власти и «культурной» элиты, формиро-
вания национализма, колониализма и т. д.5 Протестантская проповедь XVIII века
открывает исследователям большие возможности познания этого исторического
периода, что обусловлено той ролью, которую она играла в протестантских госу-
дарствах, своеобразием, отличавшим ее от других письменных источников.
Проповедь занимает особое место в изучении роли протестантизма в истории
английского государства и религиозно-политической борьбы на Британских ост-
ровах. Англиканская церковь, образовавшаяся в результате Реформации, являлась
одним из институтов государства, а право утверждать ее доктрины, обряды и внут-
реннюю структуру было юридически закреплено за королем и английским пар-
ламентом. Отныне большинство событий в истории страны было связано с вопро-
сами церкви и веры, а проповедь из религиозной беседы превратилась в орудие
идеологического и политического контроля. Сохранившиеся в архивах и библио-
течных коллекциях Великобритании и Ирландии выступления протестантского
духовенства раннего нового времени в большинстве своем были одобрены Высо-
кой церковью и отражали официальную позицию английской протестантской
элиты. С другой стороны, будучи феноменом словесной, риторической культуры,
англиканская проповедь показывала восприятие действительности протестанта-
ми XVIII века, давала психологический портрет не только автора произведения,
но и его слушателей. Велико значение проповеди как индикатора общественно-
политической и религиозной жизни: ее содержание менялось с течением времени
под влиянием новых событий и идей.
В нашем исследовании мы остановимся на характеристике официальных анг-
ликанских проповедей конца XVII – первой половины XVIII вв., прочитанных
священниками перед ирландским протестантским населением и опубликованных
в виде брошюр. Если деятельности проповедников в Англии отведено заметное
место в историографии6, то англиканская проповедь в Ирландии в период «про-
тестантского господства» (1692–1782) практически не изучена7.
Ирландия в указанный период являлась внутренней колонией Англии. Попав
под скипетр английских королей в XII веке, к XV столетию она была вынуждена
соотносить свою политику с лондонским правительством, а после подавления
очередного антианглийского восстания 1689–1691 годов лишилась остатков са-
мостоятельности. Началась эпоха «протестантского господства» (1692–1782), пе-
риод, когда Ирландия продолжала формально именоваться королевством, имела парламент, но английские переселенцы фактически монополизировали полити-
ческую, экономическую и духовную жизнь страны. На коренное католическое
население были распространены «карательные законы», согласно которым оно
исключалось из политики, армии, юридических профессий, государственной службы
и местных корпораций, лишалось права наследования земли и возможности дать
образование детям8. «Ни королевство, ни нация», – так охарактеризовал судьбу
Ирландии в XVIII веке американский исследователь Н.Л. Йорк9.
Долгое время в научных кругах преобладала точка зрения, что среди местного
духовенства в XVIII веке не было ярких религиозных мыслителей, и составлен-
ные ими проповеди, соответственно, не имели самостоятельной ценности, а были
лишь рецепцией английской протестантской мысли10. В этом утверждении была
доля правды, так как церковь в Ирландии находилась в полной зависимости от
английской: верхушка духовенства назначалась из Лондона и кормилась за счет
английских бенефициев, поэтому проповедники старались отстаивать официаль-
ную линию политического послушания и религиозной ортодоксальности. С другой
стороны, в век Просвещения среди высших служителей ирландской протестант-
ской церкви, авторов многих проповедей, были выдающиеся личности, оставив-
шие глубокий след в мировой истории, философии и культуре. Среди них Фрэн-
сис Хатченсон (1694–1746), епископ графства Доун, ирландско-шотландский
просветитель, основоположник деизма, философ и педагог, а также Джонотан
Свифт (1667–1745) – писатель-сатирик, публицист, поэт и общественный деятель.
Под официальными проповедями в Ирландии мы подразумеваем выступления
высших духовных лиц (архиепископов и епископов) перед депутатами Дублин-
ского парламента, лицами королевской администрации или членами протестант-
ских обществ, посвященные государственным праздникам, открытиям сессий пар-
ламента, приездам первых лиц государства и т. д. Как правило, торжественные
речи произносилась в соборе Св. Андрея или церкви Христа в Дублине, а затем
их тексты издавалась английскими и ирландскими типографиями. Формы пропо-
ведей были разнообразны. Автор «Элементов церковного красноречия Англии
XVIII века» Рольф П. Лессенич выделил четыре типа религиозных выступлений,
используемых протестантским духовенством для общения с паствой: объяснитель-
ный, служивший для расшифровки смысла, содержащегося в отрывке Священного
Писания; обзорный, подразумевавший изложение священных текстов с некото-
рыми замечаниями проповедников; применимый, для которого было свойственно
использование Библии в качестве отправной точки в рассуждениях проповед-
ника, и логический, берущий за основу религиозные сюжеты, но накладываю-
щий их на реалии современного общества с использованием внешних, не связанных
с Писанием источников11. Для официальной проповеди Ирландии, рассчитанной
на образованных, сведущих в вопросах веры слушателей, были характерны два
последних типа.
По содержанию и целям изученные нами ирландские протестантские пропо-
веди могут быть разделены на три основные группы: антикатолические, цивили-
заторские, теологические.
В протестантской Англии возврат к католичеству был практически невозмо-
жен, но в Ирландии Реформация так и осталась незавершенной, и сторонники Рим-
ской церкви составляли большую часть населения острова. Англикане, так же как
впоследствии и британские историки XIX столетия, определяли долю католиков в населении Ирландии как 5/7 (около 71 %)12. Современные исследования еще
более увеличили эту цифру – до 75–8013 или даже до 90 %14. Несмотря на то, что
англикане были местной правящей элитой, их положение отличалось неустойчи-
востью, особенно в период якобитских восстаний15. Исходя из данного обстоя-
тельства, основным сюжетом протестантской проповеди в Ирландии можно счи-
тать критику Римской церкви и ее сторонников внутри страны и организацию
борьбы против потенциальной католической экспансии.
Произнесение проповеди против католицизма открывало празднование всех
значительных дат. В ирландском литургическом календаре было три политиче-
ских события, связанных с английской историей: 30 января (годовщина гибели
Карла I в 1649 г.), 29 мая (день реставрации Стюартов в 1660 г.), 5 ноября (рас-
крытие «Порохового заговора» 1604 г.). Но особое значение для протестантов
Ирландии имело 23 октября (начало восстания ирландских католиков во время
Английской революции середины XVII в.), воспринимавшееся ими как символ
страданий мучеников за веру. В этот день в 1641 году католики Ольстера во гла-
ве с Филимом О'Нилом выступили против английских протестантов, заняли не-
сколько важнейших стратегических фортов и попытались захватить Дублинский
замок. План провалился, но бунт получил поддержку широких народных масс
и перерос в восстание, окончательно подавленное англичанами лишь в 1653 году.
С 1662 года годовщина ирландского мятежа стала официальным днем поминове-
ния погибших за веру не только в Ирландии, но и в Англии.
Ярким примером антикатолической проповеди стала речь доктора Ральфа Лам-
берта от 23 октября 1708 года, прочитанная в Вестминстере, в церкви Святого
Джеймса, для «протестантов Ирландии, в данный момент пребывающих в Лон-
доне»16. Ральф Ламберт (1665–1732), настоятель собора города Дaуна, исповедник
лорда-лейтенанта Ирландии, впоследствии епископ графства Дромор (1717–1727)
и графства Мит (1727–1732), принадлежал к элите ирландского общества и был
активным сторонником усиления позиций англиканской церкви в государстве.
В частности, в рассматриваемый период он добивался обязательного присутствия
епископов на заседаниях палаты общин Дублинского парламента17.
В 1708 году страна отмечала двадцатилетие «Славной революции», ключевой
даты английской истории, положившей конец произволу и тирании и предотвра-
тившей сползание страны к католицизму. Борьба с «папистами» была в самом
разгаре: Англия участвовала в войне за Испанское наследство, а сын свергнутого
короля Джеймса II Джеймс Френсис Эдвард Стюарт не оставлял попыток вступить
в права наследования. В марте 1708 года французский флот, защищая интересы
принца, вплотную подошел к берегам Шотландии, что вызвало воодушевление
якобитов и ужас протестантов. Таким образом, католическое вторжение казалось
вполне вероятным, и многие англикане в страхе покинули «Зеленый остров».
Выступление Ральфа Ламберта должно было поддержать моральный дух ирланд-
ских протестантов и укрепить их веру в неизбежность победы протестантизма.
Проповедь привлекла большое внимание и собрала, по свидетельству очевидцев,
около 2 тысяч верующих18.
Используя ветхозаветную традицию, опираясь на высказывания греческих ав-
торов и мнения современников, Ламберт изобразил образ сторонников католициз-
ма. Он называл их «язычниками», «идолопоклонниками», «приверженцами дьяво-
ла», по природе «лживыми», «порочными», невероятно «жестокими» существами. По его мнению, «варварство» и «отвратительные грехи» коренных ирландцев –
следствие «неразумного выбора», отказа принять «истинную», «естественную»
религию. Отвернувшись от Бога, они лишись разума, свободы и стали «одним из
самых ужасных орудий, которые когда-либо были изобретены, чтобы отравить и
разрушить человечество»19. Попав под власть Папы, главного врага протестант-
ской Англии, получив от него освобождение от подчинения светским правите-
лям, «паписты» в любой момент могут поднять мятеж, чтобы исполнить его во-
лю и уничтожить английские церковь и государство.
Ламберт озвучил типично англиканскую интерпретацию религиозного кон-
фликта в Ирландии. По его мнению, столкновения между «папистами» и протес-
тантами, продолжавшиеся уже не одно столетие, не имели под собой объективных
оснований, а являлись лишь попыткой Рима восстановить свою власть над наро-
дами. Он подчеркивал, что «их жизни [т. е. католиков – Е. Л.] и имущество были
защищены, многие из них заседали в обеих палатах парламента, их интересы
учитывались при дворе, а просьбы удовлетворялись, они могли открыто и сво-
бодно поклоняться своей религии, не опасаясь гонений»20. Вместо благодарно-
сти, «паписты» совершили страшное предательство против законов Бога и че-
ловека, подняв мятеж. Ральф Ламберт, доказывая бесчеловечность восставших,
подробно описал резню 1641 года: «Сея смерть среди младенцев, они … бросали
их на пики, … вспарывали животы женщинам и отдавали их младенцев свиньям
и собакам, изгоняли рожениц из кроватей и домов, заставляли их освобождаться
от бремени при свете солнца, а затем тащили по дороге, пока те не умирали
от нечеловеческих страданий»21. Не менее страшным истязаниям, согласно про-
поведи, подвергались и мужчины: их изощренно пытали, морили голодом, зака-
пывали в землю живыми. Сцены массовых убийств, изображенные Ральфом
Ламбертом больше напоминали эпизоды ветхозаветных преданий и выглядели
фантастично, как и число «невинных» жертв – 154 тысячи человек22 (современ-
ные исследователи полагают, что повстанцы лишили жизни 4 тысячи протестан-
тов)23. Тем не менее, автор не сомневался в правдивости этих описаний, так как
они основывались на сочинениях современников восстания, прежде всего, сэра
Дж. Темпла24. Поражение католиков при попытке захвата Дублина было пред-
ставлено Ральфом Ламбертом как «освобождение детей израилевых из египетского
плена», результат божественного благословения, данного «избранному» англий-
скому народу25. Этот опыт, по мнению проповедника, должен был навсегда из-
менить отношение к «папистам» ради сохранения чистоты религии и целостно-
сти государства: «Эфиоп не может поменять цвет кожи, так же как леопард
избавиться от пятен: но они [т. е. католики – Е. Л.] могут и будут это делать до тех
пор, пока не подчинят всех своей власти»26.
Ральф Ламберт не только напомнил слушателям об опасности, которую несет
католическая церковь, но и дал совет, как избежать массовой резни в будущем.
По его мнению, англиканам было необходимо привлечь на свою сторону пред-
ставителей небольших протестантских сект, которые, как и католики, были огра-
ничены в правах. «Нам следует обращаться с большей частью диссентеров с до-
верием и привязанностью, так как они вступают в такую же борьбу против
папистов. Мы должны постараться уверить их, что думаем о них иначе, нежели
католики. Нам следует всеми мягкими и гуманными способами убедить их изба-
виться от предрассудков, помочь осознать, что наша религия открыта и полна любви»27, – подчеркивал проповедник. Объединение всех протестантов перед
лицом католической опасности и постепенное ненасильственное возвращение
адептов сект в лоно господствующей церкви – такова официальная доктрина анг-
ликан в Ирландии28, проводником которой был Ральф Ламберт.
Вторую группу представляют цивилизаторские проповеди, доказывающие
необходимость дальнейшей интеграции Ирландии и ее населения в систему анг-
лийских социальных и культурных норм и ценностей. Благодаря интенсивному
экономическому развитию и внешнеполитическим успехам в Англии наблюдал-
ся рост национального самосознания. К 1730-м годам сформировалось понятие
«Британская империя», которая воспринималась как «протестантская, коммерче-
ская, морская и свободная»29. Господство англиканства, свобода производства
и торговли, утверждение силы королевского флота за пределами державы и ли-
беральных ценностей внутри страны должны были стать гарантом процветания
Англии. Вопрос о месте Ирландии в империи оставался открытым. В 1707 году
Шотландия подписала личную унию и стала частью нового государства – Вели-
кобритании. Верхушка ирландских протестантов выступила в поддержку идеи
о союзе с Англией, но он был заключен только через столетие, в 1801 году30.
В течение всего XVIII века на «Зеленом острове» проводилось искоренение
всего ирландского, которое воспринималось как католическое и насаждалось все
английское, то есть протестантское. Карательные меры в отношении коренного
населения были представлены в большинстве литературных произведений бла-
гом для местных жителей. Для того, чтобы оправдать дискриминационную поли-
тику Лондона, требовалось доказать природную отсталость ирландского народа,
дикость их нравов и продемонстрировать все преимущества английской цивили-
зации. Эту цель преследовали многочисленные проповеди, зачитанные перед
членами «Объединенного общества в Дублине для распространения английских
протестантских школ в Ирландии», созданного по указу короля Георга II. В соот-
ветствии с учредительной хартией, общество должно было обеспечить, чтобы
«дети католических и иных народов были научены английскому языку, религиоз-
ным догматам и принципам верности государству», а также «чтению, письму,
арифметике, ведению домашнего хозяйства, торговле, ремеслу, – всему, что будет
способствовать развитию добродетели, трудолюбия и усердия»31. Оно действовало
в основном на частные пожертвования, но поддерживалось королевской админи-
страцией и верхушкой духовенства, которые следили за сбором денежных средств
для нужд общества и их использованием. Без сомнения, члены общества надея-
лись не только преуспеть в распространении знаний среди коренного населения,
но и уменьшить число ирландских католиков.
Если проповеди, посвященные официальным датам английского календаря,
основывались на анализе отдельных ярких эпизодов прошлого страны, то пропо-
веди «Объединенного общества», обосновывая необходимость участия англикан
во всех сферах общественно-политической и культурной жизни «Зеленого остро-
ва», подвергали анализу всю историю Ирландии. Авторы доказывали, что местное
население было изначально варварским отсталым народом. «Здоровые и силь-
ные, они не отличались трудолюбием, обладая теми же способностями, что и все
люди, они почти не владели знаниями, не умели даже вести хозяйство. Имея луч-
шее географическое положение и возможности для коммерции, они не использовали
эти преимущества, в умеренном климате при плодородных почвах испытывали нехватку пищи и одежды»32, – отмечал Томас Секер, епископ Оксфорда. Все без
исключения проповедники подчеркивали значение английской экспансии XII
века. Эдвард Смит пояснял, что как «великодушные завоеватели», англикане,
колонизировав остров, познакомили коренное население с наукой и торговлей,
постепенно заменили архаические обычаи справедливыми законами»33. Тем не
менее, вплоть до правления Елизаветы I, как отмечал епископ г. Элфина Роберт
Ховард, местные жители продолжали пребывать «в атмосфере естественного го-
сударства», жизнь в котором была «дикой, небезопасной и бедной»34.
Несмотря на «природное варварство», коренное население Ирландии, по мне-
нию проповедников, могло превратиться в цивилизованную нацию, если бы отка-
залось от своей «лживой» религии и «диких» традиций. Англиканские священники
утверждали, что в первые века христианства местная церковь была независима
от Рима и сохранила апостольскую чистоту. Следовательно, ранние ирландцы
были, по сути, англиканами35. Обратиться к «истинной» религии в настоящее
время им мешает не только давление Рима, но и «слабость духа», которая, говоря
словами Джорджа Стоуна, епископа Фена и Лейлина, не позволяет этому народу
«разорвать семейные связи, преодолеть привычки, предрассудки, суеверия и не-
вежество, величайшее из всех проявлений варварства»36.
Англикане вынуждены были признать, что традиционные способы распростра-
нения протестантизма в Ирландии не принесли результатов. «Пастыри назначены,
а стада не приходят», «священники без конгрегации», «проповедники без слуша-
телей», – отмечал Томас Секер37. Епископ из Сэлисбери Томас Шерлок, полагал,
что основная причина провала проповедничества в Ирландии состоит в сохра-
нении огромного влиянии католических священников, невежественных и суе-
верных, которые отлучают от церкви каждого, кто посещает проповеди англикан38.
Этот неудачный опыт распространения «истинного» христианского учения
убедил протестантов в необходимости использования просвещения и образования
для умиротворения ирландцев. «Объединенное общество» распространяло про-
тестантскую религию среди низших слоев населения посредством «рациональ-
ных и эффективных методов», а именно: через «изъятие детей папистов у роди-
телей» для воспитания их в христианской вере39. Члены общества верили, что
если вырвать детей из под пагубного влияния родителей и воспитывать их в труде
и строгости, то они «познают разницу между подданным и рабом», «постигнут при-
роду христианской религии», «оценят счастье протестантского правления» и «станут
настоящими друзьями вместо врагов»40. Однако такая просветительская политика
проводилась далеко не гуманным способом: дети теряли связь с семьей, корнями,
лишались возможности говорить на языке предков, который, по мнению протес-
тантов, «крайне тяжело выучить и понять» и который «делает почти невозможным
передачу знания»41. Ирландцы сопротивлялись политике англикан: организовыва-
ли тайные католические школы, давали детям домашнее образование и воспи-
тание, стараясь сохранить свой национальный язык и религию, уезжали за границу.
В целом члены «Объединенного общества» положительно оценивали результаты
своей деятельности. В 1757 году Томас Секер отмечал, что во многих графствах
Ирландии протестанты значительно усилились, а паписты составили меньшин-
ство, и считал эти изменения плодами работы протестантских школ42. В дейст-
вительности, выводы епископа были преждевременными: сокращение католи-
ческого населения в этот период происходило не столько за счет добровольного перехода католиков в англиканскую веру, сколько за счет миграций шотланд-
ских пресвитериан в восточные и северо-восточные графства острова и бегства
из страны ирландцев-католиков.
Третья группа англиканских проповедей – теологическая – освещает спорные
вопросы христианского учения. В конце XVII – первой половине XVIII веков,
в протестантской среде сформировались новые религиозно-философские тече-
ния, во многом подрывающие основы англиканизма. Ирландский интеллектуал
Джордж Беркли (1685–1753), развивал идеи спиритуализма, считая окружающий
мир иллюзией человеческих чувств, заложенных Богом, а Джон Толанд (1670–
1722), уроженец Ольстера, перешедший в шестнадцатилетнем возрасте из като-
лицизма в протестантизм, стал сторонником деизма и подверг острой критике
существующую церковь и мораль. Появление новых трактовок христианского
вероучения требовало от англиканского духовенства ответных действий по укре-
плению основ официальной религиозной доктрины. Немаловажной причиной
появления подобных проповедей было также несовершенство организации ир-
ландской протестантской церкви и недостаточность опыта ведения религиозных
споров среди ирландских священников. «Официальные» проповеди, таким обра-
зом, были необходимы не только «пастве», но и «пастырям».
Примером теологической проповеди стала речь Уильяма Кинга, прочитанная
в мае 1709 года в присутствии графа Уортона, лорда-лейтенанта Ирландии в церк-
ви Христа в Дублине. Уильям Кинг (1650–1729) выпускник колледжа Святой
Троицы, епископ графства Дерри (1691–1703), архиепископ Дублина (1703–1729),
друг Джонатана Свифта, активно занимался церковным строительством и был
автором нескольких религиозных трактатов, таких как «Положение протестантов
Ирландии в конце правления короля Джеймса» (1691), «Рассуждения, касающие-
ся нововведений в служении Богу» (1694) и «О происхождении зла» (1702).
Предметом проповеди стали пять видов божественных действий: предвиде-
ние, предопределение, призвание, оправдание и прославление. Уильям Кинг ви-
дел в их противоречивых трактовках (особенно жаркие дискуссии вызывали два
первых действия) причину вражды между отдельными протестантскими группами
и надеялся, разъяснив этот вопрос, поддержать религиозное единство. Лейтмоти-
вом выступления архиепископа стала идея, что вера в предопределение и пред-
видение, «которые созданы, чтобы напомнить нам об обязанностях перед Богом
ради нашего спасения и о необходимости подчинения Его милости», вполне совмес-
тима со свободным волеизъявлением43. Содержание проповеди включало в себя
элементы основных религиозных споров, имевших место в среде ирландских
протестантов на рубеже XVII–XVIII веков. Архиепископ в духе сенсуализма рас-
суждал о природе Бога и его творений, говорил о путях ее познания, при этом
подчеркивал необходимость постоянной духовной работы человека: «Нас под-
держивает мысль, что мы предназначены к спасению, но в то же время мы пони-
маем, что обещания Бога условны, и, несмотря на веру в предопределение, мы не
можем считать их преимуществом, если не будем соблюдать все его условия»44.
Таким образом, Уильям Кинг, являясь преданным сыном англиканской церкви,
верил в познающие возможности человеческого разума и надеялся на примире-
ние сторонников разных направлений протестантизма.
В целом, англиканская проповедь Ирландии конца XVII – первой половины
XVIII веков – ценный исторический источник, незаслуженно оказавшийся вне поля зрения российских и зарубежных ученых. Она может служить важным сви-
детельством религиозно-политических дискуссий, происходящих среди протес-
тантов «Зеленого острова». Как свидетельство духовной жизни протестантов Анг-
лии и Ирландии, проповедь позволяет в полной мере воссоздать их религиозные
представления; как орудие идеологической борьбы – она помогает в реконструк-
ции общественного мнения по важнейшим событиям социально-политической
жизни; как продукт литературного творчества церковных деятелей – способству-
ет определению роли и значения отдельных личностей в истории ирландского
протестантского общества.
Анализ официальных проповедей также позволяет создать коллективный порт-
рет верхушки ирландского англиканского духовенства. Большая часть епископов
«Зеленого острова» принадлежала к «новым англичанам» или «англо-ирландцам» –
самой поздней волне английских эмигрантов, переселившихся в Ирландию после
Реформации. Несомненно, они сохранили экономические, политические, семей-
ные, духовные связи со своей исторической родиной, но, в то же время, ощущали
принадлежность к новому отечеству. Обращает на себя внимание тот факт, что
авторы проповедей говорят об англо-ирландцах только как о религиозной группе:
«протестантское население»45, «ирландские протестанты»46, «британские протес-
танты»47. Этнические самоназвания встречаются редко и являются достаточно
противоречивыми: проповедники то называют себя «англичанами»48, то проти-
вопоставляют себя «английским соседям»49, жителям Англии, то заявляя о себе
как о «британцах»50, подчеркивают свою привязанность именно к «Зеленому
острову»51. Таким образом, осознание англо-ирландцами себя как особой группы
проходило в противостоянии, как «папистам», «коренным ирландцам», так и «по-
томкам староанглийских завоевателей». Непросто складывались отношения анг-
ло-ирландцев и с пресвитерианами-шотландцами. Связывая смерть Карла I с дея-
тельностью пресвитериан, протестанты считали кальвинистов еретиками, «которые
слишком далеки от того, чтобы быть истинными христианами»52, так как заимст-
вовали свои идеи прямо от католических мыслителей53. В «официальных» про-
поведях их, как правило, называли «пресвитерианами», но в случаях, когда про-
поведникам необходимо было подчеркнуть религиозное единство некатоликов,
использовался обобщающий термин «протестанты»54. Несомненно, англичане Ир-
ландии, прежде всего, были подданными британского монарха и в своих пропове-
дях восхваляли «гражданское государство» с «великолепной конституцией», в рав-
ной степени как и «самую славную из всех христианских церквей»55.
Бесспорно, ирландская англиканская проповедь, являясь ярким богатым по
содержанию источником, требует глубокого изучения. Она может стать важным
источником по истории формирующейся Британской империи. Интересно просле-
дить изменение содержания и роли проповеди в последующий период, ее влия-
ние на умонастроения различных слоев ирландского общества. Однако данные
проблемы – предмет дальнейших исследований.
Примечания
1 Мечковская Н.Б. Язык и религия. М., 1998. С. 161.
2 Muessig C. Preacher, Sermon and Audience in the Middle Ages. Brill, 2002. P. 13.
3 Coward B. The Stuart Age: England: 1603–1714. Harlow, 2003. P. XVII.
4 The New historicism / Ed. by H.A. Veeser. New York, 1989. P. IX.
5 См.: Franko J. The new historicism and other old-fashioned topics // The New historicism / Ed. by H.A Veeser.
New York, 1989. P. 182–203.
6 Среди работ данной проблематики следует особо выделить: Owst G.R. Preaching in Medieval England.
An introduction to sermon manuscripts of the period c. 1530 to 1450. Cambridge, 1926; Blench J.W.
Preaching in England in the fifteenth and the sixteenth centuries: a study of English sermons 1450. c. 1600.
Oxford, 1964; The English sermon Revised: Religion, Literature and History 1600–1750 (Politics, Culture
and Society in Early Modern Britain)/ Ed. by L.A. Ferrel, Manchester, 2000; Wabuda S. Preaching during
the English Restoration. Cambridge, 2002.
7 На данный момент роль проповеди в религиозной, общественно-политической и культурной жизни
Ирландии рассмотрена пока лишь в отдельных работах зарубежных авторов: Barnard T.C. The uses
of 23 October and Irish Protestant celebrations // English historical review. СVI (1991). P. 889–920; Eccleshall
R. Anglican political thought in the century after thе Revolution of 1688 // Political thought in Ireland
since the seventeenth century. London; New York, 1993. P. 36–72; Connolly S.J. The Church of Ireland
and the Royal Martyr: Regicide and Revolution in Anglican Political Thought c. 1660 – c. 1745 // The
Journal of Ecclesiastic History (2003). Vol. 54. Is. 3. P. 484–506.
8 Croin M. A history of Ireland. Basingstoke, 2001. P. 81.
9 York N.L. Neither kingdom nor Nation. The Irish quest for constitutional rights, 1698–1800. Washington, 1994.
10 Elliot M. Partners in Revolution: the united Irishmen and France. New Heaven; London., 1982. P. 10.
11 Lessenich R.P. Elements of Pulpit Oratory in eighteenth-century England (1660–1800). Köln: Böhlau.
1972. P. 84–94.
12 Sherlock Th. A sermon Preached before the society corresponding with the Incorporated Society in Dublin,
for promoting English Protestant Working-Schools in Ireland, at their General Meeting in the Parich-
Church of St Mary le Bow, On Friday, March 17. 1737–8. London, 1738. P. 13; The English in Ireland in
the eighteenth century. London, 1898. Vol. I. P. 154.
13 Connolly S.J. Religion, law and power: the making of Protestant Ireland, 1660–1760. Cambridge,
1995. P. 145.
14 Eccleshall R. Anglican political thought... P. 37.
15 Якобитские восстания – выступления в поддержку свергнутого в 1688 г. с английского престола
Джеймса II (Якова II), его сына Джеймса Фрэнсиса Эдуарда Стюарта.
16 Lambert L. A sermon Preach'd to the Protestant of Ireland, now residing in London: At their anniversary
meeting on October XXIII. 1708. London, 1708.
17 Connolly S.J. Religion, law and power … P. 173.
18 Gillis C. Days of Deliverance Part 6. Deliverance after The Irish Massacre of 1641. http://Режим досту-
па: URL: http: www.ianpaisley.org/article.asp?ArtKey=deliverance6 (дата обращения: 29.01.2010).
19 Lambert L. A sermon Preach'd … P. 6.
20 Ibid. P. 7.
21 Ibid. P. 8.
22 Ibid. P. 9.
23Ohlmeyer J., Kenyod J. Civil wars. A Military history of England, Scotland and Ireland 1638–1660. Oxford,
1998. P. 278.
24 См.: Temple J., Musgrave R. The Irish rebellion or, an history of the attempts of the Irish papists to extirpate
the protestants in the kingdom of Ireland. London, 1812.
25 Henry W. The necessity of unity: a sermon Preached in St. Andrew’s Church before the Honorable House
of Commons, on the twenty-third of October, 1761. Dublin, 1761. P. 11.
26 Lambert A sermon Preach'd… P. 12.
27 Ibid. P. 15.
28 Beckett J.C. Protestant Dissent in Ireland 1687–1780. London, 1986. V.II. P. 31.
29 Armitage D. The ideological origins of the British Empire. Cambridge, 2000. P. 173.
30 См.: A Union for empire: Political thought and the British Union of 1707. Cambridge, 1995.
31 An abstract of His Majesty’s Royal Charter for erecting and promoting English Protestant schools in
Ireland // A continuation of the proceedings of the Incorporated society in Dublin, for promoting Protestant
Schools in Ireland, from the 25th of March, 1740 to the 25th of March, 1742. Dublin, 1742. P. 1–2.
32 Secker Th. A sermon Preached before the Incorporated Society in Dublin, for promoting English Protestant
Working-Schools in Ireland, at their General Meeting in the Parich-Church of St Mary le Bow, on
Wensday, April 27, 1757. London, 1757. P. 6.
33 Smith E. A sermon Preach’d before the Incorporated Society in Dublin, for promoting English Protestant
Working-Schools in Ireland. Dublin, 1738. P. 17.
34 Howard S. A sermon Preach’d at Christ-Church, Dublin, befor The Incorporated Society for promoting
English Protestant Schools in Ireland. Dublin, 1738. P. 17.
35 Eccleshall R. Anglican political thought... P. 38.
36 Stone J. A sermon Preach’d at Christ-Church, Dublin, On the 28th Day of March 1742, before the Incorporated
Society in Dublin, for promoting English Protestant Working-Schools in Ireland // A continuation
of the proceedings of the Incorporated society in Dublin. Dublin, 1742. P. 12.
37 Secker Th. A sermon preach'd… P. 12.
38 Sherlock Th. A sermon Preached … P. 12.
39 Ibid. P. 13.
40 Keene E. A sermon Preached before the society corresponding with the Incorporated Society in Dublin,
for promoting English Protestant Working-Schools in Ireland, at their General Meeting in the Parich-
Church of St Mary le Bow, on Wensday, May, 1759. London, 1755. P. 21–22.
41 Secker Th. A sermon Preach'd... P. 11.
42 Ibid. P. 34.
43 King W. A sermon Preach’d at Christ-Church, Dublin, May 15, 1709 before his Exellency Thomas earl of
Warton, Lord Lieutenant of Ireland, and the Right Honorable the House of Lords // King W. An essay on
the origin of evil. Cambridge, 1739. P. 15.
44 Ibid. P. 48.
45 См: Fhletcher F. A sermon Preached before the society corresponding with the Incorporated Society in
Dublin, for promoting English Protestant Working-Schools in Ireland, at their General Meeting in the Parich-
Church of St Mary le Bow, on Wensday, April 30, 1755. London, 1755. P. 24.
46 Secker Th. P. 23; Keene E. A sermon Preached … L., 1759. P. 23.
47 Lambert L. A sermon Preach'd … P. 6.
48 Ibid. P.8.; Keene E. A sermon Preached … P. 25.
49 Lambert L. A sermon Preach'd... P.12.
50 Thomas, Lord Bishop of Oxford A sermon preach’d... P. 25.
51 Lambert L. A sermon Preach'd … P. 2.
52 Trapp J. A sermon Preach'd before the Right Honorable The Lord Major and alderman of the City of
London, at the Cathedral Church of St. Paul on Friday, January 30 1729 being the Fast-Day for the Execrable
Murder of King Charles I. L., 1729. Dedication. P. 3.
53 Eccleshall R. Anglican political thought.. P. 41.
54 Lambert L. A sermon Preach'd … P. 8.
55 Trapp J. A sermon Preached at the Christ-church of Dublin on the 29th of May, 1711. London, 1711.
P. 9–10.
[name_en] => ANGLICAN OFFICIAL SERMON AS A SOURCE FOR THE HISTORY OF RELIGIOUS-POLITICAL STRUGGLE IN IRELAND IN THE LATE XVII – FIRST HALF XVIII CENTURIES
[annotation_en] => The sermon is a unique historical monument. Having emerged together with Christianity, it has come a long way and has become an integral part of European religious culture. There are many definitions of sermon. It can also be called "moral instruction" and "edifying speech", and "Church oratorical genre." But, probably, when interpreting this concept it is necessary to start from the semantic meaning of this word (sermō - conversation), that is, the communication of the teacher and students, the lecturer and listeners. Samples of the first sermons we meet in the Gospel. The most famous is the "Sermon on the Mount" of Jesus Christ (Matthew 5: 1-7: 29 and Luke 6: 17-49), through which the Son of God expounds the essence of Christian ethics in a simple, accessible language and explains the most complex universal and eschatological questions. For the early Christians, Jesus' speech became the ideal of a religious conversation and soon turned into an important tool for spreading the Christian teaching.
[text_en] => The sermon is a unique historical monument. Having emerged together with Christianity, it has come a long way and has become an integral part of European religious culture. There are many definitions of sermon. It can also be called "moral instruction" and "edifying speech", and "Church oratorical genre." But, probably, when interpreting this concept it is necessary to start from the semantic meaning of this word (sermō - conversation), that is, the communication of the teacher and students, the lecturer and listeners. Samples of the first sermons we meet in the Gospel. The most famous is the "Sermon on the Mount" of Jesus Christ (Matthew 5: 1-7: 29 and Luke 6: 17-49), through which the Son of God expounds the essence of Christian ethics in a simple, accessible language and explains the most complex universal and eschatological questions. For the early Christians, Jesus' speech became the ideal of a religious conversation and soon turned into an important tool for spreading the Christian teaching.
[udk] =>
[order] => 3
[filepdf_ru] => 47_ru.pdf
[filepdf_en] => 47_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => СТАТЬИ И СООБЩЕНИЯ
[section_en] => ARTICLES AND POSTS
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Елена Владимировна ЛЕЖНИНА
[author_en] => Elena V. Lezhnina
)

)

[3] => Array
(
[id_section] => 6
[id] => 48
[id_journal] => 3
[name_ru] => PANSLAVISTICKÉ POLITICKÉ PROCESY SO SLOVÁKMI V UHORSKU NA KONCI 19. STOROČIA
[annotation_ru] => Uhorská vládna moc po rakúsko-uhorskom vyrovnaní roku 1867 nielenţe
znemoţňovala slovenskej spoločnosti drţať krok s národno-kultúrnym, politickoemancipačným
a ekonomickým napredovaním ostatných európskych národov, ale
začala stále otvorenejšie a intenzívnejšie siahať na práva ostatných, nemaďarských
národností a presadzovať asimilačnú politiku. Najvýraznejším predstaviteľom takejto
politiky v Uhorsku sa stal na konci 19. storočia Koloman Tisza, ktorý sa stal predsedom
uhorskej vlády v roku 1875 a na tomto poste vydrţal aţ do roku 1890. Jeho osoba bola
symbolom politického reţimu, ktorý nekompromisne presadzoval premenu Uhorska na
národne jednoliaty maďarský štát. Emancipačné aktivity nemaďarských národov
kvalifikoval ako ohrozovanie celistvosti štátu. Keďţe reţim potláčal prejavy slovenského
národného ţivota násilím, dostala sa slovenská politiky do štádia útlmu.
[text_ru] => Uhorská vládna moc po rakúsko-uhorskom vyrovnaní roku 1867 nielenţe
znemoţňovala slovenskej spoločnosti drţať krok s národno-kultúrnym, politickoemancipačným
a ekonomickým napredovaním ostatných európskych národov, ale
začala stále otvorenejšie a intenzívnejšie siahať na práva ostatných, nemaďarských
národností a presadzovať asimilačnú politiku. Najvýraznejším predstaviteľom takejto
politiky v Uhorsku sa stal na konci 19. storočia Koloman Tisza, ktorý sa stal predsedom
uhorskej vlády v roku 1875 a na tomto poste vydrţal aţ do roku 1890. Jeho osoba bola
symbolom politického reţimu, ktorý nekompromisne presadzoval premenu Uhorska na
národne jednoliaty maďarský štát. Emancipačné aktivity nemaďarských národov
kvalifikoval ako ohrozovanie celistvosti štátu. Keďţe reţim potláčal prejavy slovenského
národného ţivota násilím, dostala sa slovenská politiky do štádia útlmu. Politický kurz uhorskej vlády sa v kaţdodennom ţivote jednotlivých nemaďarských národov prejavil
vo vyvolávaní neustálych konfliktov doprevádzaných celým radom politických
procesov, ktoré sa vo väčšine prípadov zo strany vládnucej garnitúry kvalifikovali ako
popudzovanie proti uhorským štátnym inštitúciám a proti maďarskému národu. K jedným z
hlavných obvinení pri snahách o jazykovú, vzdelanostnú, spolkovú či zdruţovaciu
aktivitu s cieľom rozvíjať vlastné národné záujmy boli obvinenia z panslavizmu. Bola
to veľmi účinná a pomerne ľahko zo strany obţaloby obhájiteľná téza. Za panslavizmus
klasifikovali akýkoľvek prejav slovanskej vzájomnosti, alebo aktivitu národného
sebauvedomenia. Uvedený trend politických procesov proti Slovákom a ostatným
nemaďarským národnostiam v Uhorsku na konci 19. storočia v svojej podstate viedol
slovenský kultúrny a politický ţivot k zintenzívneniu záujmu o prehlbovanie
medzislovanských vzťahov a jeho politické smerovanie na ruské, české, či poľské
politické prostredie.
K problematike panslavizmu sa uţ v roku 1847 v Slovenských národných novinách
(september 1847, Panslavizmus a naša krajina) vyjadril Ľudovít Štúr a jeho mylný
obsah z hľadiska v tom čase nastupujúcej maďarizácie nemaďarských národov Uhorska
pomenoval v tretej časti svojho článku. Za panslavistu bol v Uhorsku označovaný
kaţdý, kto sa snaţil vylepšiť úroveň slovenského školstva, kto napísal akúkoľvek knihu
po slovensky, či zaloţil spolok, v ktorom sa hovorilo po slovensky, prípadne aj ten, kto
si dovolil o slovenskom národe hovoriť, hoci i príslušník maďarského národa. Všetci
títo boli povaţovaní za panslavistov, panslávov a boli označovaní pre Uhorsko za
nebezpečných. Táto téza, ktorú Štúr vyslovil v polovici 19. storočia sa stala pre
maďarské vládnuce kruhy v poslednej štvrtine uvedeného storočia plne uplatňovanou,
ktorá spustila vlnu politických procesov, proti panslavizmu.
V máji 1880 sa v Nitre konalo súdne pojednávanie, keď na lavici obţalovaných
sedel 71-ročný nitriansky farár obce Kostolné – Ján Trokan. Predmetom obţaloby
bol obeţník, ktorý napísal obţalovaný z poverenia seniorálneho konventu, určený
evanjelickým konfesionálnym učiteľom nitrianskeho seniorátu. Jeho obsahom bolo
opozornenie evanjelických kňazov aby nevstupovali za členov do nekonfesionálnych
spolkov. Obhajcom obţalovaného bol dr. Michal Mudroň1, ktorý sa preslávil ako
obhajca národnostne a politicky prenasledovaných za panslavizmus. Ţalobca označil
obsah obeţníka (predovšetkým časť kritizujúcu národnostnú politiku Uhorska a postavenie
Slovákov v Uhorsku) za panslavizmus, nebezpečný pre celú monarchiu a zločin
spáchaný na Uhorsku. Obhajca M.Mudroň argumentoval tým, ţe podľa neho neexistuje
v zákone ani v právnej praxi taký zločin ako popudzovanie proti maďarskému národu a
uhorským štátnym ustanovizniam. Existuje len zločin urazenia Veličenstva a infidelita
(nevernosť). Po vystúpeniach štátneho zástupcu a obhajcu prehovoril ešte obţalovaný
pár slov, ţe on nikdy nemal v úmysle popudzovať a bol vţdy verným štátnym občanom2.
Súd vyniesol rozsudok, podľa ktorého bol Ján Trokan odsúdený pre popudzovanie
proti uhorským štátnym inštitúciam na jeden mesiac väzenia.
Prvou väčšou panslavistickou aférou v 80-tych rokoch 19. storočia, ktorou sa
zaoberalo viacero novín v Uhorsku, bol prípad slovenských študentov na lučeneckom
lýceu. Na jar 1881 boli obvinení zo zaloţenia panslávskeho spolku, ktorého cieľom bolo
pestovanie panslávskych ideí, vzbudzovanie a udrţovanie antipatií proti uhorskému
štátu a národnosti. Členovia spolku sa tajne schádzali v noci a viedli poburujúce reči
oslavujúce Rusko3. Po ukončení vyšetrovania 30.marca boli siedmi chovanci
lučeneckého učiteľského ústavu vyhodení a vypovedaní z mesta Lučenec. Z toho piati (Max Denk, Adam Kroner, Karol Matúška, Peter Šimkovič, Pavel Socháň) boli vylúčení
zo všetkých učebných ústavov Uhorska a dvaja študenti (Ján Čajak, Peter Zgúth) len
z lučeneckého ústavu. Ostatní obvinení študenti boli oslobodení. Väčšina vylúčených
boli študentami tretieho ročníka. Rozhodnutie ústavu bolo potvrdené ministrom školstva
A. Trefortom4. Národnie noviny videli príčinu tejto aféry v osobe Daniela Zajzona,
„...človeka smädného po zásluhách“5. Pričom vychádzali z toho, ţe prednedávnom
zosnulý správca ústavu Karol Terray vedel o tom, ţe sa slovenský študenti súkromne
zdokonaľovali v slovenskom jazyku a nevidel v tom ţiadny panslavizmus. Situácia sa
však zmenila po vymenovaní Zajzona za námestného správcu, ktorý zhabal slovenským
mladíkom knihy a obvinil ich z uţ vyššie uvedených prečinov, len aby sa zaradil
k osobnostiam, ktoré „si bezpochyby chcú zásluhy vydobiť o zachránenie vlasti
a pozornosť na seba obrátiť“6. Školské úrady v Uhorsku boli odhodlané docieliť
všetkými prostriedkami, aby sa vzdelávacie ustanovizne stali baštami maďarizácie
slovenskej mládeţe. Nechceli pripustiť, aby sa slovenskí študenti na stredných školách
zdruţovali, alebo stretávali s cieľom vzdelávať sa v materinskom jazyku. V tejto situácii
sa lučenskí študenti rozhodli zaloţiť tajný spolok Ţiara, ktorý však nemal dlhé trvanie.
Medzi vylúčenými bol organizátor spolku Pavol Socháň, neskorší fotograf a etnograf a
budúci spisovatelia a kultúrni pracovníci Ján Čajak a Peter P.Zgúth7.
V roku 1882 bola uhorská tlač doslova presýtená článkami o panslavizme.
Z panslavizmu obviňovali mnohé slovenské noviny (Národnie noviny, Hlásnik, Slovenské
pohľady, Černokňaţník), ale napríklad aj martinská sporiteľňa Slávia. V maďarských
novinách sa objavovali správy o údajnom pohybe panslavistických agentov v Uhorsku.
Najlepšie túto náladu vystihuje veta z Pesti Napló: „Politických paličov posielajú
z Ruska, aby Rakúsko-Uhorsko zo všetkých strán podpálili.“8 Na takýto postoj malo
snáď vplyv aj aktívnejšie pôsobenie ruských slavianofilov (Ignatiev, Katkov, Skobelev
a iní) v Rusku a v Európe.
V marci 1882 sa začalo vyšetrovanie z dôvodu panslavistických agitácií v Prešove a
v Bratislave. Z prešovského evanjelického učiteľského ústavu boli vylúčení chovanci
Július Ţorna, Ján Filipča, Daniel Bodický, Matej Kundrát, Daniel Migra, Aurel Stik.
Takisto bol vylúčený Gustáv Maršall, poslucháč prvého rtočníka právnickej akadémie
v Prešove. Z bratislavského lýcea boli vylúčení Peter Makovický, Bohdan Kutlík,
Štefan Daxner, Ţigmund Paulíny-Tóth a Dezider Bodický. Bratislavskí študenti boli
obvinení zo zaloţenia organizovaného protivlasteneckého tajného spolku Zora, kde
čítali časopis Matice Slovenskej, Národnie noviny, Hlásnik a inú slovenskú tlač, viedli
protištátne reči a oslavovali ruského cára Alexandra II. Piati vylúčení študenti tvorili
základ spolku Zora, boli jeho funkcionármi (predseda, podpredseda, pokladník atď.).
Okrem nich bolo členmi Zory ešte 14 študentov, ktorí však neboli vylúčení z ústavu,
ale inak potrestaní9.
Minister školstva A.Trefort nariadil vyšetrovanie aj proti Jánovi Krnovi10, poslucháčovi
druhého ročníka kráľovskej právnickej akadémie, lebo jeho meno figurovalo medzi
hosťami Zory. Po ukončení vyšetrovania, ktoré prebiehalo od 2. do 6. mája, bol Ján Krno
vylúčený z právnickej akadémie a zo všetkých učebných ústavov Uhorska z dôvodu
účasti na protivlasteneckých panslávskych aktivitách. Táto aféra sa dostala aţ na
zasadnutie uhorského parlamentu11.
V tomto roku, koncom júla prebehol proces s obvinenými za vlastizradu12
a šírenie panslavizmu aj proti jedenástim haličským Rusom na čele s dvorným radcom
dr. Adolfom Dobrianskym, ktorým hrozil trest smrti. Niektoré uhorské noviny „ostro naliehali na uhorskú vládu, aby s cieľom ochrany vlasti čím skorej sa ponáhľala
inscenovať podobný proces aj v Uhorsku“13. Čo sa týka procesu v Ľvove, rozsudkom
súdu z 29.júla boli všetci obţalovaní oslobodení od viny za vlastizradu, a kvôli rušeniu
verejného poriadku boli odsúdení nasledovne: poslucháč filozofie na viedenskej
akadémii Vladimír Naumovič na 8 mesiacov, redaktor Slova Benedik Ploščansky na 5
mesiacov, statkár Ján Špundara a hospodár Alex Zaluský na 3 mesiace väzenia.
V októbri sa konal v Budapešti generálny konvent evanjelickej cirkvi augsburského
vierovyznania, kde sa okrem iného zaoberali aj panslavizmom. Konvent rozhodol
panslavizmus trestať a povaţovať za kánonickú chybu14.
Na začiatku roka 1883, vo februári, sa pred bratislavským súdom konal tlačový
súdny proces proti Katolíckym novinám a ich redaktorovi Martinovi Kollárovi. Bol
obţalovaný dedinským notárom v Kútoch, Júliusom Tottossym z dôvodu urazenia na cti
(podľa § 261 z roku 1878). Celá táto aféra sa začala uverejnením článkov „Panslavistickí
kňazi ostrihomskej diecesie“15. v novinách Pesti Hírlap z pera Tottossyho, na ktoré
reagoval redaktor Katolíckych novín. Na to uverejnil ţalobca články vo Felvidéki
Nemzetor napádajúc Katolícke noviny a ich redaktora a obvinil ich z panslavizmu.
Urazením na cti podľa ţalobcu bola veta napísaná Martinom Kollárom: „Ani by sme
neodpovedali na hnusný plod čiernej duše tohto Tottossyho, keby bol v stave dokázať,
ţe nie je blázon a ţe nepatrí medzi vyvrheľov ľudskej spoločnosti“16. Pri rovnosti
hlasov 6 ku 6 bol obţalovaný Martin Kollár vyhlásený za nevinného.
Na jeseň roku 1885 sa opakoval na bratislavskom lýceu prípad z roku 1883 (spolok
Zora), s tým rozdielom, ţe teraz išlo o tajný spolok Salaš. Celá záleţitosť sa začala tým,
ţe noviny Pozsonyvidéki Lapok dňa 6.októbra uviedli správu o tom, ţe bratislavská
polícia chytila panslávskych agitátorov a prišla na stopu panslávskemu spolku, ktorého
členmi boli poslucháči evanj.akadémie a lýcea. Vyšetrovanie trvalo od 6.do 12.októbra
a komisia zostavená z profesorov zboru obvinila deviatich študentov z panslavizmu
a organizovania tajného panslavistického spolku Salaš. Na základe šetrenia Rada
evanjelickej teologickej akadémie v Bratislave vylúčila troch poslucháčov (Bohuslava
Hurbana, Štefana Roháčka, Jána Vesela) zo všetkých krajinských ústavov Uhorska.
Ďaľších štyroch študentov (Ţigmunda Kriţana, Ľudovíta Kuchtu17, Jána Mičátka,
Kolomana Kostolného18) rada vylúčila z bratislavskej akadémie. Študent Ladislav Boor
bol odsúdený na rovnaký trest, avšak s podmienečným vylúčením a Ľudovít Maróthy
bol z obţaloby oslobodený.
Na začiatku júla roku 1886 bolo vylúčených z levočského kráľ.katol.vyššieho gymnázia
11 ţiakov (Vavrinec Šrobár19, Martin Tryzna, Milan Radlinský, Fraňo Skitčák, Jozef
Hajdúk, Vendelín Folkmann, Florian Felix, Andrej Kňaţovický, Juraj Šrobár, Jozef
Filek, Jozef Majerčák) pre panslavistické agitácie a rozširovanie panslavizmu. Ministrom
školstva bol tento verdikt potvrdený s tým, ţe prvých sedem hore menovaných študentov
vylúčili zo všetkých školských ústavov Uhorska. Študentov A. Kňaţovického a J. Šrobára
zo školských okresov banskobystrického, bratislavského a košického, a konečne J. Fileka
a J. Majerčáka len z levočských školských ústavov. Obţalovaní boli z toho, ţe mali
tajný panslavistický spolok, kde čítali panslavistické knihy a noviny (Hlásnik, Slovenské
pohľady, Černokňaţník, Venček), dopisovali si s ruskými agentmi, od ktorých dostávali
ruble, chodili po krčmách a pili pálenku, hrali karty o peniaze. Vypočúvanie obvinených
prebiehalo 28.a 29.mája v kancelárii riaditeľa Ladislava Halásza za prítomnosti ešte
piatich profesorov. Študenti však obvinenia odmietali. Podľa Národných novín celá
kauza vznikla z dôvodu, ţe na gymnáziu v Levoči zbierali medzi študujúcou mládeţou príspevky na sedmohradský kultúrny spolok, na ktorý jedenásti slovenskí študenti
neprispeli. To nahnevalo maďarskú mládeţ, ktorá potom, čo títo slovenskí študenti
oslavovali na byte Vavra Šrobára jeho úspešné písomné maturitné skúšky, ich udala, ţe
majú tajný spolok a sú zarytými panslávmi. Táto aféra mala odozvu nielen v uhorských
novinách, ale aj v zahraničí. Reagovali na ňu hlavne okolité slovanské noviny ako
Novohradský Braník alebo poľský Varšavskij Drevník v duchu obrany vylúčených
študentov. Vyhodení študenti boli podporovaní slovenskými intelektuálmi, rodoľubmi,
napr. Martin Kollár redaktor Katolíckych novín im prispel 100 zlatými.
V júni, v čase levočskej aféry, prebiehal aj súd s ruským obecným notárom Michalom
Andrušákom pre panslavistické agitácie, ktorého marmaroš-sihotský súd odsúdil na 18
mesiacov väzenia.
Na začiatku roku 1887 rozvírilo politickú hladinu Uhorska vystúpenie Ľudovíta
Mocsáryho v uhorskom parlamente z 15. februára.20 Vystúpil v národnostnej otázke a
vo svojej reči ostro kritizoval vládu pre jej politiku. Takisto kritizoval ministra školstva,
pričom spomenul prípad vyhodených študentov z levočského katol.gymnázia brániac
ich. Zo strany Slovákov a Rumunov za toto vystúpenie zoţal Mocsáry uznanie, no
z maďarskej strany bol samozrejme ostro kritizovaný novinami aj politikmi. Toto
vystúpenie prispelo k jeho neúspechu vo voľbách do parlamentu, kam sa ako kandidát
za Nový Sad nedostal.
V polovici októbra (17.10.) roku 1888 vyniesla belehradsko-komárňanská súdna
stolica pod predsedníctvom Mateja Madára rozsudok v oroszlánskej afére keď farára
J.Moštenana a učiteľa P.Bartoša zbavili ich úradu v celom Uhorsku pre panslavistické
aktivity a poburovanie.21 Súd okrem toho pokutoval na 200 zl.v prospech zadunajskej
dištriktuálnej opatrovne obhajcu obţalovaných Matúša Dulu pre uráţlivé výrazy
v obrannom spise.
Okrem oroszlányskej aféry sa v roku 1887 vyskytli aj iné prípady v súvislosti
s panslavizmom. V máji 1887 vyhodili z ústredného katolíckeho seminára v Budapešti
dvoch slovenských bohoslovcov nitrianskej diecézy Andreja Bieleka a Petra Rovnianka22
z dôvodu, ţe sa vzdelávali v slovenskej reči a ţiadali o prístup do zatvorenej slovenskej
kniţnice. Ako príčinu prepustenia zo seminára udalo vedenie ústavu panslavistické
poburovanie. Na konci júla boli vylúčení z nitrianskeho seminára dvaja bohoslovci
Rudolf Formánek a Jozef Minárik bez vyšetrovania a udania príčiny. Podľa Národných
novín23 boli vyhodení len z toho dôvodu, ţe si dopisovali a udrţiavali kontakty
s Bielekom a Rovňankom.
Zo strany budapeštianskych novín (Budapesti Hírlap, Egyetértés) zosilneli v roku
1888 útoky na superintendenta Gustáva Szeberényiho, ktorého obviňovali a vyhlasovali
za pansláva a ţiadali jeho odstúpenie. Pričom ako argument uvádzali porušenie uţ
viackrát spomínaného ustanovenia generálneho konventu cirkvi evanj. a. v. z roku 1882,
ktorý vyhlásil panslavizmus za kánonickú chybu. Dialo sa to v čase konania generálneho
konventu v októbri v Budapešti, na ktorom sa prerokúvala aj cesta Pavla Mudroňa
(inšpektor turčianskeho a nitrianskeho seniorátu) do Kyjeva na oslavy 900-ročného
jubilea pokrstenia Rusov. Takisto bol na tomto konvente suspendovaný z úradu
inšpektora klenovskej cirkvi Štefan Daxner. Ako dôvod tohoto rozhodnutia uviedli,
ţe chcel dať za učiteľa v Klenovci zvoliť pansláva.
Ani rok 1889 sa nezaobišiel bez politických procesov proti viacerým Slovákom,
obvineným z panslavizmu. 12. mája po smrti farára Jána Dudu prebiehala kandidatúra
na úrad kňaza v obci Hnúšť v Gemerskej stolici. Pri tejto príleţitosti museli zakročiť ţandári proti vyčíňaniu panslávov. Nepokoje obyvateľov obce vyvolalo rozhodnutie
cirkevných úradov, ktoré medzi dvanástich kandidátov na úrad kňaza nezaradili
hnúšťskeho kaplána Ţigmunda Kriţana24 pre jeho panslávske názora a zásady.
Ani 90.-te roky 19. storočia sa nezaobišli bez panslavistických procesov. Po páde
vlády Kolomana Tiszu maďarské vlády pod vedením grófa Júliusa Szapáryho, neskôr
Alexandra Wekerleho, či Dezidera Bánfiho pokračovali v maďarizačnom a asimilačnom
politickom kurze voči ostatným národnostiam v Uhorsku, čo sa prejavilo v značne
konfrontačnej politickej klíme aj na Slovensku. Môţme spomenúť zákaz spolku Svornosť
v Budapešti (1890), znemoţnenie slávnostného odhalenia pomníka J.M. Hurbanovi
v Hlbokom (8.9. 1892)25, zákaz slávností na počesť stého výročia narodenia Jána
Kollára v Martine (1893), vylúčenie štyroch študentov z evanj. akadémie v Bratislave
(1893), rozruch okolo voľby farára v obci Černá (1894), alebo vylúčenie študentov
v Keţmarku (1894).
Примечания
1 Michal Mudroň (9.12.1835 – 11.9.1887) – národnokultúrny dejateľ, publicista právnik. Študoval právo na
univerzite vo Viedni a ako advokát sa stal vedúcou postavou slovenského národného ţivota v Bratislave.
Bol zakladajúcim členom a právnikom Matice Slovenskej a aktívnym členom SNS. In: Slovenský biografický
slovník. IV.zv. Martin, MS 1990, s. 238–239.
2 Úplný text vystúpení na súde je uvedený v : Národnie noviny, 10.6.1880,v článku Panslavizmus pred
súdom.
3 Zase majú panslávov. In: Národnie noviny, 12, č.29 z 2.4.1881.
4 Augustín Trefort (1817–1888) bol ministrom školstva a náboţenstva od roku 1872 do roku 1888.
5 Lučenecké obete.In: Národnie noviny, 12, č. 62 z 28.5.1881.
6 Dopisy. In: Národnie noviny, 12, č. 40 z 5.4.1881.
7 Kováč, D. a kol.: Kronika Slovenska I. Bratislava 1998, s. 562.
8 Pesti Napló, 33, č.40 z 9.2.1882.
9 Medzi vylúčenými bol Peter Makovický, predseda spolku, neskôr významný podnikateľ, Štefan daxner,
syn Š.M.Daxnera, Ţigmund Pauliny – Tóth, syn V. Paulinyho-Tótha, budúci národohospodár a Gustáv
Maršall, ktorý roku 1892 emigroval do USA a literárne tvoril pod pseudonymom Petrovský.
10 Ján Krno (20.9.1862–28.3.1926) – verejný činiteľ, advokát. Študoval na Právnickej akadémii v Bratislave
a v rokoch 1883–84 na právnickej fakulte v Petrohrade, neskôr v Budapešti. Predseda slovenského
študentského spolku Zora a člen strednej generácie SNS. In: Slovenský biografický slovník. III.zv. Martin,
MS 1989, s. 272.
11 Reč dr. Michala Polita v zasadnutí snemovne dňa 15.mája. In: Národnie noviny, 13, č.50 z 20.5.1882.
12 Boli obvinení zo snahy vyvolať občiansku vojnu, odtrhnúť Halič a Bukovinu od Rakúsko-Uhorska, a tým
narušiť územnú celistvosť monarchie.
13 Pravota pre „velezradu“ vo Lvove. In: Národnie noviny, 13, č. 71 z 20.6.1882.
14 Úplný text 5.bodu zápisnice: „a/ Cirkevné vrchnosti budú čo najúčinlivejšie podporovať svetské vrchnosti
v ich snahe k prekazeniu rozširovania sa panslavismu. b/ Ţiaci, o ktorých dokázalo sa, ţe súčastnili sa na
protimaďarských demonštráciách a na panslavistickej propagande, vyhlása sa za neschopných zastávať
cirkevný úrad (kňaz, inšpektor, učiteľ) aj keby boli k tomu vedecky kvalifikovaní. c/ Panslavisti nemôţu
byť vyvolení za kňazov a theologi, ktorí previnia sa panslavistickými pletichami, nemôţu byť za kňazov
posvätení. d/ Cirkevní funkcionári, ktorí koria sa panslavizmu, majú byť pred konsistorium postavení.
e/ Superintendentom nakladá sa previesť toto uzavretie s celou prísnosťou a svedomitosťou.“ Generálny
konvent. In: Národnie noviny, 13, č. 124 z 21.10.1882.
15 „Pánszláv papok az esztergomi egyházmegyében,“ In: Pesti Hírlap, 4, č. 55 a 56 z 24.a 25.2.1882.
16 Tlačová pravota „Katolíckych novín“. In: Národnie noviny, 14, č. 15 z 6.2.1883.
17 Ľ. Kuchta, Ţ. Kriţan, Š. Roháček boli uţ v roku 1882 ako členovia Zory potrestaní.
18 Ţivot K.Kostolného, ktorý pochádzal z Lipt.Sv.Mikuláša, sa skončil tragicky. V Prahe na Hradčanoch
16.10.1886 spáchal samovraţdu. Pod pseudonymom Ivan Povaţský napísal článok Ruská únia v Uhrách
v Slovenských pohľadoch. 6, č. 2 a 3.
19 Vavro Šrobár (9.8.1867–6.12.1950) – politický a verejný činiteľ, publicista, lekár. Vyštudoval medicínu
na Lekárskej fakulte v Prahe a na UK v BA. Pôsobil ako minister s plnou mocou pre správu Slovenska
(1918–20), minister školstva a národnej osvety (1921–22), minister financií (1945–46) a minister pre zjednotenie
zákonov (1948–50). Ideový vodca hlasistického hnutia, zakladateľ, redaktor a vydavateľ časopisu
Hlas. Slovenský biografický slovník. V.zv. Martin, MS 1992, s. 449
20 Reč Ludvika Mocsáryho na krajinskom sneme 15.februára. In: Národnie noviny, 18, č. 20 z 17.2.1887
21 Z obţaloby seniorálneho fiškála Júliusa Beliczayho. Oroslánska pravota. In: Národnie noviny, 18, č. 83,
z 19.7.1887.
22 Peter Víťazoslav Rovnianek (27.6.1867–16.11.1933) – spisovateľ, novinár, vydavateľ, podnikateľ,
organizátor krajanského hnutia v USA. Redaktor Amerikánsko-slovenských novín v Pittsburghu, zaloţil
Národný slovenský spolok a bol spoluzakladateľ MS v Amerike a Slovenskej ligy v Amerike. V roku 1907
ho ruská vláda vymenovala za svojho konzula v USA. V roku 1910 v čase hospodárskej krízy skrachoval
a stratil celý svoj majetok. Odišiel do Kalifornie, Colorada a Nevady, kde vyše 20 rokov hľadal zlato, aby
mohol uhradiť škodu vkladateľom (prišli o úspory tisícky drobných slovenských vysťahovalcov), ale
bezúspešne. V roku 1911 ho v NSS zbavili čestného predsedníctva a neskôr i členstva (v roku 1966 bol
rehabilitovaný). In: Slovenský biografický slovník. V.zv. Martin, MS 1992, s. 126–127.
23 Zase nové obete! In: Národnie noviny, 18, č. 88 z 30.7.1887
24 (Z. Kriţan bol v roku 1882 ako člen Zory potrestaný a v roku 1885 ako člen Salaša vylúčený z bratislavskej
evanj. akadémie.
25 Na zákaz usporiadať slávnosť pri odhalení pomníka J.M.Hurbanovi reagoval jeho syn S.H. Vajanský
článkom v Národných novinách (11.septembra 1892) pod názvom Hyenyzmus v Uhrách, za ktorý ho uhorské
súdy odsúdili na na rok väzenia za poburovanie proti ústavným inštitúciám a maďareskej národnosti.
Vajanského v procese obhajovali povestný Pavol Mudroň a Miloš Štefanovič. Vajanský v článku ostro kritizoval
vládnu politiku a pomery v Uhorsku. Uviedol: „ţe v tomto maďarizáciou zhumpľovanom štáte uţ vymiera
posledný cit ľudskosti a spravodlivosti, ţe sme uţ na tom stupni, kde prestáva oprávnenie menovať sa štátom
právnym!“ In: Hyenizmus v Uhrách, Národnie noviny, 13.9.1892.
[name_en] => PANSLAVISTICKÉ POLITICKÉ PROCESY SO SLOVÁKMI V UHORSKU NA KONCI 19. STOROČIA
[annotation_en] => Uhorská vládna moc po rakúsko-uhorskom vyrovnaní roku 1867 nielenţe
znemoţňovala slovenskej spoločnosti drţať krok s národno-kultúrnym, politickoemancipačným
a ekonomickým napredovaním ostatných európskych národov, ale
začala stále otvorenejšie a intenzívnejšie siahať na práva ostatných, nemaďarských
národností a presadzovať asimilačnú politiku. Najvýraznejším predstaviteľom takejto
politiky v Uhorsku sa stal na konci 19. storočia Koloman Tisza, ktorý sa stal predsedom
uhorskej vlády v roku 1875 a na tomto poste vydrţal aţ do roku 1890. Jeho osoba bola
symbolom politického reţimu, ktorý nekompromisne presadzoval premenu Uhorska na
národne jednoliaty maďarský štát. Emancipačné aktivity nemaďarských národov
kvalifikoval ako ohrozovanie celistvosti štátu. Keďţe reţim potláčal prejavy slovenského
národného ţivota násilím, dostala sa slovenská politiky do štádia útlmu.
[text_en] => Uhorská vládna moc po rakúsko-uhorskom vyrovnaní roku 1867 nielenţe
znemoţňovala slovenskej spoločnosti drţať krok s národno-kultúrnym, politickoemancipačným
a ekonomickým napredovaním ostatných európskych národov, ale
začala stále otvorenejšie a intenzívnejšie siahať na práva ostatných, nemaďarských
národností a presadzovať asimilačnú politiku. Najvýraznejším predstaviteľom takejto
politiky v Uhorsku sa stal na konci 19. storočia Koloman Tisza, ktorý sa stal predsedom
uhorskej vlády v roku 1875 a na tomto poste vydrţal aţ do roku 1890. Jeho osoba bola
symbolom politického reţimu, ktorý nekompromisne presadzoval premenu Uhorska na
národne jednoliaty maďarský štát. Emancipačné aktivity nemaďarských národov
kvalifikoval ako ohrozovanie celistvosti štátu. Keďţe reţim potláčal prejavy slovenského
národného ţivota násilím, dostala sa slovenská politiky do štádia útlmu.
[udk] =>
[order] => 4
[filepdf_ru] => 48_ru.pdf
[filepdf_en] => 48_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => СТАТЬИ И СООБЩЕНИЯ
[section_en] => ARTICLES AND POSTS
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Мирослав Даниш
[author_en] => Miroslav Danish
)

)

[4] => Array
(
[id_section] => 6
[id] => 49
[id_journal] => 3
[name_ru] => АЛЕКСАНДР ВЕЛЕПОЛЬСКИЙ И АГРАРНЫЙ ВОПРОС В ЦАРСТВЕ ПОЛЬСКОМ В XIX ВЕКЕ
[annotation_ru] => Аграрный вопрос в Польше в XIX веке, как и во всей Восточной Европе, стал
одним из центральных в жизни страны. Исчезновение Польши как государства
только углубило его остроту. Прусская или австрийская модели в этом отноше-
нии не отличались особым процессом от Царства Польского в составе Россий-
ской империи. Еще в 70-е годы ХХ века американский историк Иммануил Вал-
лерстайн отстаивал теорию, основывавшуюся на различиях в развитии сельского
хозяйства Западной и Восточной Европы1. Такое различие автор связывал, в пер-
вую очередь, с трансформацией феодального дворянства. На Западе оно превра-
тилось в итоге в капиталистических землевладельцев, а на Востоке – в паразити-
рующих крепостников.
Теория эта подвергалась достаточно жесткой критике, основываясь во многом
на упрощении экономической роли социальной группы феодалов в XVIII–XIX ве-
ках. Хотя, на наш взгляд, она прекрасно вписывается в хорошо известную отече-
ственным историкам оценку В.И. Ленина в работе «Развитие сельского хозяйства
в России». Ныне основательно подзабытые ленинские описания «американского»
и «прусского» путей развития с прямой отсылкой к последнему российского ана-
лога когда-то главенствовали в отечественной историографии проблемы.
[text_ru] => Аграрный вопрос в Польше в XIX веке, как и во всей Восточной Европе, стал
одним из центральных в жизни страны. Исчезновение Польши как государства
только углубило его остроту. Прусская или австрийская модели в этом отноше-
нии не отличались особым процессом от Царства Польского в составе Россий-
ской империи. Еще в 70-е годы ХХ века американский историк Иммануил Вал-
лерстайн отстаивал теорию, основывавшуюся на различиях в развитии сельского
хозяйства Западной и Восточной Европы1. Такое различие автор связывал, в пер-
вую очередь, с трансформацией феодального дворянства. На Западе оно превра-
тилось в итоге в капиталистических землевладельцев, а на Востоке – в паразити-
рующих крепостников.
Теория эта подвергалась достаточно жесткой критике, основываясь во многом
на упрощении экономической роли социальной группы феодалов в XVIII–XIX ве-
ках. Хотя, на наш взгляд, она прекрасно вписывается в хорошо известную отече-
ственным историкам оценку В.И. Ленина в работе «Развитие сельского хозяйства
в России». Ныне основательно подзабытые ленинские описания «американского»
и «прусского» путей развития с прямой отсылкой к последнему российского ана-
лога когда-то главенствовали в отечественной историографии проблемы. В любом
случае, территориально Валлерстайн (как и марксист Ленин) объединяет Прус-
сию, Богемию, Польшу, Венгрию в одну общую модель, внутри которой не было
заметных различий. Имеющиеся же внутренние различия в указанном ареале в целом подтверждают общий характер отношений между землевладельцем-дво-
рянином и безземельным крестьянином.
Кстати, с этой позиции достаточно легко отметается бытующее среди боль-
шей части польских историков мнение о главной причине сравнительной отста-
лости польской экономики в рассматриваемый период – русском царизме, искус-
ственно законсервировавшем, или даже экстраполировавшем на новые для
империи территории крепостнические отношения. Ведь если продолжить логику
рассуждений Валлерстайна, то понятно, что аграрная проблема Польши имеет
собственное происхождение, в большей степени имеющее отношение к влиянию
Пруссии и Австрии на своих национальных окраинах.
Ко второй половине XVII века проблема в аграрной сфере стала, как известно,
одним из факторов системного кризиса, охватившего Польшу. Переход к фоль-
варочно-барщинной системе феодального хозяйства, произошедший в предыду-
щий период, обусловил успехи дворянского землевладения. В итоге шляхта по-
шла по пути все больше распространявшейся практики еженедельных отработок.
Дворянское сословие стало основным собственником земель в Польше. Это в рав-
ной степени относится к крупным магнатским поместьям, имениям разбогатев-
ших выходцев из мелкой шляхты, хозяйствам рыцарей – владетелей отдельных
деревень. Барщинное хозяйство позволило землевладельцам добиться стабильно-
го материального положения, но одновременно не дало развиться польскому об-
щенациональному рынку. Феодальные хозяйства в большей степени стали ори-
ентироваться на европейский рынок, где в начале XVII века в связи с произошед-
шими климатическими изменениями сложилась благоприятная конъюнктура цен2.
В начале XVII века шляхтичи ежегодно отправляли через балтийские порты око-
ло 200 тыс. тонн хлеба3.
В итоге, уже к середине XVII века Польша входит в ситуацию перманентного
экономического кризиса, перешедшего с течением времени в состояние упадка.
Крупные магнаты постоянно расширяют свои владения, так как это в том числе
возмещает потери от в целом неэффективного труда крестьян на барщине. Это,
в свою очередь, оборачивается ослаблением центральной власти и стремлением
обособиться от королевской опеки. Так, в течение XVIII века, аграрный вопрос
превращается в один из крупных факторов сепаратизма, повлекшего за собой утра-
ту государства как такового. Чем это закончилось, хорошо известно. К XIX веку
территория Польши попадает в руки трех хозяев – Пруссии, Австрии и России,
ответные обвинения в адрес которой до сегодняшнего дня сохраняют наиболее
острый характер.
Именно в этот момент на изломе эпох 13 марта 1803 года в семейном имении
Сендзейовицы рождается Александр Велепольский. Род Велепольских изначаль-
но не был знатен, однако восходил к XIV веку. Изменение в феодальном статусе
рода произошло в связи с наследованием Мышковского майората в 1729 году.
Этот майорат (в Польше такие земли называются ординацией) был учрежден
еще в 1603 г. родом Мышковских. Вместе с ним Мышковские получили от папы
Климента VIII титул маркизов. Основную территорию майората составили горо-
да Миров и Пинчов с сельской округой (сейчас это Келецкое воеводство в Цен-
тральной Польше). Именно вблизи Пинчова находились Сендзейовицы – место
рождения нашего героя. В 1729 году род Мышковских пресекается, и Велеполь-
ские становятся маркизами.
В 1806 году в ходе войны с Пруссией Наполеон удачно разыгрывает поль-
скую «национальную» карту, объявляя о создании Варшавского герцогства (кня-
жества). Его территория будет утверждена в 1807 году по условиям Тильзитско-
го мира. Это, как известно, не возвратило полякам национальное государство,
но породило среди них настолько мощные надежды, что признательные шляхти-
чи под предводительством Иосифа Понятовского весь последующий военный
период были верными солдатами армии Наполеона. М.К. Любавский приводит
цифру в 70 тыс. человек, сражавшихся в разных корпусах французских войск 4.
В этот момент право на титул маркиза доходит до малолетнего Александра
Велепольского. После смерти бездетного двоюродного дяди Яна-Непомука титул
перешел к отцу Александра – Иосифу-Станиславу. В 1815 году умирает и он,
и 12-летний Александр становится феодальным владетелем. Тогда же он сталки-
вается с аграрной проблемой. Дело в том, что его отец унаследовал фактически
только титул, но не земли майората. Ян-Непомук Велепольский получил разре-
шение на продажу большинства своих земель, что и сделал. Это ли не иллюстра-
ция к картине сельского хозяйства Польши? Барщинный феодализм к XIX веку
«съел» сам себя, уже не давая прежних доходов землевладельцам. Таким обра-
зом, на долю отца нашего героя достались только остатки когда-то пышных вла-
дений. Это факт не давал покоя матери Александра. Чтобы подготовить юного
маркиза к грядущим боям за возврат распроданной собственности, она постара-
лась дать ему юридическое образование.
Александр Велепольский учился в Вене, а потом в Геттингене. Вена в начале
XIX века – скопище юридических знаний. Благодаря кипучей деятельности Ма-
рии Терезии, а позже Иосифа II, в Венском университете даже действовал спе-
циальный факультет, впервые профессионально готовивший государственных
служащих для работы в финансовой, правовой и образовательной сфере5. Гет-
тингенский же университет, основанный в Нижней Саксонии еще в 1737 году,
к XIX веку стал ведущим в Германии.
Юридическое образование действительно пригодилось Александру. Вернув-
шись домой, он начал громкий многолетний процесс, закончившийся полным
поражением маркиза. В новой Польше право майората уступило факту законной
продажи земли, экономические законы оказались эффективнее феодальных. Кроме
неудачи в решении дела, этот процесс ударил и по популярности Велепольского,
испортив мнение о нем среди поляков.
Сама же «новая» Польша претерпела за это время значительные изменения.
Венский мир 1815 года разделил Варшавское герцогство на четыре части. По-
знанский и Быдгощский поветы образовали Познанское герцогство, отошедшее
к Пруссии. Краков с округом стал вольным городом под покровительством Рос-
сии, Австрии и Пруссии. Основная часть Центральной Польши вместе с Варша-
вой составили Царство (королевство) Польское, «связанное» конституцией с Рос-
сийской империей.
Новое «королевство» действительно получило конституцию за авторством
знаменитого тогда польского политического деятеля князя Чарторыйского из рук
Александра I, ставшего польским королем. Кстати, тогда Александр восприни-
мался как спаситель Польши, надеявшейся на полное восстановление государст-
венности теперь уже под его покровительством. Однако уже через несколько лет
от этой популярности не осталось и следа. Неразумная политика Александра, факты нарушения им самим своей же Конституции привели к недовольству среди поля-
ков. Уже после смерти Александра I это приведет к восстанию 1830–1831 гг., по-
давленному с огромным трудом русскими войсками.
Аграрный вопрос в ходе этого восстания так и останется неразрешенным.
Среди самих участников национального движения не было никакого единства
по этому поводу. Знаменитый идеолог движения профессор Виленского универ-
ситета Лелевель и члены связанного с декабристами «Патриотического общест-
ва» открыто обвиняли сейм и лично диктатора восстания Хлопицкого в проявле-
нии «шляхетского эгоизма». Польское национальное дворянство действительно
не торопилось разрешать крестьянскую проблему.
Положение же крестьян в первой четверти XIX века стало уже просто крити-
ческим. Продолжая расширять площади своих земель, шляхтичи сокращали уча-
стки, арендуемые крестьянами. Таким образом, большая часть польского кресть-
янства должна была влиться в состав батраков в дворянских фольварках или
переходить на менее продуктивные разорительные участки. Восставший сейм
пошел по пути частичных уступок. Вначале землю получили те из крестьян, кто
был ранен в боях 1830–1831 годов. Это правило распространили и на членов се-
мей погибших в этой войне. Затем, уже после крупного поражения польских
войск под Гроховым 25 февраля 1831 года, обсуждение земельного вопроса было
продолжено. Шляхта согласилась дать землю, но только крестьянам из государ-
ственных имений. Депутат сейма Шанецкий предложил распространить эту прак-
тику и на крестьян частных имений. Но общий шляхетский состав сейма выска-
зался решительно против. Причем «против» оказались, в том числе и члены
«Патриотического общества», до того пенявшие Хлопицкому на невнимание
к крестьянскому вопросу. Крестьянских представителей даже не допустили
на заседания сейма, так «беспокоившегося» об их судьбе. Дебаты по этому во-
просу шли 20 дней, но так и не принесли ничего нового. В результате крестьян-
ство утратило всякий интерес к восстанию, посчитав его «панским делом»6.
Что касается маркиза Велепольского, то в это время он начал свою карьеру
политического деятеля. Он участвует в восстании 1830 года, будучи избранным
депутатом выше описанного сейма. Так что обсуждение крестьянского вопроса
проходило и с его участием. Впрочем, его позиция по данной проблеме не отли-
чалась от таковой других представителей шляхетского сословия. Тем более, Ве-
лепольского никак не отнесешь к числу лидеров сейма, прославившихся своими
пламенными выступлениями.
8 сентября 1831 года русские войска под командованием Паскевича входят
в Варшаву. Сейм уходит из города сначала в Модлин, затем в Закрочим и Плоцк.
В итоге депутаты сейма оказались в эмиграции в Австрии, Пруссии, во Франции.
Вместе с сеймом эмигрировал и Велепольский. В связи с этим, в частности, при-
остановился ход упоминавшегося выше судебного процесса за земли майората.
Однако сразу же после подавления восстания Николай I объявляет амнистию
всем его участникам, кроме отдельных категорий, особенно рьяно выступавших
против русских властей. Показательно, что среди вернувшихся амнистированных
в Польское царство сразу же приезжает и Александр Велепольский, по-видимому,
не запятнавший себя ничем серьезным в глазах русского царя. К 40-м годам XIX
века он окончательно переходит в лагерь русофилов. Оставалось заявить в офици-
альной форме эту свою новую позицию и в 1846 году повод для этого нашелся.
В Европе начинается новая волна революционного движения, затронувшего,
в том числе земли австро-польской Галиции. Там сложилась оригинальная ситуа-
ция. Чтобы усилить зависимость галицийской шляхты от Вены, австрийские вла-
сти стали поддерживать в здешних социальных конфликтах восставших крестьян.
Здесь следует еще учесть, что большая часть галицийских крестьян – этнические
украинцы, таким образом, Австрия последовательно продолжает свою многолетнюю
имперскую практику стравливания славян между собой. Эта позиция властей была
лично одобрена и рекомендована австрийским канцлером Меттернихом.
По этому поводу Велепольский издает в Бреславле анонимную брошюру
«Письмо к князю Меттерниху», в которой достаточно нелицеприятно оценивает
политику австрийцев и лично канцлера. В противоположность Австрии, Веле-
польский обращается к России и лично к Николаю I, связывая с ним идею един-
ства славянских народов. До этого пророссийски настроенная польская шляхта
еще не заявляла так своих позиций. Брошюра была издана на французском языке
и стала довольно известной в Европе. Впрочем, в России тогда на нее практиче-
ски не обратили внимания. Это произойдет позже и еще сослужит свою службу.
Пока же Велепольский занимается в основном своим хозяйством и втягивает-
ся в новый судебный процесс. Еще в бытность пребывания в составе восставшего
сейма, молодой маркиз сошелся с другим депутатом – генералом Константином
Свидзинским. Свидзинский – настоящий польский интеллектуал, библиофил,
археолог, знаток и коллекционер памятников старины. В сейме он активен и за-
метен, представляя довольно крупный Опочинский повет. Именно он, например,
вступает в заочный спор с генералом Хлопицким на одном из поворотных засе-
даний сейма 18 декабря 1830 года, заставив сейм признать Хлопицкого диктато-
ром Царства Польского. Для этого Свидзинский инициировал согласие сейма
на дополнительные условия, поставленные Хлопицким7.
В 1855 году Свидзинский заканчивает свою бурную жизнь. Но остается во-
прос о его богатейшей коллекции. Эту коллекцию редких книг, рукописей, памят-
ников старины Свидзинский вместе со своим состоянием завещает Велепольскому.
Смысл завещания был в том, что коллекция приобретет публичный характер со сво-
бодным доступом для желающих, но размещаться будет в Мышковском майорате,
владельцем которого был маркиз. Таким образом, Велепольский перевез коллекцию
в свою усадьбу Эроберм. Однако родственников покойного, в том числе вдову
Екатерину Свидзинскую, это не устроило. Они настаивали на размещении кол-
лекции в Варшаве, где она имела бы большую известность. В свою очередь, Ве-
лепольский мотивировал свое несогласие с такой позицией материальными сооб-
ражениями. Велепольский был небогат и не мог из-за этого перевезти коллекцию
Свидзинского в столицу Царства. Конфликт дошел до суда, где в этот раз дело
решилось в пользу маркиза. Однако многие расценили его действия, как утаивание
коллекции от народа, поэтому популярности Велепольскому этот казус не добавил.
Тем временем Царство Польское постепенно катилось к новой волне нацио-
нально-освободительной борьбы. И снова важную роль в ней сыграл аграрный
крестьянский вопрос.
После событий 1830–1831 годов Николай I ликвидировал остатки свобод, кото-
рыми первоначально пользовались поляки в составе Российской империи. В этом
вопросе царское правительство действовало в полном согласии с Австрией, вклю-
чившей в 1846 году Краков в границы своего государства8. К концу царствования Николая I Царство Польское фактически превратилось в оккупированный край,
правда, с особенностями управления. Александр II в начале своего правления так-
же не привнес ничего существенно нового. Но уже вскоре ситуация меняется.
В России готовится крестьянская реформа, ее варианты активно обсуждают-
ся в корпоративных дворянских собраниях. Отголоски этого стали проявлят ь-
ся и в Варшаве. В 1857 году царь разрешает открыть здесь «Земледельческое
общество». Вскоре «Общество» распространило свое влияние на массу польской
интеллигенции, ученых, литераторов, а также купцов и промышленников. Пред-
седателем «Общества» стал граф Замойский, сделавший ставку на подъем куль-
турного уровня населения. Члены «Общества» обсуждали технические вопросы,
а также проблемы устройства быта крестьян.
В 1859 году царское правительство вспомнило об «Обществе» в связи с необ-
ходимостью выработки своих предложений по крестьянской проблеме в том чис-
ле и в Польше. В Царстве после 1831 году не было разрешенных дворянских соб-
раний, поэтому и обратились с этим вопросом к графу Замойскому. Обстановка же
в Варшаве продолжала накаляться. 11 июня 1860 года прошли похороны Екате-
рины Свидзинской, вдовы Константина Свидзинского. Они превратились в поли-
тическую манифестацию под лозунгами 1831 года. Подобные манифестации, ра-
зогнанные властями, прошли еще в октябре 1860 г. и в феврале 1861 года.
Как раз к этому моменту «Земледельческое общество» пришло к определен-
ным выводам. Члены «Общества» заявили, что для решения аграрной проблемы
в Царстве будет недостаточно перевести крестьян на долгосрочную аренду. Не-
обходимо предоставить им земельные наделы на условиях выкупа. Последние
заседания «Земледельческого общества» состоялись в феврале 1861 года. В это
время уже шли столкновения манифестантов с царскими войсками в Варшаве,
так что даже такие, в общем скромные предложения по улучшению ситуации
в польском селе фактически уже опоздали.
Наместник Царства князь Горчаков попробовал все же договориться с недо-
вольными. Он разрешил варшавянам составить адрес со списком требований
на имя Александра II, который будет обязательно учтен и рассмотрен. Составле-
нием такого адреса вновь занялось «Земледельческое общество». Оно стало поль-
зоваться определенным авторитетом среди поляков и в глазах царской админист-
рации, так как не участвовало в «уличных беспорядках».
Вот здесь и начался короткий политический взлет Александра Велепольского.
Он сам является в «Земледельческое общество» и предлагает ему свой проект
такого адреса. В этом проекте Велепольский апеллировал к конституционной хар-
тии 1815 г., которую дал Царству еще Александр I. При этом автор уже не настаивал
на воссоздании самостоятельных представительных органов (сеймов и сейми-
ков), очевидно предполагая бессмысленность такого требования. На его взгляд,
Царству было необходимо только самоуправление, и в этом вопросе Александр II
мог бы вполне довериться полякам. Велепольский просил царя забыть болезненные
конфликты прошлого и благодарил его за открытие самого «Земледельческого
общества», а также Медико-хирургической академии в Варшаве в 1857 году.
Однако проект Велепольского не вызвал особого энтузиазма у других членов
«Общества». Часть их посчитала текст адреса нарочито униженным и не соответ-
ствующим истинным чаяниям поляков, желавших полного восстановления государ-
ственной независимости. Другие вообще не верили в перспективность подобного обращения к русскому царю. В итоге в «Земледельческом обществе» была со-
ставлена другая петиция. Как подчеркивают М.К. Любавский и другие авто-
ры, занимавшиеся этим вопросом, петиция не содержала никаких практических
предложений по разрешению ситуации, «состояла из одних скорбных жалоб»
и «указаний на бедственное состояние страны»9.
Тем не менее, Велепольский не отступился от своей попытки примирить Поль-
шу с Россией. Он начинает использовать личные связи. В частности, ему удается
посредством статс-секретаря Эноха заявить о себе перед князем Горчаковым. Вот
здесь и пригодилась изданная в 1846 году против Меттерниха брошюра. Как пи-
шет Спасович, Энох ознакомил Горчакова с ее содержанием, которое, в свою
очередь, очень понравилось последнему и вызвало полное политическое доверие.
И в самом деле, Велепольский открыто обосновывал будущность Польши только
единением с Российским государством. Причем, по мнению маркиза, это вполне
соответствовало историческим традициям Польши.
Горчаков решил привлечь Велепольского к административной деятельности,
сделав его одним из своих помощников. Для начала ему предложили должность
директора комиссии исповеданий и просвещения. Однако фактически маркиз
стал главным советником наместника. Под его влиянием Горчаков отправляет
доклад Александру II, в котором вновь оживают предложения Велепольского,
не одобренные до того «Земледельческим обществом». Теперь он пошел еще
дальше. В итоге доклада император издает в марте 1861 года указ о фактическом
восстановлении «Органического статута» 1832 года. Этот указ объявлял поль-
скую корону наследственной в доме Романовых, но, с другой стороны, гаранти-
ровал полный набор гражданских свобод, отдельное гражданское управление
и законодательство, местное самоуправление.
В ситуации 1861 года основные положения указа свелись к пяти пунктам. Уч-
реждались губернские окружные и городские советы (собрания) из выборных,
которые должны были стать органами самоуправления. Создавался особый госу-
дарственный совет для Царства Польского, в его состав предлагалось включить
именитых людей и сановников Царства. Государственный совет занимался бы
своим, польским годовым бюджетом, возглавлял систему управления на местах
без посредства царской администрации. Далее предполагалось преобразовать
училища в польском духе, учредить высшие училища, а среди них создать Глав-
ную школу. Она станет затем Варшавским университетом. Кроме того, созда-
валась независимая от Санкт-Петербурга комиссия народного просвещения
и вероисповеданий, необходимая в связи с особой ролью католической религии
в Польше, тяготившейся контролем со стороны православных епархий. Послед-
няя мера имела и несомненного кандидата на пост главы комиссии, фактически
министра – самого Велепольского.
Сам маркиз надеялся, что указ получит определенное одобрение хотя бы сре-
ди части польского общества, шляхты, не согласной с перспективой новых соци-
альных потрясений и вооруженного противостояния с русскими войсками. Одна-
ко его позиция опять оказалась не понята самими поляками10. Велепольский
не получил поддержки, а его предложения воспринимались не более чем уступ-
ки, свидетельство слабости.
Тогда новый представитель администрации Горчакова попытался действовать
силой. Он сделал замечание католическому духовенству за участие в антиправительственных манифестациях. Из этого возник спор о веротерпимости. Велеполь-
ский, являясь ее сторонником, заявил о готовности придерживаться веротерпи-
мости в отношении католиков. Это было нечто новое для представителей главной
в Польше конфессии, еще 100 лет назад навязывавшей свою религию православ-
ным христианам. Теперь свой же поляк на польской земле заявлял о веротерпи-
мости по отношению к ним. Далее, в апреле 1861 года, Велепольский настоял на
закрытии «Земледельческого общества», с которым окончательно разошелся.
Впрочем, повод для этого был вполне официальный. Функции «Общества» по зем-
ледельческому вопросу перешли к новому государственному совету. В губерниях
создавались землевладельческие съезды, поэтому администрация больше не име-
ла необходимости в сохранении «Общества», к тому же связанного с оппозицией.
Руководитель «Общества» граф Замойский был прямым политическим противни-
ком Велепольского.
Факт закрытия «Общества» стал новым поводом для манифестаций. Веле-
польский выступил инициатором применения оружия против манифестантов,
и на улицах Варшавы опять началась стрельба. В результате погибло и было ра-
нено в общей сложности несколько сотен человек. Начался политический скан-
дал, в расстрелах был обвинен директор судебной комиссии Воловский. Он по-
дал в отставку, а Велепольский довольно самонадеянно возложил на себя его
функции. Так он стал фактически еще и министром юстиции в Царстве Поль-
ском. На этом посту он принял новый местный закон, по которому польские гра-
жданские суды могли налагать умеренные наказания на участников подобных
манифестаций с отбыванием их в самой Польше. Это в общем-то был еще один
компромисс, ведь еще за 10 лет до этих событий в подобных случаях осужден-
ных вывозили в Сибирь. В своей официальной речи Велепольский объявил, что
передает в руки судебных властей «спасенный в кровавой схватке порядок».
Далее он возвращается к все еще не решенному крестьянскому вопросу.
К сожалению, здесь его позиция была более отсталой даже в сравнении с офици-
альным Манифестом Александра II в отношении русских крестьян. Если «Земле-
дельческое общество» все же сочло необходимым наделять крестьян землей
из помещичьих владений, то Велепольский понял такие меры, как насилие по
отношению к шляхте. Он ввел вместо ненавистной крестьянам барщины оброч-
ную систему. В начале она предполагалась как добровольная, по усмотрению
крестьян и землевладельцев, а затем стала вводиться на принудительных прин-
ципах. Такие меры никак не могли быть выходом из сложившейся ситуации,
и практически предопределили социальную активность крестьян на первом этапе
будущего нового восстания 1863 года.
Несколько более успешной была деятельность Велепольского в сфере образо-
вания. Увеличилось число низших и средних училищ, причем программу обуче-
ния в них приблизили к европейским (особенно французским) школам.
Тем не менее, в целом инициативы маркиза не стали эффективнее. К тому же,
17 мая 1861 года умер главный покровитель Велепольского – князь Горчаков.
Новые наместники генерал Сухозанет, а затем Карл Ламберт в советах маркиза
не нуждались. Сухозанет восстановил в Варшаве военное положение, и Велеполь-
ский в ответ на это подал в отставку. Однако степень доверия к нему была еще
велика, поэтому в отставку в итоге был отправлен вместо него сам новый наме-
стник. В отношении же позиции Ламберта мнения расходятся. Тот же Любавский обвиняет его в излишнем либерализме, попустительстве «бунтовщикам» и без-
действии. Спасович, наоборот, считает, что Ламберт проявил излишнюю жест-
кость, начав аресты недовольных прямо в католических костелах во время бого-
служения. Последнее маловероятно, учитывая, что Ламберт сам был католиком.
В конце октября 1861 года Велепольского вызвали в Петербург для объясне-
ний по поводу сложившейся в Царстве ситуации. Здесь он находился по июнь
1862 года. Маркиз предлагал продолжать создавать автономные учреждения. Си-
туация для этого в самой России после крестьянской реформы 19 февраля 1861 года
сложилась благоприятная. В Варшаве снова открываются католические храмы,
по согласованию с Ватиканом назначается новый архиепископ, петербургский
профессор Фелиньский. Наместником Царства стал брат Александра II Констан-
тин Николаевич. Сам же Велепольский получил просимую им отставку с поста
директора комиссии вероисповеданий и народного просвещения, а также юсти-
ции. Вместо этого он возглавил всю систему гражданского управления и стал
вице-председателем государственного совета Царства. Фактически, теперь он вто-
рое лицо в Варшаве после великого князя Константина.
Между тем обстановка в Варшаве продолжает обостряться, и последние орга-
низационные изменения оказались бессильны. Легко ранен был новый намест-
ник Константин Николаевич, стреляли и нападали с кинжалом на Велепольского.
В сентябре 1862 года в Варшаве по призыву графа Замойского собралось около
трехсот помещиков-землевладельцев. Ими было составлено обращение к Алек-
сандру II с требованием восстановления Польши в границах 1772 года. О судьбе
же крестьянской земли там не было сказано ничего, политические требования
оказались в очередной раз важнее. Велепольский пытался изъять этот документ,
хранившийся у Замойского. Однако последний его не отдал. Тогда Замойского
отправили в Петербург. Граф подтвердил указанные требования в личном разго-
воре с императором, после чего был выслан за границу.
Велепольский все больше терял контроль над ситуацией. Не спасли ни амни-
стия в сентябре 1862 года, ни созыв польских уездных советов из шляхты, ни откры-
тие Главной школы в Варшаве в ноябре 1862 года. Без решения крестьянского аг-
рарного вопроса эти полумеры не дали результатов. Тогда, чтобы «разрядить
обстановку», изъяв из польского общества наиболее радикальные элементы, 3 ян-
варя 1863 года Велепольский проводит срочный массовый набор в рекруты поль-
ской молодежи. Набор проходил по именным спискам, а не по жребию, как обычно.
В результате в ночь с 22 на 23 января 1863 года в Царстве Польском вспыхну-
ло массовое восстание. Причем к его участию Центральный Комитет восставших
привлек довольно много крестьян, о судьбе которых так и не побеспокоился Ве-
лепольский. Зато «побеспокоились» революционеры. Накануне восстания они
издали Декрет о наделении крестьян землей во владениях казны, духовенства
и частных лиц. Этот Декрет специально зачитывали и разъясняли крестьянам.
Правда, впоследствии воздействие этого Декрета будет существенно снижено
вмешательством правого шляхетского крыла восставших.
Для Велепольского же все было кончено. Все его попытки примирить поль-
скую общественность с фактом пребывания в Российской империи успеха не при-
несли. Остановить польскую революцию, как известно, удалось, только наделив
крестьян землей по указу 19 февраля 1864 года и создав для них сословное са-
моуправление. В июне 1863 года Велепольский берет отпуск и уезжает за границу, откуда он уже не вернется. 19 октября 1863 года он был уволен со всех должно-
стей, хотя и с признанием всех заслуг перед императором. Последние годы жиз-
ни он проводит в Дрездене в полном одиночестве. В 1867 году был разбит пара-
личом и через 10 лет скончался.
До конца жизни он так и не понял суть земельной проблемы в своей стране,
всегда оставаясь противником наделения землей крестьян. Противоречивый по-
литик, сторонник демократии и противник сословных перегородок, в своих поли-
тических устремлениях он не выходил за пределы лозунгов начала Французской
революции 1789 года и кодексов Наполеона Бонапарта. Усилия же по примире-
нию Польши и России были, к сожалению, оценены его соотечественниками лишь
как измена национальным идеалам.
Примечания
1 Дэвис Н. История Европы. М., 2004. С. 429.
2 Самаркин В.В. Историческая география Западной Европы в средние века. М., 1976. С. 209.
3 Всемирная история: Развитие государств Восточной Европы. Минск; Москва, 2001. С. 78.
4 Любавский М.К. История западных славян. М., 2004. С. 485.
5 Дэвис Н. Указ. соч. С. 477.
6 Любавский М.К. Указ. соч. С. 519.
7 Кицкая Н. Главы из «Воспоминаний» // Война женскими глазами: Русская и польская аристократки
о польском восстании 1830–1831 годов. М., 2005. С.203–204.
8 История СССР в 12 т. М., 1967. Т. IV. С. 469–470.
9 Любавский М.К. Указ. соч. С. 536; Спасович В.Д. Маркиз А. Велепольский, его жизнь и политика.
СПб., 1882. С. 312.
10 Егер О. Новейшая история. СПб.; М, 1999. С. 590.
[name_en] => ALEXANDER BELOPOLSKY AND THE AGRARIAN QUESTION IN THE POLISH KINGDOM IN THE XIX CENTURY
[annotation_en] => The agrarian question in Poland in the XIX century, as in all of Eastern Europe, has become one of the central issues in the life of the country. The disappearance of Poland, as a state, only deepened its sharpness. The Prussian or Austrian models in this respect were not distinguished by a special process from the Kingdom of Poland as part of the Russian Empire. Back in the 70s of the XX century, the American historian Immanuel Wallerstein defended a theory based on differences in the development of agriculture in Western and Eastern Europe. The author connected this difference, first of all, with the transformation of the feudal nobility. In the West, it eventually turned into capitalist landowners, and in the East – into parasitic serfs. This theory was subjected to quite harsh criticism, based largely on the simplification of the economic role of the social group of feudal lords in the XVIII–XIX centuries. Although, in our opinion, it fits perfectly into the well-known Lenin’s assessment in his work "Development of agriculture in Russia". Nowadays thoroughly forgotten Lenin’s descriptions of "American" and "Prussian" ways of development with a direct reference to the last Russian analog once dominated in domestic historiography of a problem.
[text_en] => The agrarian question in Poland in the XIX century, as in all of Eastern Europe, has become one of the central issues in the life of the country. The disappearance of Poland, as a state, only deepened its sharpness. The Prussian or Austrian models in this respect were not distinguished by a special process from the Kingdom of Poland as part of the Russian Empire. Back in the 70s of the XX century, the American historian Immanuel Wallerstein defended a theory based on differences in the development of agriculture in Western and Eastern Europe. The author connected this difference, first of all, with the transformation of the feudal nobility. In the West, it eventually turned into capitalist landowners, and in the East – into parasitic serfs. This theory was subjected to quite harsh criticism, based largely on the simplification of the economic role of the social group of feudal lords in the XVIII–XIX centuries. Although, in our opinion, it fits perfectly into the well-known Lenin’s assessment in his work "Development of agriculture in Russia". Nowadays thoroughly forgotten Lenin’s descriptions of "American" and "Prussian" ways of development with a direct reference to the last Russian analog once dominated in domestic historiography of a problem.
[udk] =>
[order] => 5
[filepdf_ru] => 49_ru.pdf
[filepdf_en] => 49_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => СТАТЬИ И СООБЩЕНИЯ
[section_en] => ARTICLES AND POSTS
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Рустем Анатольевич Идрисов
[author_en] => Rustem A. Idrisov
)

)

[5] => Array
(
[id_section] => 6
[id] => 50
[id_journal] => 3
[name_ru] => АНГЛО-БУРСКАЯ ВОЙНА 1899–1902 ГОДОВ В ОЦЕНКЕ РУССКИХ СОВРЕМЕННИКОВ
[annotation_ru] => В конце XIX века внимание всей мировой общественности было приковано
к конфликту между Великобританией и бурскими республиками, явившемуся
итогом столетней борьбы Великобритании за Южную Африку. Не исключением
стала и общественность Российской империи, которая пристально следила за про-
исходившими там событиями, что весьма примечательно, так как Россия не име-
ла политических споров и конфликтов из-за территорий в Африке с Англией.
Важно понять причины столь сильного интереса в России к проблемам Бурских
республик, симпатии к ним в борьбе против Англии. Необходимо разобраться,
было ли это вызвано государственной пропагандой, своеобразным госзаказом
или же это было причиной англофобии значительного процента населения Рос-
сийской империи. Интересно сравнить оценки событий в официальных и либе-
ральных СМИ, а также отношение к борьбе буров против Британии у русских
современников.
[text_ru] => В конце XIX века внимание всей мировой общественности было приковано
к конфликту между Великобританией и бурскими республиками, явившемуся
итогом столетней борьбы Великобритании за Южную Африку. Не исключением
стала и общественность Российской империи, которая пристально следила за про-
исходившими там событиями, что весьма примечательно, так как Россия не име-
ла политических споров и конфликтов из-за территорий в Африке с Англией.
Важно понять причины столь сильного интереса в России к проблемам Бурских
республик, симпатии к ним в борьбе против Англии. Необходимо разобраться,
было ли это вызвано государственной пропагандой, своеобразным госзаказом
или же это было причиной англофобии значительного процента населения Рос-
сийской империи. Интересно сравнить оценки событий в официальных и либе-
ральных СМИ, а также отношение к борьбе буров против Британии у русских
современников.
С 1880-х годов в русской печати стали появляться различные материалы, по-
священные истории, культуре, развитию бурских республик. Это было вызвано
тем, что именно в этот период остро встал вопрос о предоставлении политиче-
ских прав европейским иммигрантам так называемым «уитлендерам» (чужезем-
льшая часть переселенцев была англичанами, которые хлынули в Бурские республики после открытия в Южной Африке месторождений золота и алмазов.
Получив равные избирательные права, иммигранты ввиду их многочисленности
могли бы победить на выборах в местный парламент – фолксраад. Что привело
бы к утрате политической власти бурами, а также не исключало возможности
установления английского контроля над республиками. Русская общественность,
как либеральная, так и консервативная, практически всецело в этом вопросе была
на стороне буров: «Если всем пришельцам (англичанам) предоставить права из-
бирателей, то они сгруппируются около англичан, от которых зависят своими
зарплатами и получают большинство в народном собрании, после чего выберут
нового президента, англичанина, и господство над республикой перейдет на за-
конном основании в английские руки»1. Важно и то, что эти «уитлендеры», как
называли их буры, лишь в редких случаях могли сохранить роль самостоятель-
ных золотоискателей. Большинство же переходило на положение наемных рабо-
чих. Золотые прииски Трансвааля, как и алмазные копи, попали под контроль
финансовой группы Сессиля Родса, проводника английской колониальной поли-
тики в Африке. В довершение всего Родс стал премьер-министром Капской ко-
лонии2. Недовольство уитлендеров постоянно нарастало. К тому же, Сессиль Родс
организовал в Йоханнесбурге революционное движение (национальный союз
Трансвааля). Он и его приятель Бейт, немец по происхождению, разбогатевший
на золотых приисках, затратил на это дело 260 тыс. фунтов стерлингов3. Пред-
ставители этой организации, как отмечалось в журнале «Вестник Европы»: «Об-
ратились к администратору британской южно-африканской компании, доктору
Джеймсону, с призывом о помощи, в виду тягостных условиях, в которых очути-
лись англичане в Трансваале. В этом послании, подписанном 28 декабря некото-
рыми влиятельными жителями Йоханнесбурга, указывалось на вопиющую неспра-
ведливость господства боэров (буров – А.Т.) над иностранцами и на опасность
для жизни англичан и их семейств при возможном конфликте с хорошо воору-
женными боэрами. Джеймсон, находящийся тогда с военным отрядом близ гра-
ниц Трансвааля, тотчас же последовал приглашению и быстро двинулся в путь.
В день Нового года он надеялся со своим небольшим отборным войском в 800
человек дойти до Йоханнесбурга и занять его; но в действительности он был
по дороге остановлен боэрами, которые нанесли его людям жестокий урон. От-
ряд Джеймсона защищался упорно до следующего дня, пока, наконец, не вынуж-
ден был сдаться на капитуляцию»4. За 4 дня до набега Джеймсона, «националь-
ный союз Трансвааля» издал манифест, который содержал в себе следующие
требования: «1. Настоящего республиканского правления и конституции, состав-
ленной компетентными представителями, избираемыми всем народом, и ограж-
денной от внезапных перемен 2. Справедливого распредел ения права голоса
и честного представительства 3. Равноправия голландского и английского языков
4. Ответственности министров перед парламентом 5. Отмены религиозных право
ограничений 6. Независимости суда с материально-обеспеченным положением
судей 7. Широкого собрания 8. Делегированных чиновников 9. Свободы торговли
для народов Южной Африки»5. «Вестник Европы» писал по поводу публикации
манифеста: «Если иметь в виду, что все эти пункты за исключением «республи-
канского образа правления» составляют первые основы всякой английской коло-
нии, даже полусамоуправляющихся, как Гонг-Конг или Мальта, то трудно гово-
рить о намерениях Англии лишить именно свободы населения Трансваальской республики. В оправдание боэров нужно, конечно, сказать, что они отстаивали
свою республику не столько из сопротивления реформам как таковым, сколько
из боязни «присоединения» к Англии»6. Русская общественность считала, что про-
вокация Джеймсона была организована с ведома английского правительства. Вот
как был прокомментирован этот факт в русской печати: «Что Джеймсон был
только исполнителем проекта, задуманного не им – это подтверждается и от-
ношением к приказу остановиться, переданному ему в дороге от имени британ-
ского правительства. В его отряде были английские офицеры, состоящие на служ-
бе, и для них, еще более чем для Джеймсона, немыслимо было действовать против
воли высшего начальства, если бы они не знали о закулисном участии и одобрении
авторитетных представителей английской власти. Английский министр колоний
сурово осудил предприятие, как незаконное. Любопытно, что толки об опасном
внутреннем кризисе и о невыносимом положении англичан в Трансваале уси-
ливаются в английской печати по мере оживления интереса к Трансваальским
богатствам. В сущности даже в самой Англии мало кто верит этим жалобам на
угнетение процветающих промышленников Йоханнесбурга, скромными земле-
дельцами, сидящими на своих фермах и сохраняющими поныне свои патриар-
хальные нравы, свою религиозность, свои голландские традиции свободы и са-
моуправления»7
В Российской империи прекрасно понимали, что конфликт, скорее всего, пе-
рерастет в войну, а после набега вооруженного отряда доктора Джеймсона это
стало просто очевидно. Как отмечала русская пресса в предвоенный период, бу-
ры и сами давно готовились к войне: «Боэры давно, как это теперь видно, пред-
видели возможность войны и деятельно приготавливались к ней еще со времен
набега Джеймсона, устроенного Родсом в конце 1895 г.; но планы британских
патриотов стали известны и уже с тех пор Трансвааль вооружается неустанно.
Боэры поспешили, по крайней мере, предупредить нашествие и начать военные
действия на британской территории и они сумели дать войне такой оборот, како-
го никто не ожидал»8. Еще в 1897 году посол России в Великобритании Е.Е. Ста-
аль обращал внимание министра иностранных дел Муравьѐва на обострение си-
туации в Южной Африке. 16 апреля 1897 года он писал: «Если дело дойдет до
вооруженного столкновения, то шансы на успех, конечно, на стороне Англии, но
задача ее будет не легкая»9.
10 сентября 1899 года министр колоний Дж. Чемберлен в телеграмме прези-
денту Трансвааля П. Крюгеру потребовал предоставления избирательных прав всем
европейцам, прожившим в республике не менее 5 лет. Ультиматум Чемберлена
в конечном итоге подтолкнул к началу вооруженного конфликта. 11 октября бур-
ские войска перешли границы Капской колонии и Наталя, война была развязана.
Общественность и пресса большинства европейских государств, в том числе
и России, сразу же высказалась в поддержку борьбы буров против британской
экспансии. В Российской империи частные лица и организации стали оказывать по-
мощь бурским республикам. Достаточно сказать, что были собраны 70 тыс. подписей
в поддержку буров и вместе с небольшой скульптурной композицией под назва-
нием «Братина» подарены им10.
Однако существовало и совершенно другое отношение к проблеме бурских
республик в Российской империи. Известный польский писатель Г. Сенкевич,
подданный Российской империи и современник событий, считал: «Ненормально направление гуманного чувства в сторону далеких обитателей Африки. Когда
у нас под боком существуют бедствия, неизмеримо более для нас близкие и чув-
ствительные»11.
Российский император Николай II и правительство Российской империи с осо-
бым вниманием следили за происходившими в Африке событиями, и проявляли
осторожность в своих комментариях и оценках, опасаясь обострения конфликта
с Британской империей. Российское Министерство иностранных дел и Главный
штаб долго отклоняли просьбы русских офицеров командировать их, хотя бы
в качестве наблюдателей, в бурские республики. Товарищ министра иностран-
ных дел Российской империи, граф Ламздорф отвечал на одну из таких просьб
следующее: «Вследствие сего имею честь уведомить вас, что официальное ко-
мандирование русского офицера в названную страну с политической точки зре-
ния представляется весьма щекотливым, так как в обострении отношений между
Великобританией и Трансваалем весьма серьезное значение имел вопрос о пра-
вах последнего на независимость, и потому положение республики как воюющей
стороны считается еще невыясненным»12. Однако военные наблюдатели все же
были командированы в Южную Африку, с целью анализа особенностей ведения
современной войны и применения новых видов вооружений. Столь осторожная
официальная позиция русского правительства сохранялась практически до само-
го конца войны. Лишь в феврале 1900 г., когда в ходе англо-бурской войны наме-
тился перелом в пользу Англии, царская дипломатия стала призывать державы
к совместному демаршу в Лондоне, с предложением о посредничестве для ско-
рейшего завершения войны13. К тому же в некоторых официальных изданиях
появлялись статьи в поддержку борьбы буров за свою независимость, например
в проправительственной газете «Новое время»: «Прямые религиозные фермеры,
решившие своей кровью отстоять свободу отечества, всегда будут ближе сердцу
святой Руси, чем наш исконный враг – холодная и эгоистичная Англия»14.
На первых этапах война складывалась удачно для буров, которые, как отмеча-
лось в русской печати: «Первые перешли к активным военным действиям. Боэры
поспешили, по крайней мере, предупредить нашествие и начать военные дейст-
вия на британской территории и они сумели дать войне такой оборот, какого ни-
кто не ожидал»15. Они одержали ряд побед и нанесли английским войскам ощу-
тимый урон. Причина этого кроется, по мнению ряда исследователей, в том что:
«Большинство английских солдат были новобранцами, совсем молодыми и необ-
стрелянными. В первые недели войны английские войска уступали бурским даже
по численности»16. Сами англичане свои военные неудачи объясняли новой так-
тикой буров (рассыпной строй, засады, использование естественных укрепле-
ний). С восхищением отзывался о партизанских методах борьбы буров журнал
«Вестник Европы»: «Боэры не соблюдают правил военного искусства. Незначи-
тельная горсть людей действующих, откуда-то из-за гор, останавливает своим ог-
нем движение целых полков и производит впечатление грозной силы, с которой
трудно бороться»17.
Русских современников поражало то, что борьба с двумя крошечными рес-
публиками потребовала усилий всех жителей Британской империи: «Парламент
выражает готовность на всевозможные жертвы для успешного продолжения войны;
кредит в размере 13 млн фунтов стерлингов и дополнительный набор 120 тыс.
человек утверждены огромным большинством. Особенно поразительно отношение к настоящей войне таких в сущности постоянных и фактически независимых
колоний, как Канада и Австралия. Обе они предложили свои отряды вспомога-
тельных войск и обнаружили решительную солидарность с английской импе-
рией»18. Известный русский историк и публицист П.Г. Мижуев отмечал, что
помощь в войне с бурами Англии оказывало не только английское население ко-
лоний, но и представители других национальностей: «В тех проявлениях патрио-
тических чувств, которые вызвала в Канаде Южно-Африканская война, фран-
цузы большой частью не отставали от англичан»19.
В России и Европе многие общественные деятели всерьез полагали, что буры
смогут одержать победу в войне. Так, один из лидеров немецких социалистов
Вильгельм Либкнехт заявил в своей речи 28 июля 1900 г.: «А в Трансваале война
еще далеко не кончена! О воинской способности буров я уже говорил; война
может длиться бесконечно там, где сражается целый народ, и Англия, несмотря
на все, должна будет уступить в Южной Африке»20.
С самого начала войны сотни и тысячи добровольцев из разных стран напра-
вились в Южную Африку. Среди них было немало и русских. По воспоминаниям
многих участников войны, русские добровольцы всегда отличались мужеством
и воинским искусством: «В бурские коммандос шли исключительно люди дела,
это были преимущественно голландцы и, к нашей национальной похвале будет
сказано, в значительном числе русские»21. Русские составляли значительный
процент среди иностранцев, сражавшихся на стороне бурских республик: «При-
нято считать, что среди более 2000 добровольцев из разных стран от 200 до 250
человек приехали из России. Конечно, среди добровольцев имелись и потери,
в боях погибло несколько русских офицеров: «Дуплов, Покровский, Петров, фон
Строльман, Никитин»22. Интересно, что немало было из России добровольцев
врачей и сестер милосердия: «Отряд Российского общества красного креста,
приехал 26 января 1900 г. – 31 человек, из них 5 врачей. Русско-голландский са-
нитарный отряд прибыл 3 февраля 1900 г. – 22 человека, из них 7 врачей»23.
Терпя неудачи в войне, Британцы пошли на ужесточение способов контроля
над занятыми территориями, и перешли к прямым репресс иям по отношению
к гражданскому населению. В частности впервые стали использоваться концен-
трационные лагеря: «Чтобы прекратить партизанскую войну, английские власти
сгоняли гражданское население страны – женщин, детей, стариков – в концен-
трационные лагеря (официально они, как бы в издевку, именовались «refuge» –
«убежище», «место спасения». Туда согнали 200 тыс. человек гражданского на-
селения – 120 тыс. буров и 80 тыс. африканцев)»24. Подчеркивали жестокость
англичан и русские периодические издания: «Фельдмаршал Робертс прибегает
к жестоким мерам, чтобы сломить сопротивление; он требует от туземных обы-
вателей присяги и грозит смертною казнью. За ее нарушение он объявляет, что
будет рассматривать отдельные вооруженные отряды, числом менее 10 человек,
как разбойничьи шайки и что фермы, около которых они появятся, будут срав-
нены с землею; он конфискует частное имущество без всяких объяснений»25.
Основную вину за развязывание войны и бесчинства англичан русское общество
приписывало британскому правительству и политическим кругам Англии: «Ни-
кто в мире не может питать ненависть к английскому народу и к английской
культуре за то, что неразборчивые в средствах британские деятели втянули Анг-
лию в несправедливую и жестокую войну»26.
Несмотря на отчаянное сопротивление, силы бурских армий были разгром-
лены. Громадное превосходство английской армии и большие потери среди
гражданского населения заставили бурское командование пойти на переговоры.
31 мая 1902 г. был подписан мирный договор, по которому: «1. Бюргеры должны
сложить оружие и признать себя подданными Эдуарда VII. 2. Все пленные, дав-
шие клятву верности, должны быть освобождены. 3. Их свобода и собственность
должны быть неприкосновенны. 4. Должна быть объявлена амнистия, за ис-
ключением специальных случаев. 5. Голландский язык должен быть разрешен
в школах и судах. 6. Разрешается обладание зарегистрированным оружием. 7. Са-
моуправление должно быть установлено как можно скорее. 8. Туземцам предос-
тавляется право участия в выборах только после установления самоуправления.
9. Земля не облагается никаким специальным налогом. 10. Должна быть оказана
помощь людям в возвращении на собственные фермы. 11. Для оказания помощи
фермерам должна быть выделена сумма в 3 миллиона фунтов стерлингов. 12. Мя-
тежникам должно быть отказано в праве участия в выборах, их главари должны
предстать перед судом при условии неприменения смертной казни»27.
Англии тяжело и дорого досталась победа. Вот как прокомментировал цену этой
победы «Вестник Европы»: «Англичане потеряли в этой войне около 40 тыс. человек,
в том числе массу офицеров; жертвы принесены колоссальные, но цель достигнута –
2 самостоятельные южно-африканские республики перестали существовать и обо-
гатили собою владения королевы Виктории»28. Очень дорого обошлось ведение
войны Великобритании и в экономическом плане. Первоначальные оценки, что
конфликт в Южной Африке стоил бы 5 или 10 млн ф. ст. или даже 21,5 млн ф. ст.
были скоро отметены. В 1899–1900 гг. расходы армии повысились с 21 млн ф. ст.
до 44,1 млн ф. ст. и за следующие два года они выросли до 92,4 и 94 млн ф. ст.
Полные правительственные расходы повысились соответственно, достигая вы-
зывающего головокружение числа 205 млн ф. ст. в 1901–1902 гг. Вместо обычно-
го излишка ежегодные бюджеты показали большие дефициты, почти 14 млн ф. ст.
в 1899–1900 гг. и приблизительно 53 млн ф. ст. в течение каждого года из следующих
двух лет29. Современник войны, английский писатель А. Конан-Дойл особо выделял
положительные нравственные и психологические итоги победы в войне для ук-
репления имперских позиций Великобритании: «После двух лет и семи с половиной
месяцев военных действий голландские республики неохотно согласились на свою
ликвидацию и вся Южная Африка, от Кейптауна до Замбези, была присоединена
к Британской империи. Великая борьба стоила нам двадцати тысяч жизней и сотни
тысяч раненых, наряду с двумя сотнями миллионов фунтов. Но помимо мирной
Южной Африки, она принесла нам национальное нравственное воскрешение и более
тесную сплоченность с нашими великими колониями – то, чего невозможно было
достичь никаким иным способом. Когда мы вступали в борьбу, мы надеялись, что яв-
ляемся сильной Империей; когда мы вышли из нее – были в этом уверены. И в этом
изменении заключена обширная компенсация за пролитую кровь и затраченные
материальные средства. Условия капитуляции вкратце состояли в следующем»30.
Итак, практически вся мировая печать и общественность осуждали развязан-
ную Британией войну, создание концентрационных лагерей, а также условия со-
держания пленных буров. Не были исключением и русские издания. Простые рус-
ские люди искренне сопереживали бурам, старались всячески оказать им помощь,
добровольцами вступали в армию буров. Защищая от Англии Южную Африку, многие верили, что тем самым защищают Россию от своего старого противника –
Англии. Не малую роль в столь активном внимании к проблемам далеких для
русских бурских республик сыграла пресса, которая своими материалами целе-
направленно провоцировала интерес общественности к событиям в Южной
Африке. Интересно, на наш взгляд, то, что в российском обществе существовала
и другая точка зрения на данную проблему: не имеет смысла так сильно сопережи-
вать проблемам бурских республик и отвлекаться от решения насущных про-
блем в своей стране.
Как известно, царская Россия не имела колониальных владений на территории
Африканского континента и не имела экономических интересов в Южной Афри-
ке. Именно поэтому правительство Российской империи и не желало обострения
отношений с Британией из-за бурских республик. Со временем российской обще-
ственности и властям становится очевидна необходимость англо-русского сотруд-
ничества, решения всех территориальных и политических конфликтов диплома-
тическим путем, особенно в преддверии надвигающегося мирового конфликта.
Эти обстоятельства привели в итоге к созданию союза Антанты, куда вошли
Англия и Россия.
Примечания
1 Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1900. Книга 1. С. 375.
2 Кертман Л.Е. География, история и культура Англии. М.: Высшая школа, 1979. С. 260.
3 Галеви Э. История Англии в эпоху империализма. М.: Соцэкономиздат, 1937.Т. 1. С. 26.
4 Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1896. Книга 2. С. 856.
5 Колониальная политика Англии в ее прошлом и настоящем // Вестник Европы. 1900. Книга 3.
С. 188–189.
6 Там же. С. 189.
7 Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1896. Книга 2. С. 858–861.
8 Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1900. Книга 1. С. 376.
9 Вяткина Р.Р. Англо-бурская война 1899–1902 гг. в русских документах // Преподавание истории
в школе. 1991. № 4. С. 17.
10 Шубин Г.В. Участие российских подданных в англо-бурской войне (1899–1902 гг.): по материалам
Российского государственного военно-исторического архива. М.: РАН, 1999. Т. 2. С. 11.
11 Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1900. Книга 4. С. 821.
12 Шубин Г.В. Участие российских подданных в англо-бурской войне (1899–1902 гг.): по материалам
Российского государственного военно-исторического архива. М.: РАН, 1999. Т. 2. С. 17.
13 Никитина И.А. Захват бурских республик Англией (1899–1902 гг.). М.: Наука, 1970. С. 146.
14 Шубин Г.В. Участие российских подданных в англо-бурской войне (1899–1902 гг.): по материалам
Российского государственного военно-исторического архива. М.: РАН, 1999. Т. 2. С. 28.
15 Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1900. Книга 1. С. 376.
16 Давидсон А.Б. Англо-бурская война и Россия // Новая и новейшая история. 2000. № 2. С. 40.
17 Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1900. Книга 2. С. 825.
18 Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1900. Книга 3. С. 360–361.
19 Мижуев П.Г. История колониальной империи и колониальной политики Англии. СПб.: Брокгауз–
Ефрон, 1902. С. 75.
20 Либкнехт В. Мировая политика, беспорядки в Китае и Трансваальская война. Речь, произнесенная
28 июля 1900 г. в Дрездене / пер. с нем. А. Ратнера. СПб.: Молот, 1907. С. 42.
21 Шубин Г.В. Участие российских подданных в англо-бурской войне (1899–1902 гг.): по материалам
Российского государственного военно-исторического архива. М.: РАН, 1999. Т. 2. С. 45.
22 Там же. С. 60.
23 Там же. С. 67.
24 Давидсон А.Б. Англо-бурская война и Россия // Новая и новейшая история. 2000. № 2. С. 40–41.
25 Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1900. Книга 9. С. 358.
26 Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1900. Книга 5. С. 355–356.
27 Конан-Дойль А. Англо-бурская война (1899–1902). М.: Эксмо, 2004. С. 597–598.
28 Иностранное обозрение // Вестник Европы. 1900. Книга 10. С. 827.
29 Friedberg Aaron L. The weary titan: Britain and the experience of relative decline, 1895–1905. Princeton:
Princeton University press, 1988. P. 106.
30 Конан-Дойль А. Англо-бурская война (1899–1902). М.: Эксмо, 2004. С. 597–598.
[name_en] => THE ANGLO-BOER WAR OF 1899-1902 IN THE ASSESSMENT OF RUSSIAN CONTEMPORARIES
[annotation_en] => At the end of the XIX century, the attention of the entire world community was focused on the conflict between Britain and the Boer republics, which was the result of a century of great Britain's struggle for South Africa. Not an exception was the public of the Russian Empire, which closely followed the events that took place there, which is very remarkable, since Russia did not have political disputes and conflicts over territories in Africa with England. It is important to understand the reasons for such a strong interest in Russia to the problems of the Boer republics, sympathy for them in the fight against England. It is necessary to understand whether it was caused by state propaganda, a kind of state order or whether it was the cause of Anglo-phobia of a significant percentage of the population of the Russian Empire. It is interesting to compare the assessment of events in the official and liberal media, as well as the attitude of Russian contemporaries to the struggle of the Boers against Britain.
[text_en] => At the end of the XIX century, the attention of the entire world community was focused on the conflict between Britain and the Boer republics, which was the result of a century of great Britain's struggle for South Africa. Not an exception was the public of the Russian Empire, which closely followed the events that took place there, which is very remarkable, since Russia did not have political disputes and conflicts over territories in Africa with England. It is important to understand the reasons for such a strong interest in Russia to the problems of the Boer republics, sympathy for them in the fight against England. It is necessary to understand whether it was caused by state propaganda, a kind of state order or whether it was the cause of Anglo-phobia of a significant percentage of the population of the Russian Empire. It is interesting to compare the assessment of events in the official and liberal media, as well as the attitude of Russian contemporaries to the struggle of the Boers against Britain.
[udk] =>
[order] => 6
[filepdf_ru] => 50_ru.pdf
[filepdf_en] => 50_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => СТАТЬИ И СООБЩЕНИЯ
[section_en] => ARTICLES AND POSTS
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Андрей Геннадьевич Туманов
[author_en] => Andrey G. Tumanov
)

)

[6] => Array
(
[id_section] => 6
[id] => 51
[id_journal] => 3
[name_ru] => ВЫБОР ФЁДОРА БУТЕНКО: СУДЬБА ИНТЕЛЛЕКТУАЛА-НЕВОЗВРАЩЕНЦА В ЭПОХУ ТОТАЛИТАРИЗМА
[annotation_ru] => В течение 1935–1939 годов в Европе произошло четыре серьезных кризиса,
полностью изменивших баланс сил на континенте: ремилитаризация Рейнской
области, интернационализация гражданской войны в Испании, аншлюс (объедине-
ние с Германией) Австрии и, наконец, Мюнхенское соглашение1. На дипломати-
ческом театре распадаются и создаются вновь военные блоки: Малая Антанта
(Чехословакия, Румыния, Югославия), Британско-польский договор и, наконец, –
Стальной пакт между Германией и Италией и Советско-германский пакт о нена-
падении. «Работа советского дипломата состояла главным образом в том, чтобы,
играя на «межимпериалистических противоречиях», способствовать расшатыва-
нию капиталистической системы. Антифашистская борьба, в которой участвова-
ли советские дипломаты и деятели Коминтерна, и политика коллективной безо-
пасности, проводимая Литвиновым и его командой, оказываются направленными
(втайне от самих дипломатов, искренность которых приверженцы этой интерпре-
тации обычно под вопрос не ставят) на разжигание конфликта между западными
демократиями и гитлеровской Германией, – пишет французский историк С. Дюл-
лен – контакты с зарубежным миром превратили советских дипломатов в глазах
Сталина в потенциальных предателей»2.
[text_ru] => В течение 1935–1939 годов в Европе произошло четыре серьезных кризиса,
полностью изменивших баланс сил на континенте: ремилитаризация Рейнской
области, интернационализация гражданской войны в Испании, аншлюс (объедине-
ние с Германией) Австрии и, наконец, Мюнхенское соглашение1. На дипломати-
ческом театре распадаются и создаются вновь военные блоки: Малая Антанта
(Чехословакия, Румыния, Югославия), Британско-польский договор и, наконец, –
Стальной пакт между Германией и Италией и Советско-германский пакт о нена-
падении. «Работа советского дипломата состояла главным образом в том, чтобы,
играя на «межимпериалистических противоречиях», способствовать расшатыва-
нию капиталистической системы. Антифашистская борьба, в которой участвова-
ли советские дипломаты и деятели Коминтерна, и политика коллективной безо-
пасности, проводимая Литвиновым и его командой, оказываются направленными
(втайне от самих дипломатов, искренность которых приверженцы этой интерпре-
тации обычно под вопрос не ставят) на разжигание конфликта между западными
демократиями и гитлеровской Германией, – пишет французский историк С. Дюл-
лен – контакты с зарубежным миром превратили советских дипломатов в глазах
Сталина в потенциальных предателей»2. В этот период Сталин довел до апогея
чистку всего дипломатического и внешнеторгового корпуса, а также зарубежной
агентуры ОГПУ/НКВД и Коминтерна. Согласно недавним подсчетам историков,
НКИД, руководимый Литвиновым, в двух волнах репрессий 1937–38 гг., потерял
34 % кадровых сотрудников. Самые решительные из них, спасая жизнь, бежали
из посольств, торговых представительств, секретных явочных квартир, просили
политического убежища, скрывались. Но мало кому удавалось спастись. Руками
их бывших товарищей их уничтожали на месте, или похищали, тайно вывозили
на родину и, после пыточных допросов, выдавив из них показания на коллег,
приговаривали к высшей мере наказания. Надо отметить, что число перебежчи-
ков и «невозвращенцев» в стане советских внешнеполитических сотрудников,
начиная с 1920-х годов, росло год от года. По документам, опубликованным в кни-
ге В. Гениса, только в период «великого перелома» с октября 1928 г. по август
1930 г. за границей осталось 190 служащих из одних лишь торгпредств. Из них,
по данным ИНО ОГПУ, 113 (в том числе 10 коммунистов) были признаны
«изобличенными взяточниками», 35 (5 коммунистов) – «шпионами» и 75 (14
коммунистов), связанными с белогвардейцами, меньшевиками и проч.»3. Эту
судьбу разделили уже около сотни советских дипломатов и разведчиков. Полпреда
в Румынии Островского срочно отозвали в Москву, где, как все понимали, его
ждал арест, обвинение в измене родине, приговор тройки и расстрел4. 17 февраля 1938 года в 10.34 на римский вокзал Термини прибыл скорый по-
езд из Милана. Из купе первого класса на платформу спустились три человека:
высокий плотный моложавый мужчина в шляпе и темно-синем пальто и двое ростом
пониже, в черных плащах. На вокзальной площади их ждал автомобиль с прави-
тельственным номером, который отвез их на площадь Колонны, во дворец Киджи,
к подъезду резиденции министра иностранных дел Италии. В кабинете на втором
этаже гостя ждал зять Муссолини, граф Галеаццо Чано, уже два года занимавший
этот пост. После тщательной проверки документов было установлено, что долго
добивавшийся аудиенции гость тоже был дипломатом, хотя его профессиональ-
ная карьера, начавшись в 1937 г. в Париже, вскоре оборвалась по его собствен-
ному роковому решению.
Это был Фѐдор Хрисанфович Бутенко, 33-летний Временный Поверенный
в делах Посольства СССР в столице Румынии, ставший третьим из советских пол-
предов после Ф. Раскольникова (в Болгарии) и А. Бармина (в Греции), оставив-
ших свой пост и выступивших с обличением сталинизма. Он получил это назна-
чение 4 февраля, как только был отозван в Москву его предшественник, полпред
Островский5 (1).
Бутенко пишет: «Очень может быть, что я был сам заподозрен в шпионаже.
Один раз я написал в своем кабинете телеграмму Литвинову в двух экземпля-
рах: первый, «черновой» вариант, который я, по существующему правилу, унич-
тожил и исправленный «беловой», который я сдал «на 3-й этаж» для зашифров-
ки. Я, малоопытный еще дипломат, совершенно забыл о том, чему меня учили
в Москве: писать телеграммы, подлежащие зашифровке, исключительно «на 3-ем
этаже» и там же уничтожать оригинал после зашифровки телеграммы специаль-
ным сотрудником.
Когда я принес готовую телеграмму «снизу», из своего кабинета, сотрудник
шифра посмотрел на меня несколько удивленными глазами. Ясно, что он тотчас
донес об этом Лапину, а тот, в свою очередь, в Москву. Вероятно, предполагалось,
что я одну копию телеграммы оставил у себя, чтобы передать ее какому-либо ино-
странному государству и таким образом дать в его руки «ключ» к советскому шифру.
На самом деле этого не было. Я инстинктивно почувствовал необходимость
немедленно покинуть Полпредство, ибо промедление не только в днях, но и в каж-
дом часе становилось для меня роковым. Куда мог броситься я в поисках помо-
щи, когда 6-го февраля в 7 часов вечера навсегда покинул Полпредство? Подъехав
в своем автомобиле к квартире, я подождал в подъезде три минуты, пока шофер
уведет машину. Как только она скрылась за углом, выехав на chaussè de Kiseleff –
я выскочил из подъезда и побежал. В свою квартиру я боялся подниматься. Я при-
бежал на площадь к Arc de Triomphe, взял первое попавшееся такси и сказал:
«Вперед», т. е. в центр города. Я был настолько неподготовлен, что не знал еще
сам, куда я еду и к кому обращусь. В посольства Англии, Франции, Чехослов а-
кии? Но я понимал, что это было бы то же самое, что «добровольно» вернуться в
Москву. Назревавшие в Европе события подсказывали мне, что эти страны наи-
более вероятные союзники большевизма в войне. Очевидно, что они предали
бы меня в руки большевиков. В Польское Постпредство? Но там М-м Арцишев-
ская, агент Лапина. Оставалось адресоваться к Германии или Италии, ибо только в
этих странах я смогу получить наиболее надежную защиту от большевизма. Я
приказал шоферу ехать к Итальянскому посольству. «Рим – родина мирового фашизма – рассуждал я. Если я не спасусь и не найду себе применения там – я
погибну», но ворота посольства оказались закрыты…»6.
В Ленинграде у Бутенко остались жена Вера Кравченко и восьмилетняя дочь
Лия, их не выпустили в Бухарест. По решению Кремля членов семей новона-
значенных дипломатов перестали выпускать за границу, оставляя их как за-
ложников дома.
Внезапное исчезновение дипломата в ночь с 5-го на 6-ое февраля уже вызвало
международный скандал. Литвинов направил гневную ноту, обвинив румынские
власти в похищении или убийстве дипломата. Тем временем Бутенко, попросив-
ший политического убежища в Румынии, давал показания агентам политической
полиции (Сигуранцы) на секретной квартире в окрестностях Бухареста7.
Вот как он сам описывает четыре дня, нелегального проведенные в Румынии,
в подробной объяснительной записке, направленной впоследствии руководству
итальянской контрразведки: «Начальник Сигуранцы, оставив меня в своем кабине-
те со своим заместителем, немедленно направился во Дворец и был принят Коро-
лем. Вернувшись после часового отсутствия, он пожал мне руку, обласкал м еня
и сказал: «Будьте покойны, Вы находитесь под покровительством Его Величества».
Не только ради того, чтобы уплатить за четыре дня протекции, но в силу сво-
его собственного сознания и по доброй воле я произвел в Бухаресте полный раз-
гром советского шпионажа и всех интриг большевистской дипломатии. Я считал
и считаю, что я должен не только спасаться от большевизма, но и бороться про-
тив него. Я сообщил Румынскому Правительству фамилии всех лиц, которые на-
ходились на службе у агентов ГПУ из Советского Полпредства, я сообщил все,
что знал о тех, кто получал деньги от Полпредства за всевозможные услуги шпи-
онского и полушпионского характера; я рассказал о существующих связях между
некоторыми тюрьмами, где имеются коммунисты, и Москвой; я подробно изло-
жил содержание всех досье Советского Полпредства в Бухаресте и всех дипло-
матических материалов, имеющихся в Москве. Я осветил с исчерпывающей об-
стоятельностью и полностью разоблачил все замыслы большевизма в отношении
Румынии. Я сделал все это честно, и безо всякого сомнения рассказанное мною
представило огромную политическую ценность.
В отличие от некоторых других беглецов от большевизма, я разоблачил боль-
шевизм в Румынии по собственной воле. Я ушел от большевизма не для того, что-
бы действовать втайне и приобретать капитал, но для того, чтобы вести с боль-
шевиками открытую борьбу. Мне 33 года, я интеллигент, и никогда не позволю
себе торговать ни идеями, ни секретами. Мне ясно также и то, что каждого тако-
го «антибольшевика» любое государство будет только ненавидеть и презирать»8.
Отметим, что вряд ли он обладал всей полнотой информации о советской аген-
туре в Румынии, но вскоре были объявлены персонами нон грата второй секре-
тарь советского полпредства Лапин, сотрудница польского посольства Арцишев-
ская, арестован и допрошен певец, владелец русского ресторана, Петр Лещенко,
раскрытые им как агенты ОГПУ. Это не помогло Румынии избежать советского
вторжения и присоединения к СССР Бессарабии и Северной Буковины в июне-
июле 1940 года.
«Со дня, когда я покинул здание большевистского полпредства в Бухаресте,
у меня с коммунизмом сохранились лишь единственные отношения: ненависть
и вражда. Я нанес беспощадные удары по престижу Советов моими декларациями в прессе, брошюрой, изданной в Германии, моей книгой о большевист-
ской России.
Два следующих дня (8 и 9 февраля) я беспрерывно писал, отвечая на все во-
просы, Король Карл II дал им распоряжение: все буквально, каждую строчку, кото-
рую я пишу, немедленно доставлять во Дворец лично ему. Из газет, которые достав-
лялись мне, я узнал, что напряжение между Румынией и Москвой в связи с моим
бегством достигло самых крайних пределов. Произошел обмен резкими нотами
между Москвой и Бухарестом. Литвинов возлагал всю ответственность за меня
на Румынское Правительство. Из тона печати, а главным образом, из поведения
доктора Стефанеску и его начальника я уловил, что Румыния весьма взволнована
и ищет возможности избежать конфликта с большевиками и избавиться от меня»9.
По приказу из Москвы были сконцентрированы войска на границе с Бессара-
бией, входившей тогда в состав Румынии. После первого выступления Бутенко
перед прессой, в котором он заявил о разрыве с Москвой, нарком М. Литвинов
заявил, что советский дипломат или убит румынскими националистами и подме-
нен белогвардейским эмигрантом, или вынужден делать эти безумные заявления
под пытками, либо под воздействием психотропных препаратов. Эта версия была
поддержана даже в британской и французской прессе. Отметим, что, в отличие
от прямых и ясных антисоветских заявлений Бутенко, воистину безумные пуб-
личные самооговоры подсудимых на Московских процессах, якобы добровольно
признававшихся в сотрудничестве со всеми мировыми разведками и подрывны-
ми центрами для подготовки расчленения СССР, организации диверсий, массо-
вого голода и террора против советских вождей, не были сочтены таковыми.
Во избежание военного конфликта, король устно приказал выдать Бутенко
паспорт умершего румынского гражданина, внешне похожего на него, и в сопро-
вождении полковника Стефанеску перевезти на поезде в Милан. Там Бутенко,
предъявив в ближайшем полицейском комиссариате свой советский дипломати-
ческий паспорт, попросил политического убежища, после чего был отправлен под
конвоем в Рим10. Мы не знаем, о чем беседовали министр Чано и бывший вре-
менный поверенный. В пространной докладной записке на имя министра внут-
ренних дел Бутенко приводит лишь его заключительную, по-дипломатически сдер-
жанную фразу: «Вы поступили правильно, г-н Бутенко, это жест доброй воли».
Однако в личном дневнике за этот день Чано сделал такую запись: «Di questo
individuo me ne servo, ma lo disprezzo. E un traditore e un vile che ha abbandonato
il suo sangue (una figlia) alla vendetta di Stalin». (Я воспользуюсь этим индивидуу-
мом, хотя и презираю его. Он подлый предатель и трус, который бросил на рас-
терзание Сталину родную кровь, свою дочь)11.
Вот его выбор: продлить собственную жизнь, обрекая жену и ребенка на му-
чительную гибель, или ждать отзыва в Москву, разделить судьбу своего предше-
ственника, а жену и дочь сделать членами семьи «врага народа». Отметим, что
в выписке из его дела, присланной в ответ на наш запрос из Архива ФСБ, не со-
держится сведений о намерении НКВД арестовать Бутенко в 1938 г.12.
Таким образом, в нашем распоряжении оказалось четыре корпуса архивных
документов из следующих источников: Личное дело Бутенко из архива Мини-
стерства иностранных дел РФ, выписка из дела Ф.Х. Бутенко из Архива ФСБ и два
обширных итальянских досье на него: из архива Политической полиции (Polizia
Politica – POLPOL, Fascicoli personale, Butenko Teodoro, листы не нумерованы) и из Архива Министерства народной культуры и пропаганды (Ministero della Cultura
popolare e Propaganda), хранящихся в Центральном государственном архиве
Италии (Archivio Centrale dello Stato – ACS). Два последних ведомства курировали
Бутенко в Италии с 1938 по 1943 год. Эти архивы были методично изучены нами
в рамках интернет-проекта «Русские в Италии 1901–1945», финансировавшегося
Министерством высшего образования и науки Италии. Кроме того, в российских
и итальянских библиотеках найдены обширные публикации Бутенко в советских
научных и литературных журналах и его политические статьи в итальянской пе-
риодике времен фашизма 13. Вот краткий очерк его жизни до приезда в Румы-
нию, полученный из сопоставления двух источников, итальянских и советских.
Он родился в 1905 году в селе Андреевка Днепропетровской области в семье
сельского фельдшера. В автобиографии, написанной им в 1935 г. для поступле-
ния на курсы НКИД, он написал, что участвовал в 1918–19 гг. на стороне Красной
Армии в военных столкновениях с отрядами Нестора Махно, был ранен. В авто-
биографии, написанной для итальянских спецслужб в 1938 г., он сообщил, что во
время Гражданской войны в возрасте 14–15 лет воевал добровольцем в Белой
армии Врангеля в Крыму в качестве пулеметчика, «сына полка», указывает для
возможности проверки фамилии ряда однополчан. (Скорее всего, там воевал не он,
а его старший брат, Николай Бутенко, после эвакуации Белой армии из Крыма
проживавший в Венгрии)14. В 1921–1923 годах, согласно советскому «Листку по
учету кадров» НКИД, Федор работал помощником уполномоченного Секретной
оперативной части Донецкого губернского отдела ГПУ, участвовал в насильст-
венном изъятии хлеба у крестьян и в репрессиях против тех, кто оказывал сопро-
тивление. После окончания рабфака, Днепропетровского педагогического инсти-
тута и аспирантуры в Ленинградском научно-исследовательском институте
сравнительного изучения языков и литератур, его назначают научным сотрудни-
ком и ученым секретарем того же института. В 1930 году он вступает в ВКП(б).
В тот же период защищает кандидатскую диссертацию на тему «Реализм Салты-
кова-Щедрина»15 и назначается ответственным редактором Полного собрания
сочинений классика.
С 1932 года Бутенко – старший научный сотрудник, заведующий сектором
классической русской литературы и ответственный редактор Гослитиздата. В 1935
году по рекомендации райкома ВКП(б) он поступает на курсы дипломатических
переводчиков Народного комиссариата иностранных дел. По окончании курсов
в 1937 г. его посылают на работу в качестве гида-переводчика в советский павильон
на Всемирной выставке в Париже. В 1931–1937 годах публикует в литературных
журналах разгромные статьи против литераторов и критиков, отступающих от «ру-
ководящей линии партии», обличая их в левом и правом уклонизме, троцкизме16.
Именно ему, редактору Гослитиздата, поручают выстрелить первыми залпами
в печати в писателей и литературоведов: М. Майзеля, А. Ревякина, Георгия Горба-
чева, Мунблита в разгромной статье «Против троцкистской контрабанды в лите-
ратуроведении». Эти обвинения впоследствии привели к их арестам по обвинению
в троцкизме и гибели двоих из них в застенках ОГПУ17. Вот стиль его критики:
«По поводу Горького дается картина нашей действительности, целиком списан-
ная из троцкистских пасквилей и социал-фашистских газет. Удивительно ли,
что Горбачев, говоря о нашей экономике, как черт ладана боится слова «социа-
лизм», а предпочитает, по Преображенскому, именовать ее «новой экономикой»… кроме пропаганды идей троцкизма, Горбачев занимается и самой беззастенчивой
рекламой Троцкого, этого передового борца контрреволюции в настоящее вре-
мя» 18. Критикам Перцову, Третьякову и Чужаку он настоятельно советует «изу-
чать марксистскую диалектику – иначе безнадежный хвостизм у Эйхенбаума
и Шкловского, иначе безнадежное удаление от берегов марксистской критики».
В серии статей против «меньшевистко-троцкистской переверзевщины» под общим
заглавием «Огонь направо и "налево"» он продолжает травлю на истребление ука-
занной списком литературоведческой дичи. Здесь отметим характерно-стыдливые
кавычки, заключающие второе слово: ведь истинно-левый критик сидит в Кремле.
Однако в очередном раунде этой идеологической «борьбы без правил» сам
Бутенко получает удар ниже пояса от соперника, обвинившего его в «идейно-клас-
совой безграмотности» и сразу перешедшего в наступление: «Характерен этот
разрыв между нравственным и классовым. Ошибка Ф. Бутенко не является об-
молвкой или неточной формулировкой… Его идеалистическая установка на «об-
щечеловеческое» приводит его к ряду дальнейших ошибок… От сумбурной «био-
логической» болтовни он делает поворот на позицию троцкизма по отношению
к крестьянству». Далее, чтобы сразить наповал, бой ведется цитатами из Ленина
и Сталина, и в конце пускается отравленное копье приговора: «Ф. Бутенко в своей
статье протащил в литературу троцкистскую пропаганду». В бой на ликвидацию
врага тут же включается новый боец: «… Бутенко клевещет на Ленина, не пони-
мает ленинизма, линии партии, безграмотность пытается помножить на левый за-
гиб. Критикуя Батрака (правого оппортуниста), он согласен с его правой критикой.
В голове у Бутенко не может уложиться истина, что 2×2 = 4. Ревякин благодарит
Бутенко за критику. Значит, плохо Бутенко боролся с агентом кулачества» 19.
От исключения из партии, из аспирантуры, а в дальнейшем и из жизни, Бу-
тенко, член правления Ассоциации пролет-колхозных (так!) писателей, спасает-
ся путем унизительного покаяния и благодаря заступничеству партийно-
чекистского начальства. В итальянской автобиографии Бутенко признается, что
все эти годы он всеми средствами пытается вырваться вместе с женой и дочерью
за границу, чтобы остаться там навсегда.
По прибытии в Италию он сразу же включается в антикоммунистическую
и антисемитскую пропагандистскую кампанию: дает интервью, выступает по ра-
дио, пишет множество статей для итальянской и немецкой прессы. Он разоблачает
сталинский курс на уничтожение партийной оппозиции и любого инакомыслия20,
офицерского состава Красной Армии, геноцид крестьянства под видом коллекти-
визации21, положения рабочих22 и стремление Сталина через Коминтерн устано-
вить коммунистические тоталитарные режимы по всему миру23. Вскоре в Гер-
мании, а затем в Италии выходит его брошюра «Разоблачение Москвы» (1938)24,
обобщающая его предшествующую публицистику. Здесь, в частности, впервые
описан голодомор 1931–33 гг. на Украине и Кубани как акт мести большевистской
власти русским и украинским крестьянам за сопротивление коллективизации25.
Причем автор дает понять, что сам был очевидцем массового голода (разумеется,
не случайным), и, следовательно, хотя бы косвенно, участвовал в геноциде. Эти вы-
ступления вызвали личное одобрение министра иностранных дел Г. Чано и привели
к охлаждению в отношениях между Италией и СССР. В начале 1938 года, в ходе
подготовки к визиту Гитлера в Рим (и еще сильнее после него) в итальянской прессе
разворачивается антисемитская пропаганда. Бутенко тотчас же пролеткрестьянски решительно оседлал эту тему, выдав стандартный блок юдофобской пропаганды,
не снятой с вооружения и поныне. В статье «Жидовское раздолье в советском
аду» он утверждает, что «…на место прежней русской буржуазии пришла новая
буржуазия, почти на 100 % состоящая из евреев. Все евреи в СССР пользуются
специальной протекцией еврея Лазаря Кагановича, наиболее близкого советника
Сталина. Все большие заводы и стройки, вся монополизированная продукция,
вся военная индустрия, все железные дороги, вся крупная и мелкая торговля на-
ходится, в конечном счете, в руках евреев, русский пролетариат является «госпо-
дином экономики» только в абстрактной, отвлеченной теории. Еврейские женщины
и семьи владеют роскошными автомобилями и домами, они проводят лето в до-
мах отдыха и курортных местах Крыма и Кавказа, они носят дорогой каракуль и
другую роскошную одежду, драгоценности и другие предметы роскоши из Пари-
жа»26. По мнению Бутенко, русский народ сможет победить их, лишь выступив
единым фронтом с германским национал-социализмом и итальянским фашиз-
мом27. Он советует итальянским и германским политикам в борьбе против экс-
пансии большевизма делать ставку на растущий вал антисемитизма в советском
обществе. Вскоре последовало принятие в Италии расовых законов, положивших
начало преследований и изгнания евреев из научной, политической и обществен-
ной жизни Италии. Бутенко назвал это «торжеством расовой справедливости»28.
В одной из своих статей Лев Троцкий так высказался по поводу агентов-пе-
ребежчиков: «Публичные выступления бывших заграничных агентов Кремля,
отказавшихся вернуться в Москву, неопровержимо подтвердили, что в составе
советской бюрократии имеются все оттенки политической мысли: от подлинного
большевизма (И. Райсс) до законченного фашизма. Феодор Бутенко совершил
скачок к фашизму. От многого ли ему приходилось отказываться? Многое ли
ломать в себе? Мы этого не думаем. Очень значительная и притом растущая часть
сталинского аппарата состоит из еще не сознавших себя фашистов. Отождеств-
лять советский режим в целом с фашизмом есть грубая историческая ошибка,
в которую склонны впадать ультра-левые дилетанты, игнорирующие разницу
социальных фундаментов. Но симметрия политических надстроек, сходство то-
талитарных методов и психологических типов бросаются в глаза. Бутенко есть
симптом огромной важности: он показывает нам карьеристов сталинской школы
в натуральном виде»29.
В 1939–42 годы Б. живет в режиме глубокой конспирации в Сицилии под италь-
янским именем Альберто Росси. Лишенный доступа к библиотекам, он просит
прислать ему для работы над монографией «Большевизм и иудаизм» книгу Гит-
лера «Mein Kampf», тексты всех трудов Муссолини, главные издания русской
эмиграции. После агентурного сообщения о готовящемся на него покушении
со стороны ОГПУ и итальянских коммунистов, его направляют в Албанию, где
он с началом войны работает военным почтовым цензором, контролируя письма
итальянских солдат на родину. Б. многократно делает запросы с просьбой пре-
доставления ему итальянского гражданства, но получает отказы как гражданин
враждебной страны.
Общее представление о практической пользе для Италии сведений, получен-
ных от Бутенко, можно получить из следующего отчета:
«Секретно. Главное Управление Общественной Безопасности. Отдел Полити-
ческой полиции. № 500.15255. Рим, 23 мая 1939 – XVII Уважаемому Министерству Иностранных дел. Орготдел – IV Рим
В продолжение предшествующих аналогичных сообщений согласно письмен-
ным инструкциям № 500.12849 и 500.13870 соответственно от 1 и 10 числа сего
месяца, имею честь сообщить сему Министерству обобщенный рапорт информа-
тивного характера, переданный известным Федором Бутенко и переведенный стара-
нием Центра Антикоммунистических исследований. Рапорт, который представля-
ется комплексным и достаточно интересным, можно разделить на четыре части:
Первая касается военной готовности СССР в полевых условиях, морального
состояния населения, средствах противовоздушной обороны, милитаризации го-
родов;
вторая и четвертая часть, обобщая содержание предыдущих сообщений, каса-
ется парторганизаций при представительствах СССР за рубежом, представлены
«личные дела» конкретных сотрудников представительств в разных странах;
в третьей части в основных частях рассматривается политическая ситуация
в Румынии на основе некоторых персоналий, известных Бутенко.
Представляется целесообразным ознакомить с данным рапортом также и Ми-
нистерство обороны (Военную разведку), поскольку некоторые сообщения могут
представить интерес для этого ведомства.
Необходимо предупредить, что Бутенко посылает такие отношения спонтанно,
чтобы, по его собственным словам, компенсировать итальянское гостеприимство.
Несмотря на то, что он настроен продолжать составлять такого рода донесе-
ния, которые, по его мнению, могут быть нам полезны, следует признать, что все
эти сведения, учитывая теперешнее положение Бутенко, имеют ретроспективный
характер, поскольку его активная информативная польза обречена на истощение.
Следовательно, вновь актуализируется трудная проблема его постоянного трудо-
устройства, о чем уже ранее запрашивалось Министерство телетайпом № 303115/с
от 8 февраля с.г. и согласно соответствующему указанию на его содержание была
временно выделена сумма в 1000 лир ежемесячно.
Доводится до сведения, что из стремления разрешить, если не полностью,
то хотя бы частично, указанную проблему, предлагается Министерству народной
культуры через свои представительства выступить посредником по отношению
к итальянским газетам и журналом с целью публикации предоставленных Бутен-
ко статей и рассказов антисоветского политического содержания, которые, по за-
мыслу автора, предназначены для украинских газет. Господину Бутенко предло-
жено высказать определенное мнение, хочет ли он и впредь заниматься подобной
литературной деятельностью, и мы ожидаем его ответа.
Желательно вновь рассмотреть возможность ускорить перевод на имя Бутенко
суммы 4 498, 50 рейхсмарок, начисленных ему немецким издательством «Нибе-
лунген ферлаг». Для этой цели Министерство народной культуры входило в кон-
такт с компетентным Министерством экономики Рейха и как можно скорее
должно сообщить результаты этой операции.
Наконец, принято к исполнению сообщение нашего посольства в Москве
№ 1833/757 от 10 сего месяца не извещать Бутенко о невозможности, по крайней
мере, в настоящий момент, удовлетворить его желание установить связь с семьей,
так как предполагается, что это сообщение вызовет у него тяжелый приступ ду-
шевной депрессии, и заверить его, что, с одной стороны, Посольство осведомле-
но об этой просьбе, и что, с другой стороны, это весьма особый случай, и что, если такая немыслимая возможность как установление связи с его родными пред-
ставится, то он оно не применит им воспользоваться»30.
На очередном письме Бутенко с просьбой дать задание на статью, адресован-
ном лично Муссолини, тот пишет резолюцию: «Выплачивать ему 2000 лир еже-
месячного пособия и пусть ничего не пишет». По дате письма (20.10.1939) легко
догадаться о причине наложения запрета – Германия и СССР пошли на стреми-
тельное сближение – антикоммунистическая публицистика стала неуместной. По-
чувствовав утрату интереса к его статьям, написанным с позиции русского патрио-
та, Бутенко попытался перейти на запасные пути «украинского национального
дела» и предложил свое перо шефу Украинской Громады в Риме Эвгену Онац-
кому. Однако украинские националисты также отказались от его услуг. Бутенко
жалуется главе тайной полиции: «В первые дни пребывания в Риме и впоследст-
вии я считал, что было бы целесообразным мое сотрудничество в украинской
сепаратистской заграничной прессе. Я – украинец. Я родился на Украине. Вся
моя жизнь и моей жены глубоко связана с Украиной. Морально и политически
я не могу себя оторвать от украинского народа. Я полагал, что мог бы быть по-
лезным своему народу. Однако же настороженность и отчасти недоверие, которое
было проявлено ко мне со стороны г-на Онацкого едва ли создаст благоприятную
атмосферу для моего сотрудничества в Заграничной Украинской прессе»31.
Из своего албанского укрытия он постоянно просит руководство итальян-
ской военной разведки связаться с его родственниками, оставшимися на Украине
и в Ленинграде, предлагает имена друзей в качестве связных. Он пишет письма жене
и дочке, полные любви и надежды, так и оставшиеся непрочитанными: «Верочка,
ты героически выносила все испытания нашей судьбы и умела всегда делать так,
что с каждым новым годом нашей жизни счастье наше возрастало и укреплялось.
Ты побеждала меня всегда благородством и целостностью своей натуры. Как я
был счастлив, что жизнь столкнула меня именно с тобой, которая олицетворяла
самое высокое и святое, что должно быть присуще женщине и матери… многое,
если не все будет зависеть только от нас. Сохранить нашу семью, выпестовать,
не дать Лиечке впасть в пропасть несчастного, губительного сиротства … Бе с-
конечная тоска, печаль по вас никогда не оставляют меня… Помните меня, ты
и дочурка – я предприму все, чтобы облегчить ваше материальное положение…
Хватит ли у тебя энергии, силы, чтобы там одной, в обстановке преследований
и под страхом террора бороться за свое, Лиечкино существование?»32.
Сразу после нападения Германии на СССР и выступления Италии на ее сто-
роне Бутенко обращается с письмом к главе Военной разведки Перуцци, а тот
информирует о его содержании главу Политической полиции Лето. В нем он пред-
лагает использовать себя в любом, самом рискованном задании на территории
Украины, чтобы продемонстрировать верность фашистской Италии. Однако вме-
сто фронта его отправляют «на отдых» в Лигурию, на Итальянскую Ривьеру.
В период оккупации Украины германскими и итальянскими войсками ему че-
рез итальянских военнослужащих удается связаться со своим тестем, Герасимом
Кравченко, из письма которого он узнает, что его жена (Вера Кравченко) и ее
брат, Михаил накануне войны были арестованы, а 10-летняя дочь с бабушкой
отправились в Ленинград, где вероятно погибли от голода во время блокады33.
Последний по времени документ из досье Б. в архиве Политической полиции
свидетельствует о его пребывании в Венеции в частном пансионе. В этом письме он вновь просит отправить его на восточный фронт рядовым солдатом, чтобы
сражаться за идеалы фашизма с большевиками34. Он не знает, что итальянская ар-
мия (ARMIR), неся тяжелые потери, уже отступает из Ростовской области и Ук-
раины. Дальнейших сведений о его судьбе пока найти не удалось.
Когда репрессии сводят жизнь человека к борьбе за выживание, он превраща-
ется в хамелеона. Ставший в атмосфере страха, насилия и лжи глашатаем боль-
шевистской партийности в литературе, советский интеллигент из народа легко и
естественно перевоплотился в фашистского пропагандиста, а его личность
стерлась в пыль меж двух жерновов зла.
Примечания
1 Наумов А.О. Аншлюс Австрии в 1938 году как кризис Версальской системы // Новая и новейшая
история. 2006. № 6. С. 45.
2 Дюллен С. Сталин и его дипломаты: Советский Союз и Европа, 1930–1939 гг. / С. Дюллен; [пер. с фр.
Э.М. Кустовой]. (Сер.: История сталинизма). М.: (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России
Б.Н. Ельцина, 2009. Цит. по: Миодушевская Т. Революционер в смокинге: тайны обольщения Запада
при Сталине // Аргументы и факты. 11.06.2009.
3 Генис В.Л. Неверные слуги режима: Первые советские невозвращенцы (1920–1933). Опыт доку-
ментального исследования: в 2 кн.. Кн. 1. Бежал и перешел в ла герь буржуазии… (1920–1929).
2009. 704 с.
4 Вот неполный список дипломатов и разведчиков, жертв террора: Крестинский, Карахан, Розенберг,
Аренс, Антонов-Овсеенко, Асмус, Давтян, Карский, Юренев, Гайкис, Тихменев, Бекзадян, Подоль-
ский, Бродовский, Гершельман, Лашкевич, Сабанин, Цукерман, Фехнер, Штерн, Стомоняков, Назаров,
Барков, Вайнберг, Виноградов, Плоткин, Гнедин, Гиршфельд. По возвращении в Москву Остров-
скому оставалось жить совсем немного. Его вдова тогда же послала запрос с аппеляцией на его арест.
Но к тому времени, когда после войны ГУГБ МГБ СССР разобралось в документах, М.С. Остров-
ского уже не было в живых.
5 Кен О.Н. М.С. Островский и советско-румынские отношения (1934–1938 гг.) // Россия в XX веке:
Сб. ст. к 70-летию со дня рождения чл.-корр. РАН проф. В.А. Шишкина. СПб.: Нестор-История,
2005. С. 336–360.
6 Butenko Т. Из автобиографии, написанной для МВД Италии // ACS. POLPOL. fsc.pers. P. 11.
7 Впервые бегство полпреда Бутенко и его краткое тайное пребывание в Бухаресте изучены по ар-
хивным источникам в работе Ragsdale H. The Butenko Affair: Documents from Soviet-Romanian Relations
in the Time of the Purges, Anschluss and Munich // The Slavonic and East European Review. Vol. 79.
No. 4 (Oct. 2001). P. 716.
8 Butenko Т. Из автобиографии… P. 14.
9 Там же, С. 16.
10 Mattei R. Il caso Butenko. Un uomo contro il bolscevismo // Nuova storia contemporanea 2007. № 5.
P. 99–128. В работе описан итальянский период деятельности Бутенко, однако она базируется только
на итальянской части архивных документов; тексты, написанные Бутенко по-русски не использованы.
11 Ciano G. Diario 1937–1943. Bur; Milano, 1990. Р. 100. (alla data 17 febbraio 1938).
12 В выписке из дела, в частности, сказано: «… Бутенко Федор Хрисанфович, 1905 г.р., уроженец
с. Андреевка Селидовского района Сталинской области. В 1935–1937 гг. – слушатель Института по
подготовке дипломатических и консульских работников НКИД. В декабре 1937 г. Бутенко Ф.Х. ко-
мандирован в Полпредство СССР в Румынии в качестве советника, откуда бежал 6 февраля 1938 г.
17.08.1955 г. Следственным управлением КГБ СССР возбуждено уголовное дело в отношении Бу-
тенко Ф.Х. по признакам преступления, предусмотренного пунктом «а» статьи 58-1 УК РСФСР
(измена родине). Постановлением Следственного управления КГБ СССР от 09.04.1956 г. уголовное
дело было приостановлено на основании ст. 202 п. «а» и ст. 203 УПК РСФСР в связи с отсутствием
достоверных данных о местопребывании Бутенко вплоть до установления местопребывания под-
следственного.Постановлением Следственного управления ФСБ России от 27.09.2000 г. уголовное
дело по обвинению Бутенко Ф.Х. производством прекращено на основании ч. 2 ст. 5 УПК РСФСР
за отсутствием в его действиях состава преступления ввиду устранения преступности и наказуемости этого деяния уголовным законом, вступившим в силу после совершения этого деяния». ФСБ РФ.
Управление регистрации и архивных фондов. 03.2008. № 10/А-991.
13 Библиография основных работ Ф. Бутенко, опубликованных в СССР:
Бутенко Ф. О Ревякине // Звезда. 1931. № 7. С. 127.
Бутенко Ф. М. Смирнов. Смотр пролетколхозной литературы // Земля советская. 1931. №1. С. 154–156.
Бутенко Ф. Критик против // Земля советская. 1931. № 2. С. 150–153; № 11–12. С. 180–189.
Бутенко Ф. Антинигилистический роман // Литературная учеба. 1933. № 6–7. С. 3–23.
Бутенко Ф. За срывание масок. Против методологии Г. Горбачева // Перелом. 1931. № 9.
Бутенко Ф. За большевистскую перестройку // Перелом. 1931. № 12.
Бутенко Ф. Огонь направо и «налево» // Перелом. 1931. № 10. С.37–45.
Бутенко Ф. По поводу своих ошибок // Перелом. 1932. № 5–6.
Бутенко Ф. … // Сб. Борьба за стиль. Л. 1934.
Бутенко Ф. Вяч. Шишков … // Стройка. 1931. № 34–35. С. 11.
Бутенко Ф. Концепция пролетколхозной литературы // На литературном посту. 1931. № 35–36.
Бутенко Ф. Роман о капитализме // Литературный Ленинград. 1933. № 13.
Бутенко Ф., Кирпотин В., Кринкин М., Смирнов М. Рецензия: Горбачев Г. Капитализм и русская
литература, Гиз, Л., 1925, изд. 2-е, Л., 1928; Его же. Современная русская литература, изд-во «При-
бой», Л., 1928, 2-е изд., Л., 1929 // Звезда. 1932. № 1. С. 161.
Бутенко Ф. М.Е. Салтыков-Щедрин о реализме // Звезда. 1933. № 8. С. 166.
Бутенко Ф., Ухмылова А. Рецензия на книгу: Майзель М.Г. «Краткий очерк современной русской
литературы: Критическая бригада ЛИЯ ЛОКА» // На литературном посту. 1931. С. 16.
Щедрин М. (М.Е.Салтыков) Избранные произведения. Вступительная статья и примечания Ф. Бу-
тенко Л. ГИХЛ, 1937. 732 с.
О Салтыкове-Щедрине // Русская литература. 10 класс. Хрестоматия историко-литературных мате-
риалов // сост. Каплан И.Е., Пинаев М.Т. М.: Просвещение, 1993. C. 102–119.
Основные публикации Ф. Бутенко и о нем в итальянской прессе:
Butenko in salvo a Roma svela gli orrori del regime staliniano. Intervista // Gazzetta del Popolo. 17.02.1938. P. 1.
Come Butenko giunse in Italia e venne idntificato dalle nostre autorità // Ibid. 18.02.1938. P. 1.
Dichiarazione di Butenko a un giornale tedesco // Ibid. 19.02.1938, ripubblicato dal «Voelkischer Beobachter»
18.02.1938.
Strasciuchi dell’affare Butenko. Indigazione a Bucarest per le assude pretese del governo sovietico // Ibid.
19.02.1938. P. 2.
Dove va Mosca? La politica estera dei Sovieti // Ibid. 16.03.1938. P. 3.
Lettere di un morto //Ibid. 7.07.1938. P.3.
La schiavitù del popolo nella Russia sovietica // Ibid. 14.07.1938. P. 6.
La violenza armata contro i contadini nella Russia sovietica // Ibid. 22.07.1938. P.
[name_en] => THE CHOICE OF FEDOR BUTENKO: THE FATE OF THE INTELLECTUAL-DEFECTOR IN THE ERA OF TOTALITARIANISM
[annotation_en] => During 1935-1939, Europe experienced four major crises that completely changed the balance of power on the continent: the remilitarization of the Rhine region, the internationalization of the Spanish civil war, the Anschluss (unification with Germany) of Austria, and finally the Munich Agreement1. At the diplomatic theater, military blocs are breaking up and being created again: The small Entente (Czechoslovakia, Romania, Yugoslavia), the British-Polish Treaty and, finally, the Steel Pact between Germany and Italy and the Soviet – German non-aggression Pact. "The work of the Soviet diplomat consisted primarily in playing on “inter-imperialist contradictions”, helping to weaken the capitalist system. The anti-fascist struggle, in which Soviet diplomats and Comintern figures participated, and the policy of collective security pursued by Litvinov and his team, are directed (secretly from the diplomats themselves, the sincerity of which the adherents of this interpretation usually do not question) to foment a conflict between Western democracies and Hitler's Germany, -writes French historian S. Dullen - contacts with the foreign world turned Soviet diplomats in Stalin's eyes into potential traitors". 2
[text_en] => During 1935-1939, Europe experienced four major crises that completely changed the balance of power on the continent: the remilitarization of the Rhine region, the internationalization of the Spanish civil war, the Anschluss (unification with Germany) of Austria, and finally the Munich Agreement1. At the diplomatic theater, military blocs are breaking up and being created again: The small Entente (Czechoslovakia, Romania, Yugoslavia), the British-Polish Treaty and, finally, the Steel Pact between Germany and Italy and the Soviet – German non-aggression Pact. "The work of the Soviet diplomat consisted primarily in playing on “inter-imperialist contradictions”, helping to weaken the capitalist system. The anti-fascist struggle, in which Soviet diplomats and Comintern figures participated, and the policy of collective security pursued by Litvinov and his team, are directed (secretly from the diplomats themselves, the sincerity of which the adherents of this interpretation usually do not question) to foment a conflict between Western democracies and Hitler's Germany, -writes French historian S. Dullen - contacts with the foreign world turned Soviet diplomats in Stalin's eyes into potential traitors". 2
[udk] =>
[order] => 7
[filepdf_ru] => 51_ru.pdf
[filepdf_en] => 51_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => СТАТЬИ И СООБЩЕНИЯ
[section_en] => ARTICLES AND POSTS
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Владимир Исидорович КЕЙДАН
[author_en] => Vladimir I. Keydan
)

)

[7] => Array
(
[id_section] => 6
[id] => 52
[id_journal] => 3
[name_ru] => АНКЛАВИЗАЦИЯ ТРАДИЦИИ КАК ПРИМЕР ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЗАПАДА И ВОСТОКА
[annotation_ru] => Постмодернизм – это широкое культурное течение в рамках пост-культуры,
объединяющее философию, искусство, эстетику, религию. В этой статье мы пред-
ложим обоснование сходства постмодернизма и неотрадиционных явлений. Общим
для этих двух феноменов являются смешение стилей, эклектизм; отказ от построе-
ния системы, логико-категорической организации мысли и принятие внерациональ-
ной словесной текучести; отход от дихотомии духовное – телесное, священное –
мирское, этическое – аморальное, истинное – ложное; антисистематизм; адогма-
тизм; самоутверждение личности в свободе творчества.
Неотрадиционные явления образуют сложный калейдоскоп религиозных, поли-
тических, идеологических и околонаучных воззрений. К ним, в частности, можно
отести движение New Age, провозглашающее вступление в эру Водолея и начало
новой традиции, неоязыческие организации, альтернативные оздоровительные,
психологические направления. Некоторые еще не имеют четких границ, находят-
ся на стадии формирования. Мы взяли в качестве примера неотрадиционного
движения неоиндуизм, который существует уже больше двух веков.
[text_ru] => Постмодернизм – это широкое культурное течение в рамках пост-культуры,
объединяющее философию, искусство, эстетику, религию. В этой статье мы пред-
ложим обоснование сходства постмодернизма и неотрадиционных явлений. Общим
для этих двух феноменов являются смешение стилей, эклектизм; отказ от построе-
ния системы, логико-категорической организации мысли и принятие внерациональ-
ной словесной текучести; отход от дихотомии духовное – телесное, священное –
мирское, этическое – аморальное, истинное – ложное; антисистематизм; адогма-
тизм; самоутверждение личности в свободе творчества.
Неотрадиционные явления образуют сложный калейдоскоп религиозных, поли-
тических, идеологических и околонаучных воззрений. К ним, в частности, можно
отести движение New Age, провозглашающее вступление в эру Водолея и начало
новой традиции, неоязыческие организации, альтернативные оздоровительные,
психологические направления. Некоторые еще не имеют четких границ, находят-
ся на стадии формирования. Мы взяли в качестве примера неотрадиционного
движения неоиндуизм, который существует уже больше двух веков.
Генезис традиционной культуры (ТК) этого региона способствовал выработ-
ке эклектичного термина для характеристики совокупности верований и практик
со стороны соседей. Термин «индуизм» происходит от санкритского «синдху», что
может означать «водоем, океан, река». Так арии назвали реку, образовывавшую западную границу их территории. Синдху дал греческое india и персидское hindu.
Персы, в частности, именовали словом «Хиндустан» северную и центральную
часть субконтинента, расположенного между Гималаями и горами Виндхья.
Социодинамика индоарийского общества привела к изменениям жизненных
смыслов внутри. Отметим наиболее значимые тенденции: формализация ведий-
ского ритуала, кристаллизация социальной памяти, монополизация брахманами
права на спасение, распространение неортодоксальных путей спасения. В целом
состояние индоарийского общества к концу I тыс. до н. э. можно охарактеризовать
как постведизм, т. е. постепенное оставление Вед как источника идеи трансцен-
денции. Начинает преобладать прагматическое отношение к миру. Все это со-
провождается усилением внешнего давления. Походы персов, завоевание Индии
мусульманами и дальнейшая колонизация Британской империй приводят к назы-
ванию постведизма уже термином внешним. Еще персы стали именовать разно-
родное население, а вместе с ним и различные культурные практики, к востоку
от реки Инд, термином «хинду», тем самым закладывая принцип понятийного
эклектизма в отношении этой традиции. Термин «индуизм» до сих пор неразбор-
чиво объединяет всю совокупность обрядовых практик, ритуалов и философско-
религиозных течений, основанных на наследии Вед.
Неоиндуизмом стали называть колониальные и постколониальные направле-
ния индийской мысли, ставящие своей целью апологетику Индии и ее самоактуа-
лизацию через применение своего философского наследия в области ценностей
и смыслов1. В отечественной индологической традиции термин «неоиндуизм»
применяется по отношению к разнородным реформаторским движениям, генети-
чески связанным с Индией. Среди таких неоиндуистских движений оказываются
часто несхожие между собой «Брахмосамадж», «Миссия Рамакришны», «Обще-
ство божественной жизни», а также такие представители, как Раджниш, Маха-
риши, Анандамурти, Нирмала Дэви, Саи Баба, Чинмой, Вивекананда, Ауробин-
до. А.А. Ткачева объединяет двух последних в «универсалистский индуизм»:
«Эта разновидность религии родилась как движение духа, как поиск определен-
ной мировоззренческой платформы и идеологии, адекватной задачам националь-
ного возрождения и освободительного движения, родилась среди индийских ин-
теллектуалов, озабоченных проблемами будущего своей цивилизации»2.
Сам факт модернизации не является, однако, еще достаточным, чтобы назы-
вать какое-либо течение с приставкой «нео», особенно, если обновление непро-
тиворечиво той традиции, в которой функционирует это течение. Иначе учения
Шанкары, Мадхавы, Рамануджи, Чайтаньи также следовало бы отнести к неоин-
дуизму, сославшись на их новации. Ведь во всяком учении присутствует некото-
рая динамика.
Модернизация культуры представляется регрессом, если результатом ее явля-
ется форматирование ценностно-смыслового ядра. Сосуществование традицион-
ных анклавов в индустриальном обществе – обычное дело, равно как и модерни-
зированных анклавов в традиционном обществе3. Все это составляет современный
коэволюционный котел культуры.
СМИ имеют тенденцию определять как неоиндуизм любое учение, пришед-
шее из Индии в XX веке в Европу. То, что западные люди начинают следовать
учениям адвайтизма, вишнуизма (кришнаизма), тантризма, шактизма, шиваизма
заставляет называть эти направления неоиндуизмом. «Неоиндуизм» применим к индийскому экспорту религии и философии настолько, насколько в конкретных
направлениях осуществляется отход от традиции, ее реформа в сторону уже вы-
шеуказанных черт пост-культуры. При трансплантации ценностно-смыслового
ядра традиции на инокультурную почву аффикс нео- не отражает суть явления.
Так, активизация деятельности вишнуитских и шиваитских течений в Европе
и Америке может быть связана с их внутренней динамикой развития, с процессами
глобализации. Если изменения, привнесенные руководителями подобных орга-
низаций, носят структурный характер, но при этом сохраняются ортодоксаль-
ность и приверженность традиционным религиозным догмам (санитарно-гигие-
нические нормы, вегетарианская диета, сексуальные табу и пр.), то это отличает
подобные движения от подлинного неоиндуизма, имеющего иные признаки: уход
от авторитета, ценность жизненной свободы, бесформенность, антирациональ-
ность, радикализм в области своей традиции, готовность ее менять ради самореа-
лизации.
Догматика традиционных ведийских учений открыта к некоторым модифи-
кациям. Об этом свидетельствует само существование литературы преданий наря-
ду с литературой откровения. Традиция адаптируется к современным условиям
через учителей, следующих в преемственности друг за другом. Ученик живет ря-
дом с духовным учителем и получает от него не только знания (самбандха), нормы
(абхидхея), но и ценности, смыслы (прайоджана). Это впоследствии помогает от-
бирать все жизнеспособное, делать ценностно-смысловой экстракт ВК. Такой ме-
тод наследования ВК называется «парампара»4 – «от одного к другому». Поэтому
вслед за Ведами появляется литература, следующая ведийской традиции, которая
может быть не обязательно написана на санскрите.
Однако открытость традиции для модернизации не всегда означает, что может
быть изменено ее ценностно-смысловое ядро:
– вера в закон моральной причинности (карма);
– признание перевоплощения души, цикличного космического миропорядка;
– принятие духовных авторитетов;
– вера в «шабда прамана» – откровение Вед как средство познания;
– признание форм социально-духовной стратификации общества (деление на вар-
ны и ашрамы),
– спасение как цель религиозной практики.
Отрицание этих положений, усиление мистицизма, посттрадиционалистские
тенденции помещают новое религиозное движение в категорию неоиндуизма.
С индуизмом такое течение связывает лишь происхождение основателя и обра-
щение к элементам индийской философии.
Представители неоиндуизма пришли к такой новационной версии индуизма
вследствие процесса глобализации, наступления эпохи посткультуры, посттра-
диции. Посттрадиционализм – общечеловеческое явление, имеющее место не только
на Западе, но, как мы видим, и в Индии5. Если обновленческие идеи не выходят
за рамки традиции, не посягают на ее основные догматы, то еще рано причислять
движение к неоиндуизму. В то время как представителей, связанных с индуиз-
мом лишь номинально, действительно лучше именовать «неоиндуизмом». Они
настаивают, что моральный облик не имеет ничего общего с открытием божественного, самопознанием. В жизни представителей неоиндуизма можно увидеть
примеры мистификаций, PR-технологий, шокирующего сексуального поведения.
Потребность в учителе, передающем знания мистическим путем, признается
представителями неоиндуистских направлений вследствие невозможности дискур-
сивного познания истины. Учитель в них остается в качестве мистического сим-
вола. Показательно, что гуру-коммерсанты стали, прежде всего, востребованы имен-
но в западных странах, а не в самой Индии. Поэтому неоиндуизм – явление чисто
западное, это адаптация индийского мистицизма и философии для потребителя
посткультуры, индуистская «постмодернистская теология» (Х. Кокс).
Все эти представители разделяют главную характеристику постмодернизма –
его эклектичность, признание равноправия разных стилей, направлений, возмож-
ности их смешения, принципиальную адогматичность. Не является ли откры-
тость признаком, унаследованным неоиндуизмом от индуизма? Так называемый
релятивизм индуизма, выраженный в расхожем выражении «ята мата тата патха»
(сколько мнений, столько дорог), является не более, чем поговоркой. Ортодок-
сальные даршаны (школы) известны своей принципиальностью, а традиция спора
в Древней Индии вошла в историю тем, что побежденный должен был принять
точку зрения противника. Нечеткость границ, признание истинности противоре-
чивых утверждений – это скорее признак эпистемологии посттрадиционной куль-
туры, частью которой и выступает неоиндуизм.
Следующее, что, пожалуй, объединяет не в меньшей степени этих мыслите-
лей – это утверждение абсолютной ценности свободы жизни человека. Если
в классических школах индийской философии свобода понималась как освобож-
дение от физической телесности (мокша), то здесь свобода – это состояние в са-
мой жизни, самоценное и не обусловленное догмами.
Отсутствие сколь-либо серьезных трений между индуизмом и неоиндуизмом
объясняется характером древнеиндийской мысли, направленной больше на пози-
тивное движение в рамках своей традиции, нежели на борьбу с еретиками. Одна-
ко эпатаж общественных норм, по каким бы причинам он не осуществлялся,
не является новым для этой традиции. В разных частях Индии время от времени
объявлялись пророки с нестандартным поведением, экзальтированные святые
и «боголюди». Показательно в этом отношении то, как Р. Генон характеризует
миссионерские начинания Свами Муктананды, Свами Чинмаянанды, Свами Де-
вананды как «восточные только по названию, если не считать немногих, сугубо
внешних признаков, рассчитанных на то, чтобы заинтриговать любопытствую-
щих и привлечь дилетантов, спекулируя на их пристрастии к экзотике самого
дешевого свойства»6.
У истоков реформации индуизма стоял Раммохан Рай (1772–1833), критико-
вавший некоторые его догматы (политеизм, поклонение изображениям божеств),
а также обычаи индуизма. Тенденции к радикальной реформе индуизма отмеча-
ют еще в этот период. Основательно проштудировавший христианские тексты
Р. Рай планировал обосновать упанишады с точки зрения чистого деизма.
А.А. Ткачева считает, что симптомы нарастания адаптирующихся к совре-
менным условиям религиозных движений характерны, прежде всего, для 70–80-х
гг. ХХ века7. Действительно, начиная с 60-х гг. мы наблюдаем увеличение инте-
реса к восточному мистицизму на Западе, однако, это обусловлено не экспансией
индуизма, а, скорее, поиском западной мыслящей молодежью альтернативных образов жизни. Для кого-то такой альтернативой стала богемная жизнь хиппи,
а кто-то нашел «свое» в ашрамской жизни под руководством харизматического
лидера. Если бы причина в популярности индуизма действительно исходила
только с Востока, то тогда мы бы имели крупные очаги распространения инду-
изма еще в конце XIX в., когда разные ачарьи направляли своих учеников про-
поведовать на Запад. Уникальная ситуация подъема интереса к индуизму и неоин-
дуизму сложилась лишь к 60-м годам ХХ в., когда западная молодежная культура
была охвачена аксиологическим кризисом. Особенно быстро приобретал своих
последователей неоиндуизм, поскольку в нем совмещаются и претензия на мис-
тицизм (импонировавший антисциентистским устремлениям молодежи), и от-
крытие внутреннего знания, совмещающееся с контртрадиционализмом и само-
актуализацией.
В силу индивидуальности проповедников и учителей, подчас сложно провес-
ти разграничительную линию их отношения к традиции. Многие лидеры, види-
мо, сознательно не дают однозначного ответа на вопрос об их отношении к реин-
карнации, карме, делению общества на варны и ашрамы, положению Бога и Вед.
Так, Рамакришна в некоторых случаях говорил о том, что греховность человека
есть результат дурных поступков в предыдущих рождениях, а в другом, на во-
прос о том, принимает ли он доктрину переселения душ, отвечает: «Да, говорят,
что-то вроде этого существует. Как можем мы понять пути Господни своим ог-
раниченным умом?»8.
Более решительно Рамакришна высказывается против незыблемости автори-
тета священного текста. Брахман оскверняется словом, если его описывать, по-
этому Веды, пураны, упанишады, тантры, классические философские системы
Индии несут на себе печать осквернения. Это очень характерная черта неоинду-
изма – упрощение обращения индивида к Богу, и она присутствует в учении Ра-
макришны9.
Другой посттрадиционный ход движения его мысли, не менее характерный
для других реформаторов неоиндуизма, – антикастовость. Однако и здесь характер
его выступления против разделения людей двойствен. Кастовые различия стира-
ются, когда человек постигает и проникается Богом.
Последователь Рамакришны Вивекананда в большей степени «неоиндуист»,
нежели его учитель. Его идеи раскрепощения человека, антропоцентризма и даже
некоторый сентиментализм, нехарактерны для аксиологии трансценденции Ин-
дии: «Мы слуги того Бога, которого незнающие зовут человеком», «Я не верю
в Бога или религию, которые не могут утереть вдовьи слезы или дать сироте ку-
сок хлеба»10.
Вивекананда выступает против поклонения сверхъестественным существам.
Религия для него имеет идеал общественно значимый, в котором нет места
таинственному и мистическому. Самопожертвование для Бога у Вивекананды
понимается как служение человеку, выражающееся как альтруизм, патриотизм,
борьба за мир, развитие системы образования, передовой технологии, ликвидация
бедности, неграмотности (последние положения относятся особенно к Индии).
За Дж. Кришнамурти (1895–1986) закрепился образ человека, отказавшегося
от роли Учителя и Мессии, вместе с тем его длительная наставническая деятель-
ность позволяет вынести некоторые суждения о нем, как о представителе неоин-
дуизма. Кришнамурти был противником логического метода, системности, его подходом являлось озарение, попытка непосредственного видения истины, он счи-
тал подчинение авторитету вредным и не видел заданных путей постижения ис-
тины. Сколько религий – столько тюремных клеток. Необходимо освободить че-
ловека от догм, условностей: «Знания, вера, убеждения, умозаключения и опыт –
все это препятствия для истины»11. Полнота человека – в его пустоте. Теории
только создают препятствия. Есть только жизнь и реакция на нее, и это – истина.
В этих суждениях ясно улавливаются постмотивы абсурдности, иррационального,
бессистемного, парадоксального: «Искать истину – значит отрицать истину»12,
«Никакой идеологии – тоже идеология»13. Кришнамурти выступает против норм,
стандартов, дисциплины, формы. Человек, пустой изнутри, ищет внешних форм –
искусство, красоту и тем самым бежит от себя. В своей жизни Дж. Кришнамурти
последовательно заставил своих поклонников пережить крушение их надежд,
связанное с его мессианством, распустив теософский «Орден звезды», организо-
ванный для Учителя Мира А. Безант.
Вместо обоснованного ответа на философские вопросы о смысле жизни учи-
тель предпочитает отвечать метафорически: «Жизнь… зеленый листок, и увядший
листок»14. Исходя из этого и других признаков, Г.С. Померанц также приходит
к выводу, что способ мышления Кришнамурти импульсивен, «не укладывается
в логическую систему и с точки зрения дисциплинированного ума крайне проти-
воречив»15.
Ошо (Бхагаван Шри Раджниш (1931–1990) – один из ярких представителей
неоиндуизма и пост-культуры. Он полагал, что важную роль в познании жизни
играет личный опыт индивида и его самоутверждение: «Бог… создан Вашим вооб-
ражением»16. Истина – вне конкретных форм, установок, вербальных формулиро-
вок, практик, логики, а ее постижение осуществляется хаотическим, а не система-
тическим методом17. «Чем больше вы погружаетесь в язык, тем больше мертвым
он вас делает… отбросьте все мантры, все техники. Позвольте существовать мо-
ментам без слов»18. Не только вербальная форма – вымысел и обман, конкретные
традиции – это лишь временная форма, тексты – условны, в конечном счете хри-
стианин должен забыть Библию, индус свою Гиту19, последователь Ошо – то,
чему учил Бхагаван: «У меня нет системы. Системы могут быть только мертвы-
ми. Я – бессистемный, анархический поток, я даже не личность, а просто некий
процесс. Я не знаю, что я говорил вам вчера»20. Форма не важна как самому уче-
нию, так и объекту, Бог у Ошо – это все, «…это то, что здесь и сейчас. Эти дере-
вья, этот ветер, облака, это небо, вы, я – вот что такое Бог»21.
Нет ни формы, ни метода познания, есть только то, что есть, а все, что есть –
это вымысел. Не стоит пытаться рационально осмыслить учение Ошо через призму
какой-то традиции, так как оно – антирационально и антитрадиционно. Он при-
зывает делать то, что исходит из чувства, течет из сердца: «Никогда не следуйте
разуму…не руководствуйтесь принципами, этикетом, нормами поведения»22.
Если раджниешизм против рационально-логического познания, может, нужна
вера? Нет, вера – это тоже барьер, должна быть просто жизнь. Поэтому это на-
правление не является и эзотерическим. Тот, кто живет, не заботится о приличии,
не уважает общество, для него все естественно23 (видимо, поэтому ашрамы Бха-
гавана становились объектом критики за антиобщественную деятельность: про-
мискуитет, обвинения в правонарушениях и т. д.24).
Своеобразна философия тела Раджниша. Вместо аскетики, изложенной в «Йо-
га-сутре» Патанджали (ахимса – воздержание от насилия, сатья – правдивость,
астейа – воздержание от посягательств на чужую собственность, апариграха – не-
стяжательство, брахмачарья – сексуальное воздержание), Раджниш побуждал после-
дователей извлекать свои низменные желания и выплескивать их наружу в любой
форме. Санньяси у Раджниша – это не традиционные аскеты, отрекшиеся от мира,
а половые гиганты, не испытывающие никакой вины. Высшее состояние йогиче-
ского транса у Раджниша заключалось в конвульсивных содраганиях, истерии.
Что касается данных противоречивых высказываний, которые Ошо называ-
ет «совместимыми несовместимостями25«, то в свете алогического подхода они
не представляются чем-то необычным. Возможно, что Раджниш, еще препода-
вая в университете Джабалпура, напрямую познакомился с предтечами постмо-
дернизма, и они оказали на него свое влияние. На эту мысль наводят некоторые
его высказывания, имеющие оттенок философии жизни: «Не задавайте философ-
ских вопросов… На них невозможно ответить. Не задавайте метафизических во-
просов. Например, на вопрос «Кто создал мир?» нельзя дать ответ. Он абсурден…
Задавайте личные, интимные, экзистенциальные вопросы»26. Признание важно-
сти личностного бытия, личной интерпретации, реализации собственного пони-
мания продолжает тему самоутверждения. Ошо интересует только то, что гово-
рит он сам, текст он применяет только, чтобы подтвердить свою свободу выбора –
«Иисус, Кришна, Будда, Лао-Цзы – я приспосабливаю их к себе»27. Антидоктри-
нерство оказалось близким и понятным его западным последователям, знакомым
с неорганизованным, экзистенциальным познанием.
Можно говорить о свободном принятии Ошо разных элементов других уче-
ний, смешении стилей. Так, его утверждение о том, что он учит антидоктриналь-
ному, антифилософскому, антиинтеллектуальному опыту походит на сентенции
дзэна: «Как быть: просто тому как быть. Тому как быть здесь и сейчас»28. Не сле-
дует считать, что он дзенец, в разные времена Ошо мог доказывать преимущест-
во христианства, суфизма, хасидизма, даосизма, дзэна, тантризма над всеми дру-
гими практиками29. Сам он называл свой эксперимент по смешению религий
и философией уникальным и сравнивал его с составлением букета: «…цветок груб,
аромат тонок… Вот что я пытаюсь сделать – свести воедино все цветы тантры,
йоги, Дао, суфизма, дзэна, хасидизма, иудаизма, мусульманства, индуизма, буд-
дизма, джайнизма…»30. Мы считаем, что эксперимент Ошо обусловлен не эври-
стической задачей. Скорее, это стилизация под традицию с целью подачи своего
экзотического продукта – пепла былой традиции.
Ошо призывал быть открытым ко всему, в действительности же это направле-
ние неоиндуизма самое ограниченное, так как оно замкнулось на теологизации
биологических потребностей. Независимая самоактуализация Дж. Кришнамурти
и Ошо принадлежит современной ситуации пост-культуры и имеет все права на-
зываться неоиндуизмом. Они создают новый гуманитарный продукт, используя
традицию как референцию для рекламы: «Тенденция симуляции ТК успела пере-
кинуться и на те народы, которые к живой традиции стоят гораздо ближе, чем
современные европейцы: используя наследие традиции лишь как приманку для
туристов»31.
Таким образом, распространение профанной эзотерики есть пример псевдо-
традиции и квалифицируется как явление западное по сути. Имитация полноценной традиции, использование ее в качестве коммерческой декорации – это то, что
сближает посткультурное пространство Востока и Запада. Объяснение феномену
унификации культурных тенденций можно найти в становлении единого инфор-
мационного и смыслового поля с прозрачными границами. Образование общей
семиосферы обнажило базисный утилитарный интерес к миру, что и обусловило
повышенный интерес к технике, как способу обретения счастья.
Альтернативное объяснение посткультурной унификации коренится в глуби-
нах самой традиции: направление современной цивилизации связано с особым
циклом мировой истории – четвертым космическим циклом, Кали-йуга32. Первые
три эпохи (Сатья, Двапара и Трета) по убыванию отходили от традиции, хотя
по сравнению с нынешней ситуацией Кали-йуги, все они представляются идеаль-
ными. В эклектизме и всеядности, согласно этому объяснению, повинен не сам
неоиндуизм, а эпоха, выпавшая на его долю. Следует отметить, что время в ве-
дийской традиции – это не независимая субстанция Ньютона, не характеристика
длительности состояний объектов и не атрибут массы материи Эйнштейна. Вре-
мя здесь принимается активным преобразующим началом, волей Провидения33.
Энтропия традиции вполне вписывается в естественно-научную и гуманитар-
ную модель. Согласно второму постулату термодинамики, в закрытой системе
более полезная энергия со временем превращается в менее полезную энергию.
Р. Генон пишет: «…развитие всякого проявления с необходимостью предполага-
ет все большее и большее удаление от принципа»34. Р. Генон трактует современ-
ное состояние западного и восточного общества, а также его культуры как царст-
во количества, отдаление от единого Духовного Принципа. Удаление происходит
от традиционного типа культуры по направлению к состоянию, все более откло-
няющему от традиционного, т. е. – пост-культуре. И неоиндуизм, и постмодер-
низм характеризуются контртрадиционным духом и выступают в данном случае
частными процессами одной тенденции.
Примечания
1 См.: Halbfass W. India and Europe. Suny Press, 1988.
2 Ткачева А.А. «Новые религии» Востока. М., 1991. С. 76.
3 См.: Levy V. Modernization and the structure of societies: Asetting for international affairs. Princeton,
1960; Bendix R. Tradition and modernity reconsidered. Comparative studies in society and history. The
Hague, 1967. Vol. 9. № 1.
4 См.: БГ 4.2: evaM paramparA-prAptam… «Так это знание передавалось из рук в руки»…
5 Характерно, что как обратное следствие посттрадиционализма в политической сфере – фундамента-
лизм, декларирует возврат к исходным ценностям. Бхаратия Джаната Парти (Индийская народная пар-
тия) и Раштрия Сваям Севак Сангх (Национальный союз самослужения) – организации, выступающие
за возвращение к исконным ценностям индусов, а партия Аджей Бхарат (непобедимая Индия) заявляет
о себе как о подлинной носительнице ведизма.
6 Guenon R. Introduction to the Study of Hindu Doctrines. L., 1945. C.322. Цит. по: Ткачева А.А. Указ.
соч. С. 111.
7 См.: Ткачева А.А. Индуистские мистические организации и диалог культур. М., 1989. С. 3.
8 Рыбаков Р.Б. Вступительная статья к книге Р.Роллана «Жизнь Рамакришны». Киев, 1991. С. 24.
9 «Рамакришна отстаивает идею упрощения и удешевления обрядов: подобно тому как рыбу удобнее
есть, удалив хвост и голову, так и поклоняться Богу лучше, по его словам, в самых простых формах»
Костюченко В.С. Свами Вивекананда: жизнь и наследие // Свами Вивекананда. Практическая Ве-
данта: Избр. работы: пер. с англ / под ред. В. С. Костюченко. М., 1993. С. 6.
10 Vivekananda Swami. Address at the World's Parlament of Religions, Chicago. 1893. Sep. 15 // The Complete
Works of Swami Vivekananda: 9 vols. Vol. 1. Calcutta, 1970.
11 Кришнамурти Дж. Проблемы жизни: в 3 т. Т. 1. М., 1997.
12 Кришнамурти Дж. и проблема современного нигилизма // Померанц Г.С. Выход из транса. М.,
1995. С. 528.
13 Там же. С.153.
14 Померанц Г.С. Указ. соч. С. 339.
15 Померанц Г.С. Указ. соч. С. 516.
16 Ошо. Психология эзотерического. М., 1992. С. 10.
17 Там же. С. 47.
18 Там же. С. 18.
19 Ошо. Психология эзотерического. М., 1992. С. 122.
20 Там же. С. 265.
21 Там же. С. 202.
22 Ошо. Дао: путь без пути. Т.1. С. 183.
23 См.: там же. С. 164.
24 См.: Баркер А. Новые религиозные движения. М., 1997. С. 40.
25 Ошо. Психология эзотерического. С. 346.
26 Там же. С. 136.
27 Там же. С. 224.
28 Ошо. Психология эзотерического. С. 112.
29 См.: Миркина З., Померанц Г. Великие религии мира. М., 1995. С. 306.
30 Ошо. Психология эзотерического. С. 230.
31 Сакович И. С. Указ. соч. С. 50.
32 См.: БП 12.2.
33 В БГ 11.32 Кришна говорит: «Я есть Время, великий уничтожитель миров»
34 Генон Р. Кризис современного мира // Человек и искусство. Антропос и поэсис. М., 1998. С. 122.
[name_en] => ENCLAVIZATION of TRADITIONS AS AN EXAMPLE OF THE INTERACTION OF EAST AND WEST
[annotation_en] => ENCLAVIZATION OF TRADITIONS AS AN EXAMPLE OF THE INTERACTION OF EAST AND WEST
[text_en] => ENCLAVIZATION OF TRADITIONS AS AN EXAMPLE OF THE INTERACTION OF EAST AND WEST
[udk] =>
[order] => 8
[filepdf_ru] => 52_ru.pdf
[filepdf_en] => 52_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => СТАТЬИ И СООБЩЕНИЯ
[section_en] => ARTICLES AND POSTS
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Алексей Станиславович Тимощук
[author_en] => Aleksey S. Timoshchuk
)

)

[8] => Array
(
[id_section] => 9
[id] => 53
[id_journal] => 3
[name_ru] => СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ (XX – НАЧАЛА XXI ВВ.) ИЗУЧЕНИЯ ПОЛИТИКО-ЮРИДИЧЕСКИХ ТРАКТАТОВ ДЖ. ФОРТЕСКЬЮ (XV В.)
[annotation_ru] => В историографии ХХ в. не остался без внимания вопрос о значении создания
сэром Джоном Фортескью, выдающимся английским гуманистом, юристом и за-
метным политическим деятелем эпохи феодальной войны Роз XV в., таких мас-
штабных произведений, как «Управление Англией» (‘Тhе Governance of Englond’),
написанный в отличие от остальных на английском (того времени) языке; «О вос-
хвалении законов Англии» (называемом также «Похвала законам Англии» –
‘De Laudibus Legum Anglie’, трактат на латыни); «О природе естественного права»
(трактат ‘De Natura Legis Naturae’, написан на латыни, возможно, в 1461–1464 гг.)
и нескольких значительно менее объемных памфлетов. Общие теоретические идеи,
лежащие в основе всех трактатов, совершенно одинаковы и часто даже формули-
руются в одних и тех же выражениях. Значимость создания этих произведений
для развития, по крайней мере, английской политической мысли давно признана
учеными-соотечественниками (но не современниками) сэра Джона; однако это
не привлекало должного внимания наших отечественных специалистов в историо-
графии ХХ века. Невозможно признать, что вокруг этого вопроса велись (или ве-
дутся) ожесточенные споры. Это и порождает необходимость исследований далее.
[text_ru] => В историографии ХХ в. не остался без внимания вопрос о значении создания
сэром Джоном Фортескью, выдающимся английским гуманистом, юристом и за-
метным политическим деятелем эпохи феодальной войны Роз XV в., таких мас-
штабных произведений, как «Управление Англией» (‘Тhе Governance of Englond’),
написанный в отличие от остальных на английском (того времени) языке; «О вос-
хвалении законов Англии» (называемом также «Похвала законам Англии» –
‘De Laudibus Legum Anglie’, трактат на латыни); «О природе естественного права»
(трактат ‘De Natura Legis Naturae’, написан на латыни, возможно, в 1461–1464 гг.)
и нескольких значительно менее объемных памфлетов. Общие теоретические идеи,
лежащие в основе всех трактатов, совершенно одинаковы и часто даже формули-
руются в одних и тех же выражениях. Значимость создания этих произведений
для развития, по крайней мере, английской политической мысли давно признана
учеными-соотечественниками (но не современниками) сэра Джона; однако это
не привлекало должного внимания наших отечественных специалистов в историо-
графии ХХ века. Невозможно признать, что вокруг этого вопроса велись (или ве-
дутся) ожесточенные споры. Это и порождает необходимость исследований далее.
В зарубежной, прежде всего англоязычной, историографии ХХ в. также не столь
много работ, непосредственно посвященных Фортескью (но его трактаты упоми-
наются и исследуются как важнейший источник по ряду аспектов социальной,
политической, ментальной и даже экономической истории Англии периода войн
Роз в гораздо более многочисленных общих трудах). В первые годы ХХ в. ка-
савшиеся данного вопроса ученые испытывали влияние концепций У. Стеббса,
который видел в Фортескью (не занимаясь его наследием специально) великого
теоретика-конституционалиста1. Он создавал свой объемный труд в конце XIX в.,
в эпоху расцвета английского либерализма и фактического конституционали з-
ма, и посчитал, очевидно, что ныне теоретическое наследие Фортескью «кстати».
В отечественной исторической науке до революции 1917 г. немногие российские
ученые поэтому упоминали о канцлере. Но вышеупомянутая политическая ори-
ентация западноевропейских интеллектуалов была, можно предположить, по душе
и значительной части знакомой с нею отечественной дореволюционной интелли-
генции, жившей при нелюбимом ею абсолютизме. Отдельные ее представители
и продемонстрировали это. Профессор М.М. Ковалевский считал, что цели трак-
татов таковы: 1) защитить права свергнутого Ланкастерского дома на престол
Англии (впрочем, цель изменилась после его поражения и пленения Фортескью:
он теперь доказал, что именно Йорки имеют преимущественные права на престол, но, по мнению Ковалевского, не отступил от принципиальной позиции – добить-
ся прекращения усобиц в стране); 2) создать теоретические основы представи-
тельной монархии в Англии; 3) доказать преимущества английского «смешанно-
го правления» перед французским; 4) реформировать высшие органы власти.
Ученый даже предположил, что Фортескью предвосхитил «кабинетную систему
парламентского правления» XVIII–XIX вв., что и является одной из составляю-
щих исторического значения его трудов2. Подобных же взглядов, опирающихся
на исследования английских классических историков XIX в., придерживался
и К.А. Кузнецов3. Его точка зрения относительно трудов Фортескью, изложенная
в сравнительно небольшой по объему работе, фактически копирует идеи этих
зарубежных коллег: исследуемый мыслитель XV в. – один из основателей теории
«конституционной» монархии, основанной на торжестве закона, а не вызревав-
шей тогда в Англии, по признанию современных советских историков, абсолют-
ной монархии.
В 1930-е годы С.Б. Краймс, один из известнейших исследователей трудов
Фортескью, выделил такие цели и значение его теоретической деятельности:
1) стремление связать «высокую теорию» политики и права с практикой разумного
и эффективного управления Англией; 2) стремление дать рецепт преодоления
хаоса и наведения порядка в стране в период феодальной войны Роз; 3) патрио-
тическое желание создать апологию английского политического строя, доказы-
вающую его принципиальное превосходство над иными, например, французским;
4) желание привлечь на сторону Ланкастеров колеблющихся и помочь менее
ученым их сторонникам, написав нечто вроде доступных теоретических посо-
бий4. При этом Фортескью стремился к усовершенствованию ограниченной пар-
ламентской, «протоконституционной» монархии в Англии (знаменитое «dominium
politicum et regale»), чем отличался от осуждаемых им апологетов абсолютизма
(сторонников «dominium regale»). Его деятельность была глубоко прогрессивна
и полезна в историческом масштабе (но «конституции» позднего средневековья
Краймс понимал отнюдь не в духе позитивистов XIX века5). Советские историки
в 1920 – 1-й половине 1950-х гг., по понятным причинам, отвечали глубоким
молчанием в области публикаций на такие научные изыскания.
Наступает новый этап в сравнении отечественных и зарубежных подходов.
Однако советские историки зарубежья явно переживали период давления цензу-
ры. Б.А. Каменецкий – пожалуй, единственный из историков советского периода,
кто специально посвятил себя изучению деятельности и наследия Фортескью
после 1930-х годов. Он занимался этим в 1950-е – начале 1960-х годов. Он считал
последнего ярким представителем английского гуманизма, но в то же время
и ранним выразителем «элементов новой буржуазной идеологии», «идеологом
имущей части антифеодальных классов, четко сформулировавшим их основные
требования»6. Цели его деятельности были таковы: установление стабильного по-
литического порядка (обязательна неприкосновенность частной собственности,
чего и требуют интересы эксплуататоров), сильной королевской власти, твердая
внешняя политика правительства. Он писал для широкого круга читателей своего
класса, по мнению Каменецкого7.
В подобном духе высказывался и А.Р. Майерс: работы Фортескью (как и Т. Литт-
лтона) в XV в., по его мнению, должны были заставить английских юристов гор-
диться своим общим правом («common law») и жестко сопротивляться попыткам ввести в стране римское право, которое способствовало бы установлению а б-
солютизма8. Эта точка зрения никак не связана с марксизмом и скорее близка
к «патриотической». Однако и Каменецкий не отрицал этой идеи, более того, во
времена сталинизма, патриотизм, носивший «имперскую» форму, был общепри-
знанным. Дж. Джоллифф, считавший Фортескью единственным ярко выражен-
ным политическим мыслителем Англии XV в., писал о предвосхищении послед-
ним создания роялистских (периода абсолютизма), а не аристократически
настроенных высших советов при короне9. Его приверженность идее совета (и
«советования») будет признаваться и некоторыми историками рубежа XX–XXI
веков.
Классический подход к трудам в западной историографии под влиянием дея-
тельности новых исторических школ изменяется, начиная с 1960-х годов. Пози-
тивистские оценки в том духе, что Фортескью создал определенные концепции,
потому что он был прогрессивно мыслящим и т. д., подверглись серьезной кри-
тике. Так, В. Литцен, финский исследователь, попытался выделить главную цель
создания Фортескью столь разных его произведений. Он нашел, что сэр Джон был
«человеком одной идеи» и преследовал, создавая свои творения, одну конкрет-
ную цель, не стремясь ни к чистому теоретизированию, ни к научной точности,
ни тем более к прогрессу и преодолению «пережитков». Эта идея – идея «пра-
вильного» наследования престола в Англии (только по мужской линии), обеспече-
ние стабильности короны, а цель состояла в осуществлении проекта реставрации
свергнутой Йорками династии Ланкастеров с военной помощью Франции, где ста-
рый канцлер и пребывал в изгнании в период своей литературной активности: цель
предельно утилитарная, конкретная и эгоистическая. (Король в то время не толь-
ко олицетворял правительство, хотя бы и в Англии, но и в значительной степени
реально был им.) Практически все свои доводы Фортескью заимствовал из фран-
цузских трактатов и знаменитого «Салического закона» (‘La loi salicque’). Стоит
заметить, что Литцен едва ли не демонстративно старается опровергнуть все
«мифы» в историографии (по его мнению) о деятельности Фортескью: и то, что
он ярый патриот, и то, что его идеи глубоко оригинальны, и то, что они были
применены на практике Эдуардом IV или Тюдорами, и его влияние на англий-
ских мыслителей 1-й половины XVI века10. Саму войну Роз он считает кон-
фликтом прежде всего Франции и Англии. Дж.Р. Лендер тоже считает, что цели
канцлера не были далеко идущими: он писал книги либо для наставления принца
Эдуарда (сына Генриха VI), либо советуя власть имущим, как преодолеть неуря-
дицы в стране (прежде всего финансовые, но и то – Лендер считает, что известное
предложение Фортескью ограничить специальным советом возможности короля
распоряжаться расходами касается только злободневной ситуации с психически
больным Генрихом VI)11.
В последние годы заметна тенденция комплексного поиска причин, подвигших
Дж. Фортескью к идеологической борьбе, при этом стремление авторов изба-
виться от «мифов» и достичь соответствия реалиям XV в. налицо. Так, Дж. Уаттс
(предпочитающий относить творения Фортескью не к конституционным проек-
там, а к «политическим советам» ‘advise-literature’, нашел, что комплекс целей
старого канцлера: 1) объяснить, как в рамках английского традиционного «dominium
politicum et regale» (каковой якобы доминировал в Англии) королевские
фискальные ресурсы могут быть увеличены и стабилизированы, что позволило бы королевской власти выйти из жалкого состояния 1450-х годов. Ведь финансовое
преобладание – базис верховной власти в стране. Но это преобладание зависит от
благосостояния подданных (т. е. членов общин), а потому власть и фиск короля –
общественное дело. Значит, необходим реформированный «независимый» коро-
левский совет (одна из ключевых идей «Управления Англией»), в значительной
степени перенимающий бремя финансовой власти короля: это ограничение толь-
ко ему на пользу, ибо от него выиграет и его правительство, и все королевство,
значит, и его реальная власть; 2) создать такое устройство органов центральной
власти («конституцию»), при котором приемлемый порядок устанавливался бы
не персональными решениями (путем назначения членов совета или распределе-
ния «милостей»), а институционально, сочетая силу законов (в том числе тради-
ционных) с влиянием представительства и прерогативами короны. В этом случае
не будет практических различий между интересами власти и общин, и вся Анг-
лия станет «общиной, где всегда хором будут петь и молиться все англичане – ми-
ряне и клирики». Таким образом, проект Фортескью заключался в создании
в Англии не феодальной иерархии, а политической общности людей, уравненных
законным королевским правительством и объединенных осознанным выбором,
что было внове в ту эпоху12. Идея совета от Фортескью, как признает и наш со-
временный историк С.Е. Федоров (СПбГУ), имела важное влияние на последо-
вавшее после XV в. интеллектуальное развитие Англии13. Взаимодействие наших
исследователей и зарубежных (прежде всего англоязычных, пусть и происхо-
дивших из Финляндии) неоспоримо, и это полезно для научных исследований.
Кристина Карпентер, соглашаясь с Дж. Уаттсом по многим вопросам исто-
рии XV в., считает, что Дж. Фортескью имел весьма ограниченное представле-
ние о реалиях английской политики (а ведь историки воздавали ему хвалу имен-
но за использование практического опыта!) и желал создания в Англии рая для
чиновников («bureaucrat’s paradise»), в котором капризы незадачливого короля
нивелировались бы благоразумными маневрами профессиональных бюрократов,
одним из которых он сам и являлся14. Дж. Джиллингхэм также полагает, что
вся деятельность канцлера направлялась его практическими, а не научными,
интересами участника тех событий: он более практик, нежели теоретик15. Вме-
сте с тем и в нашу эпоху есть авторы, которые в духе У. Стеббса называют
Фортескью «конституционным монархистом», мыслителем, доказывавшим пре-
восходство английского права и политического устройства и имевшим целью
усовершенствовать парламентский строй, в частности, по вопросам финансов
и собственности16.
Уместно сделать вывод, что вопрос о действительных целях и значении соз-
дания в XV в. трактатов и памфлетов Дж. Фортескью порождает довольно раз-
ные ответы в исторической литературе, хотя в последние годы, несомненно, дос-
тигнуты значительные успехи в этом направлении: само количество касающихся
данной проблемы научных трудов говорит об этом. Думаю, ближе к истине те
исследователи последних лет, которые считают, что единой политической задачи
у всех этих произведений не было: они создавались исходя из краткосрочных
побуждений, хотя их «сверхзадача» едина – канцлер добивался прекращения за-
тяжного кровавого кризиса и восстановления мира и стабильности в Англии. По-
лагаю также, отечественные исследования в этом направлении были и будут
вполне плодотворны.
Примечания
1 Stubbs W. The constitutional history of England in its origin and development. Vol. 3. Oxford, 1906. P. 314.
2 Ковалевский М.М. От прямого народоправства к представительному. М., 1906. Т. 1. Глава 5;
Он же. История монархии и монархических доктрин. СПб., 1912. С. 72–73.
3 Кузнецов К. Опыты по истории политических идей в Англии (XV–XVII вв.). Владивосток, 1913. С. 12.
4 Chrimes S.B. English constitutional ideas in the fifteenth century. Cambridge, 1936. P. 250–251.
5 Ibid. P. XIX.
6 Каменецкий Б.А. Социально-политические идеи Джона Фортескью: автореф. дис. … канд. ист.
наук. М., 1961. С. 5, 14–15.
7 Он же. Джон Фортескью и его роль в формировании буржуазной культуры Англии // Вестник ис-
тории мировой культуры. 1960. № 5. С. 110–122.
8 Myers A.R. England in the later middle ages. Harmondsworth, 1966. P. 220.
9 Jolliffe J.E.A. The constitutional history of England. L., 1937. P. 494.
10 Litzen V. A War of the Roses and Lilies. Helsinki, 1971.
11 Lander J.R. Government and Community. England 1450–1509. Cambridge, 1980. P. 42, 264; The wars
of the Roses. L., 1974. P. 302.
12 Watts J. Henry VI. Cambridge, 1999. P. 46–50.
13 Он не разрабатывает творчество Фортескью специально, но из-за специфики изучения истории
Англии XVI–XVII вв. не придерживается тактики «пройти мимо»: Федоров С.Е. Пуританизм и об-
щество в стюартовской Англии // http://biblus.ru/default/aspx2/1b2c0677h1
14 Carpenter C. The wars of the Roses. Cambridge, 1999. P. 247.
15 Gillingham J. The war of the Roses. L., 2001. P. 148, 207.
16 Black A. Political thought in Europe. 1250–1450. Cambridge, 2000. P.137, 168.
[name_en] => COMPARATIVE ANALYSIS OF RUSSIAN AND FOREIGN HISTORIOGRAPHY (XX – BEGINNING OF XXI CENTURIES) OF STUDIES OF POLITICAL AND LEGAL TREATISES OF GEORGE FORTESCUE (XV)
[annotation_en] => In the historiography of the twentieth century has not remained without attention the question of the importance of the creation of sir John Fortescue, the eminent English humanist, lawyer and prominent political figure in the era of feudal war of the Roses of the fifteenth century, such large-scale works as the "Control England" ('The Governance of Englond'), written in contrast to others in English (of that time); "the glorification of the laws of England" (also called "In praise of the laws of England" – 'De Laudibus Legum Anglie', a treatise in Latin); "On the nature of natural law" (treatise 'De Natura Legis Naturae', written in Latin, possibly in 1461-1464) and several much smaller pamphlets. The general theoretical ideas underlying all treatises are exactly the same and are often even articulated in the same expressions. The significance of the creation of these works for the development of, at least, British political thought, has long been recognized by fellow-scholars (but not contemporaries) of Sir John; however, this did not attract the proper attention of our domestic specialists in the historiography of the 20th century. It is impossible to recognize that fierce disputes were (or are being) conducted around this issue. This creates the need for further research.
[text_en] => In the historiography of the twentieth century has not remained without attention the question of the importance of the creation of sir John Fortescue, the eminent English humanist, lawyer and prominent political figure in the era of feudal war of the Roses of the fifteenth century, such large-scale works as the "Control England" ('The Governance of Englond'), written in contrast to others in English (of that time); "the glorification of the laws of England" (also called "In praise of the laws of England" – 'De Laudibus Legum Anglie', a treatise in Latin); "On the nature of natural law" (treatise 'De Natura Legis Naturae', written in Latin, possibly in 1461-1464) and several much smaller pamphlets. The general theoretical ideas underlying all treatises are exactly the same and are often even articulated in the same expressions. The significance of the creation of these works for the development of, at least, British political thought, has long been recognized by fellow-scholars (but not contemporaries) of Sir John; however, this did not attract the proper attention of our domestic specialists in the historiography of the 20th century. It is impossible to recognize that fierce disputes were (or are being) conducted around this issue. This creates the need for further research.
[udk] =>
[order] => 9
[filepdf_ru] => 53_ru.pdf
[filepdf_en] => 53_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => ИСТОРИОГРАФИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ
[section_en] =>
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Алексей Сергеевич Тимофеев
[author_en] => Aleksey S. Timofeev
)

)

[9] => Array
(
[id_section] => 9
[id] => 54
[id_journal] => 3
[name_ru] => ВЗГЛЯДЫ М.И. РОСТОВЦЕВА НА ПРОБЛЕМУ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ЮГА РОССИИ В КОНТЕКСТЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЗАПАДНОЙ И ВОСТОЧНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИЙ
[annotation_ru] => М.И. Ростовцев одним из первых в отечественной историографии поставил
вопрос о необходимости рассматривать историю России как часть всемирно-
исторического процесса, в тесной связи с древними народами, проживавшими на
ее территории до расселения здесь славян. Интерес ученого к этой проблеме воз-
ник в связи с его изучением южнорусских древностей и стремлением выстроить
целостную концепцию развития юга России в античный период. На наш взгляд,
юг России привлекал М.И. Ростовцева не столько обилием необработанного ан-
тичного материала, сколько своим положением на периферии античного мира,
где тесно переплелись две культуры – варварская и греко-римская. К теме взаи-
модействия восточной и западной цивилизаций ученый в своих работах обращался
достаточно часто. Эта проблема являлась ключевой и в его фундаментальном тру-
де «The Social and Economic History of the Hellenistic World» (1941), и при архео-
логических исследованиях Дура-Европос. Что касается юга России, то М.И. Рос-
товцева чрезвычайно занимала еще и проблема влияния проживавших здесь
древних народов на последующее развитие этого региона и соответственно ста-
новление русской государственности.
[text_ru] => М.И. Ростовцев одним из первых в отечественной историографии поставил
вопрос о необходимости рассматривать историю России как часть всемирно-
исторического процесса, в тесной связи с древними народами, проживавшими на
ее территории до расселения здесь славян. Интерес ученого к этой проблеме воз-
ник в связи с его изучением южнорусских древностей и стремлением выстроить
целостную концепцию развития юга России в античный период. На наш взгляд,
юг России привлекал М.И. Ростовцева не столько обилием необработанного ан-
тичного материала, сколько своим положением на периферии античного мира,
где тесно переплелись две культуры – варварская и греко-римская. К теме взаи-
модействия восточной и западной цивилизаций ученый в своих работах обращался
достаточно часто. Эта проблема являлась ключевой и в его фундаментальном тру-
де «The Social and Economic History of the Hellenistic World» (1941), и при архео-
логических исследованиях Дура-Европос. Что касается юга России, то М.И. Рос-
товцева чрезвычайно занимала еще и проблема влияния проживавших здесь
древних народов на последующее развитие этого региона и соответственно ста-
новление русской государственности. Концепция исторического развития юга
России в античный период в общих чертах была изложена им в монографии «Эл-
линство и иранство на юге России» (1918), написанной в форме научно-популяр-
ного очерка. Формирование этой концепции и детализацию ее отдельных поло-
жений можно проследить и по другим многочисленным статьям и книгам ученого, посвященных югу России. Занимаясь преимущественно источниковедческими
изысканиями, М.И. Ростовцев тем не менее в каждом частном сюжете стремился
выявить общие тенденции развития этого региона в древнейший период.
Под «югом России» М.И. Ростовцев рассматривал не только территорию Се-
верного и Северо-Восточного Причерноморья, но и широко раскинувшиеся сте-
пи от Дуная вплоть до предгорий Урала. Ученый полагал, что только в таких
широких географических рамках можно проследить эволюцию развития юга
России1. Южнорусские степи, тесно связанные с морем, перерезанные рядом мо-
гучих рек, каждая с широко развитою системою притоков (Днестр, Буг, Днепр,
Дон, Волга), между Черным и Каспийским морями подходят к Кавказскому гор-
ному хребту; на западе они тесно связываются с могучим Дунаем и его бассей-
ном; на востоке сближаются с предгорьями Урала и сливаются с прикаспийскими,
приаральскими и южносибирскими степями; на севере они составляют нераз-
рывное цельное со всей центральной и северной Россией. «Этим область южно-
русских степей поставлена была в ближайшую связь с рядом важнейших центров
культурного развития древнего мира. Она была, прежде всего, естественным про-
должением могучего иранского культурного мира, определяющего собой куль-
турную физиономию прикаспийской и приаральской Азии и тесно связанного
с культурным миром Месопотамии»2. М.И. Ростовцев полагал, что степи юга Рос-
сии сыграли в культурно-историческом развитии человечества немаловажную роль:
они стали ареной взаимодействия нескольких мощных культурных волн (прежде
всего иранской и греческой) и не только приобрели неповторимый культурный
облик, но и оказали влияние на развитие европейской цивилизации и определи-
ли становление русской государственности.
Обращаясь к вопросу о происхождении русского государства, М.И. Ростовцев
выделял основную на его взгляд проблему – необходимость выявления источ-
ников, из которых «выросла» Киевская Русь. «В IX в., когда русские летописи
начинают сообщать нам данные о русских князьях и русском народе, Россия
предстает перед нами в совершенно готовом, сформированном виде, с особым
политическим, экономическим, социальным и культурным укладом… В истории
образования Русского государства все своеобразно: и исключительно торговый
характер городов и их населения, и широкий размах этой торговли…, и резкая
разница между развитием строя города-государства и примитивным племенным
укладом городских славян, между доисторическим бытом племен и высокой
культурой городов, и, наконец, сам способ правления – комбинация чужой воен-
ной власти и внутреннего городского самоуправления»3. Объяснить эту уникаль-
ность, по мнению ученого, можно лишь, рассматривая историю России с всемир-
но-исторической точки зрения, т. е. не трактовать ее исключительно как историю
русского племени, изолированно от истории цивилизованного мира эпохи греко-
римской цивилизации и переселения народов, частью которого в это время была
и Россия (преимущественно южная).
Стремясь выстроить целостную концепцию исторического развития южнорос-
сийского региона, М.И. Ростовцев прослеживает его развитие с эпохи неолита,
когда здесь появляется постоянное население, о постепенном изменении уклада
жизни которого свидетельствуют характер изученных погребений. Начиная с эпо-
хи медного века здесь ощущается сильнейшее влияние восточной переднеазиат-
ской и средиземноморской цивилизаций, что приводит к постепенному переходу жителей Приднепровья и Прикубанья от кочевого к оседлому образу жизни и воз-
никновению первых укрепленных поселений на берегах Днепра, Дона и Кубани.
В эту же эпоху впервые налаживаются великие торговые пути, идущие через
Россию: караванный путь с Востока к берегам Азовского моря, морской путь
с берегов Черного моря в Средиземное, к островам Эгейского моря и к побере-
жью Малой Азии и речной северный путь к Балтийскому морю. Укрепляются эти
пути, как и цивилизованная жизнь на юге России преимущественно в первом ты-
сячелетии до н. э.
Последовательное существование на северном побережье Черного моря двух
больших государств – киммерийско-фракийского в X–VIII вв. до н. э. и скифско-
го в VIII–III вв. до н. э. с сравнительно прочным государственным строем при-
влекает на берега Черного моря греков, что способствует установлению доста-
точно тесных связей с бассейном Эгейского моря. Влияние скифского государства
на развитие территории южной России было огромным. Скифы сумели объеди-
нить под своей властью большинство племен между Волгой и Дунаем, обеспечив
им возможность мирного экономического развития и сбыт продуктов их эконо-
мической деятельности в неограниченных количествах через посредство грече-
ских колоний на берегах Черного моря. Зерно, рыба и кожи, производимые ча-
стью оседлым, частью кочевым населением юга России, сплавлялись по рекам
и экспортировались в Грецию. По тем же рекам из центральной и северной Рос-
сии шли на юг меха, воск и мед, продукты охотничьей жизни финских племен.
К греческим же колониям и специально к устью Дона и Кубани среднеазиатский
торговый путь доставлял на караванах продукты азиатского Востока.
Результатом этого более чем четырехвекового существования прочного скиф-
ского государства на берегах Черного моря было то, что культурная жизнь, осно-
ванная главным образом на торговле, пышно расцвела по всей южной России
и двигалась все дальше и дальше на север. Археологические исследования Прид-
непровья и Придонья показали, что не только в низовьях рек, где царили греки,
но и в среднем их течении старые доисторические поселения развились в боль-
шие укрепленные города, причем сосредоточились они преимущественно там,
где позднее были центры Киевской Руси4.
М.И. Ростовцев категорически отвергал сложившееся в исторической на у-
ке XIX – начале ХХ вв. мнение о варварстве скифов и сарматов: «Варварами
были скифы и сарматы только в том смысле, в каком варварами были для греков
и египтяне, и ассирийцы, и Вавилон, и Персия; не варвары, а люди другой, неод-
нородной с греками культуры»5.
Контакты греков и скифов в Северном Причерноморье демонстрируют один
из ярких примеров взаимодействия античной цивилизации и варварского окру-
жения на периферии ойкумены. Эти связи не ограничивались взаимовыгодными
торговыми отношениями, а способствовали созданию уникальной культуры, во-
бравшей в себя как греческую, так и иранскую основу. Так, курганные погребе-
ния скифской знати дают большое количество предметов роскоши, вооружение,
выполненные греческими мастерами, явно на заказ. Анализируя находки из зна-
менитого кургана Солоха, подлинные шедевры греческого искусства, М.И. Рос-
товцев отмечал: «Эти чудные вещи дают нам представление о силе и богатстве
скифов, об их любви к блеску и красоте, об их понимании высокой силы греческо-
го творчества и, наряду с этим, об их крепкой приверженности к своим обычаям, своим привычкам, своей религии. Не огречились скифы, а только облагородили
греческой культурой свой быт и свои вкусы»6.
Эти тенденции тесного взаимовлияния иранских и греческих элементов полу-
чили свое развитие и в дальнейшем, что способствовало созданию здесь уни-
кальной культурной среды.
Ослабление скифского государства начинается в IV в. до н. э. и сопровожда-
ется усилением в северном Причерноморье ряда держав, превратившихся из вас-
салов Скифии в сильных соперников – Херсонеса и Боспора. Серьезный удар
был нанесен скифам Македонским царством (особенно в период правления Фи-
липпа и Александра). Усиливается и натиск с востока сарматов, которые посте-
пенно сменили скифов в степях юга России. Сарматы не смогли создать такого же
централизованного государства как скифы, а остались раздробленными на ряд
племен, двигавшихся на запад, где столкнулись с римской державой. Однако им
удалось, в отличие от скифов, достаточно глубоко проникнуть в Западную Евро-
пу, неся с собой свою культуру, повлияв в определенной степени на формирова-
ние нового художественного стиля.
С ослаблением Скифии лидирующее положение в Северном Причерноморье
переходит к Боспорской державе. Пантикапей, являясь естественным центром
для остановки и перегрузки товаров, шедших из Азовского моря в Черное, за-
нимал очень выгодное географическое положение. В отличие от других грече-
ских колоний здесь устанавливается сильная централизованная власть по фор-
ме, не имеющая аналогов в античном мире.
Первоначально в культуре Боспора (особенно среди городского населения) пре-
обладали греческие элементы, но со временем все сильнее начинало сказывать-
ся влияние окружающего иранского мира. Проникновение восточных элементов
происходило не только в культуре, но и во всем укладе жизни. Постепенно Бос-
порское царство становилось все больше и больше похоже на своих скифских
предшественников. Хотя официальный язык оставался греческим, условия жизни
изменились и стали подобны распространенным в соседних полуиранских стра-
нах. Надписи, письменные источники и настенная живопись в гробницах римско-
го времени показывают, что Боспорское царство превратилось в своеобразную
феодальную монархию. Оно имело армию всадников, вооруженную и организо-
ванную подобно войску соседей-сарматов. В нем были обширные поместья, при-
надлежащие храмам и аристократии, населенные и обрабатываемые местными
жителями, прикрепленными к земле. От старой двойственности власти не оста-
лось и следа – укрепился неограниченный абсолютизм. Боспорские цари прини-
мают титул «царя царей», подчеркивающий их связь с иранским миром. Особен-
но ярко сказывается иранизация на вооружении и костюме боспорцев. Города,
основанные здесь когда-то греками, теряют свой прежний облик. Однако и в этот
период городское население, несмотря на сильнейшее проникновение иранских
и других местных элементов в состав горожан, несмотря на сильную иранизацию
всего быта и уклада жизни, по-прежнему считало себя греками и резко выделяло
себя из остальной массы населения царства7.
Смена скифов сарматами на степных просторах юга России почти не изменила
здесь уклада жизни, поменялся только состав господствующего класса, и торговые
отношения стали несколько менее безопасными и регулярными. Но такая смена
сильной державы слабыми отдельными племенами имела большое историческое значение. Она открыла доступ в Россию племенам Центральной Европы – кель-
там и германцам. Первые только задели Россию и прошли дальше на Балканский
полуостров и в Малую Азию, неся с собой грабеж и разрушения. Но последо-
вавшие за ними германцы, остановленные римлянами на линии Рейна и Дуная,
начинают постепенно продвигаться по Днепру, этому старому торговому пути,
на юг, занимая одну область за другой. Однако и германские завоеватели не смог-
ли в корне изменить жизнь Приднепровья. Их погребения беднее скифских и сар-
матских, но и они полны продуктами классического античного ремесла, встреча-
ются здесь и римские монеты, что неудивительно, т. к. германские племена и у себя
на родине торговали с римлянами и успели привыкнуть к денежному обмену.
Поэтому клады римских монет по великому водному пути из Балтики в Черное
море, относящихся к первым векам н. э., вполне обычное явление.
М.И. Ростовцев подчеркивал преемственность в развитии, характерную и для
этой эпохи. Германцы унаследовали от предшественников (скифов и сарматов)
их торговлю, усилив при этом торговые отношения с севером и северо-востоком
и приучив всю Скандинавию и Северную Германию пользоваться Днепровским
путем. «Нет никакого основания думать, что германцы разрушили городскую
жизнь на Днепре. Для них города нужны были не менее, чем для их предшест-
венников. Наоборот…, при них, специально на севере, возникли новые городские
центры, новые узлы обмена, к которым может быть относится и Новгород»8. Это
постепенное на протяжении нескольких веков просачивание германских племен
на территорию России объясняет и нашествие готов III в. н. э., когда они дошли
до Черного моря и сумели постепенно объединить в одно государство все гер-
манские племена в России, а также частью разрушить, частью сделать от себя
зависимыми греческие города Черноморского побережья.
Однако германцы не закрепились на этой территории надолго, их больше при-
влекала Римская империя, обороноспособность которой ослабевала, особенно
на дунайских границах. Толчком же для их продвижения на запад стало появле-
ние новых завоевателей – гуннов. Их нашествие привело в движение весь варвар-
ский мир и вытолкнуло с территории России основную часть германских и иран-
ских племен. За ними через некоторое время последовали и сами гунны. Только
местами удержались здесь остатки прежних народов: готы – в Крыму, аланы –
на Кубани, гунны – в степях между Волгой и Днестром. «Киевская область оста-
лась без хозяев. Но новые хозяева появились очень скоро. В ближайшем соседст-
ве с германцами на северном склоне Карпат и на Висле издавна жили знакомые
уже Птолемею венеты, склавены и анты, несомненно, родоначальники русских
и балканских славян. Они входили в одно время в состав Готского государства,
но на запад с готами не пошли. Как в свое время германцы, они заняли в V–VI вв.
Днепровскую область и проникали все дальше и дальше на юг». Таким образом,
на месте германского в южной России сложилось славянское господство, и ста-
рые пути мировой торговли оказались в их руках.
Славяне унаследовали от своих предшественников и весь уклад их жизни, за-
няли, смешавшись с их остатками, и приднепровские города, осели и в северных
торговых центрах. В период закрепления на этой территории славянам пришлось
столкнуться с серьезной угрозой – нашествием аваров, однако, они сумели отра-
зить ее. Славяне прочно обосновались на Днепре и продвинулись далеко на север
и юг. Постепенно (к VII–VIII вв.) вновь укрепились старые торговые пути, вновь расцвела торговля с арабским востоком, с германским севером, с византийским
югом. И эта торговля дала России ее культуру и ее государственность. И то, и дру-
гое сложилось в старых городах на Днепре, унаследованных славянами от их
иранских и германских предшественников. «История не знает перерывов, нет их
и в истории России. Славянская эпоха есть только эпоха в ее истории. Но славян-
ской расе суждено было осуществить то, чего не могли и не хотели сделать их
предшественники: навсегда связать себя со страной, ее государственным и куль-
турным развитием»9.
Таким образом, важным фактором, определяющим, по мнению М.И. Ростов-
цева, развитие южнороссийского региона в древности была торговля, которая
во многом позволила сохранить преемственность между разными народами, на-
селявшими эти районы. Вторая особенность, которую М.И. Ростовцев неизменно
выделял при характеристике развития юга России в древности – это тесное пере-
плетение двух культур – «иранизма и ионизма», взаимовлияние которых создало
неповторимый культурный облик этой территории. Именно эти тенденции опре-
деляли и особенности становления здесь древнерусского государства, которое
неминуемо должно было испытать на себе влияние предшествующей эпохи.
Примечания
1 Ростовцев М.И. Рецензия на труд E.H.Minns «Scythians and Greeks» // ЖМНП. 1913. Октябрь–
ноябрь. Отд II. С. 177.
2 Ростовцев М.И. Эллинство и иранство на юге России. М.: Книжная находка, 2002. С. 11.
3 Ростовцев М.И. Происхождение Киевской Руси // Современные записки. 1921. № 3. С. 144.
4 Ростовцев М.И. Происхождение Киевской Руси. С. 146.
5 Ростовцев М.И. Воронежский серебряный сосуд. Пг., 1914. С. 9.
6 Ростовцев М.И. Курган «Солоха» // Ежемесячный журнал. 1914. № 4. С. 76.
7 Ростовцев М.И. Иранизм и ионизм на юге России // Петербургский археологический вестник.
1993. № 5. С. 19.
8 Ростовцев М.И. Эллинство и иранство на юге России. C. 21.
9 Ростовцев М.И. Происхождение Киевской Руси. С. 149.
[name_en] => VIEWS OF M.I. ROSTOVTSEV ON THE PROBLEM OF HISTORICAL DEVELOPMENT OF SOUTH RUSSIA IN THE CONTEXT OF INTERACTION OF WESTERN AND EASTERN CIVILIZATIONS
[annotation_en] => M. I. Rostovtsev was one of the first in Russian historiography to raise the question of the need to consider the history of Russia as part of the world - historical process, in close connection with the ancient peoples who lived on its territory before the settlement of the Slavs here. The scientist's interest in this problem arose in connection with his study of South Russian antiquities and the desire to build a holistic concept of the development of the South of Russia in the ancient period. In our opinion, the South of Russia attracted M. I. Rostovtsev not so much by the abundance of untreated ancient material, but by its position on the periphery of the ancient world, where two cultures – barbaric and Greco-Roman-were closely intertwined. To the topic of interaction between the eastern and western civilizations, the scientist in his works addressed quite often. This problem was key in his fundamental work “The Social and Economic History of the Hellenistic World” (1941), and in the archaeological research of the Dura-Europos. As for the South of Russia, M. I. Rostovtsev was extremely interested in the problem of the influence of the ancient peoples living here on the subsequent development of this region and, accordingly, on the formation of Russian statehood.
[text_en] => M. I. Rostovtsev was one of the first in Russian historiography to raise the question of the need to consider the history of Russia as part of the world - historical process, in close connection with the ancient peoples who lived on its territory before the settlement of the Slavs here. The scientist's interest in this problem arose in connection with his study of South Russian antiquities and the desire to build a holistic concept of the development of the South of Russia in the ancient period. In our opinion, the South of Russia attracted M. I. Rostovtsev not so much by the abundance of untreated ancient material, but by its position on the periphery of the ancient world, where two cultures – barbaric and Greco-Roman-were closely intertwined. To the topic of interaction between the eastern and western civilizations, the scientist in his works addressed quite often. This problem was key in his fundamental work “The Social and Economic History of the Hellenistic World” (1941), and in the archaeological research of the Dura-Europos. As for the South of Russia, M. I. Rostovtsev was extremely interested in the problem of the influence of the ancient peoples living here on the subsequent development of this region and, accordingly, on the formation of Russian statehood.
[udk] =>
[order] => 10
[filepdf_ru] => 54_ru.pdf
[filepdf_en] => 54_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => ИСТОРИОГРАФИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ
[section_en] =>
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Наталья Николаевна Агеева
[author_en] => Natal’ya N. Ageeva
)

)

[10] => Array
(
[id_section] => 9
[id] => 55
[id_journal] => 3
[name_ru] => СОВРЕМЕННАЯ БРИТАНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ОБ ИДЕЙНЫХ ТЕЧЕНИЯХ В ЦЕРКВИ АНГЛИИ В ПЕРВЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ XVII ВЕКА
[annotation_ru] => Изучение религиозной истории Англии первых десятилетий XVII века в со-
временной британской историографии остается объектом внимания значительно-
го числа исследователей. Религиозные проблемы в Англии этого времени были
тесно связаны с политической историей страны. Мировоззрение англичан в XVI–
XVII веках было таково, что самые разнообразные вопросы общественной жиз-
ни осмысливались при значительном влиянии религиозных понятий, образности
и символики. В происхождении Английской революции середины XVII века
также прослеживается заметное влияние религиозного фактора, что было отме-
чено уже современниками событий, и продолжает активно обсуждаться ныне
работающими историками.
В 1970–80-е годы в изучении английской истории предреволюционных деся-
тилетий заметным явлением стала научная деятельность представителей так на-
зываемого ревизионистского направления. В изучении причин гражданской вой-
ны и революции ревизионисты стали оспаривать существование долговременных конституционных и социальных конфликтов в Англии начала XVII века1.
[text_ru] => Изучение религиозной истории Англии первых десятилетий XVII века в со-
временной британской историографии остается объектом внимания значительно-
го числа исследователей. Религиозные проблемы в Англии этого времени были
тесно связаны с политической историей страны. Мировоззрение англичан в XVI–
XVII веках было таково, что самые разнообразные вопросы общественной жиз-
ни осмысливались при значительном влиянии религиозных понятий, образности
и символики. В происхождении Английской революции середины XVII века
также прослеживается заметное влияние религиозного фактора, что было отме-
чено уже современниками событий, и продолжает активно обсуждаться ныне
работающими историками.
В 1970–80-е годы в изучении английской истории предреволюционных деся-
тилетий заметным явлением стала научная деятельность представителей так на-
зываемого ревизионистского направления. В изучении причин гражданской вой-
ны и революции ревизионисты стали оспаривать существование долговременных конституционных и социальных конфликтов в Англии начала XVII века1. Стави-
лось под сомнение существование в предреволюционных парламентах сплоченной
пуританской оппозиции, оспаривалось и значение пуританизма как прогрессив-
ного идеологического движения в целом, подчеркивалось, что в предреволюци-
онный период сохранялись влияние и престиж монархии как наиболее авторитет-
ного политического института в стране. Обострение политического конфликта,
которое привело к гражданской войне и революции, объяснялось стечением ряда
в принципе случайных по характеру обстоятельств, сложившихся, в первую оче-
редь, из-за неспособности к администрированию и к мирному разрешению кон-
фликтов Карла I Стюарта и правящей элиты, на которую опирался монарх.
Ревизионисты предложили свое понимание того, что происходило в церкви
Англии в 1590–1630-х годах. Если ранее представлялось, что в это время разви-
валось противостояние между церковью Англии и пуританской оппозицией,
то ревизионисты обратили больше внимания на то, что среди английских протес-
тантов начала XVII века трудно провести резкие различия во взглядах. Вплоть
до времени, когда в 1620-е годы началось заметное возвышение в церкви груп-
пировки будущего архиепископа Кентерберийского Уильяма Лода, по мнению
ревизионистов, большинство образованных английских протестантов были каль-
винистами в богословских взглядах, сторонниками епископальной системы управ-
ления, ненавидели папство и были сторонниками того, что в церкви большое
место должна занимать проповедь. Пуритане были, в сущности, теми же протес-
тантами, только более рьяными и энергичными. В трактовке ревизионистов,
только подъем английского арминианства2, происходивший с середины 1620-х
годов, вызвал резкий и решительный раскол в среде английских протестантов.
Арминианство было вызовом для той кальвинистской по убеждениям уверенно-
сти в своем спасении и правоте, которой достигло большинство английских про-
тестантов. Арминианство было агрессивно конформистским, отстаивавшим ие-
рархию, таинства, церемониал, укрепление положения духовенства, и в этих
чертах арминианства протестанты могли увидеть признаки попыток возвращения
к папизму3. Но при этом ревизионисты считают случайностью то, что Карл I стал
возвышать в церкви арминианскую группировку4. Конформизм группировки Ло-
да, полагают ревизионисты, был в значительной степени преемственным с той
разновидностью конформизма в церкви Англии, который отстаивали еще архи-
епископы Уитгифт и Бэнкрофт5.
Еще современники революционных событий середины XVII века использова-
ли применительно к взглядам представителей лодианской группировки в церкви
Англии понятие «арминианство». В 1970–80-е годы историками стали предпри-
ниматься усилия к тому, чтобы более глубоко рассмотреть явление, называемое
в истории церкви Англии лодианством, арминианством.
Э. Фостер в статье «Роль епископа: карьера Ричарда Нила, 1562–1640» про-
анализировал деятельность одного из крупнейших представителей лодианской
группировки в церкви Англии, за время служения с 1608 года успевшего поруко-
водить четырьмя епархиями и поставленного с 1632 года во главе северной
Йоркской церковной провинции и введенного вместе с Лодом в Тайный совет
при Карле I6. Статья Э. Фостера является одним из примеров происходящего пе-
реосмысления современными британскими историками значения понятия «арми-
нианство» в жизни церкви Англии накануне гражданской войны. По его мнению, «так называемое «арминианство» в английском варианте совершенно невозмож-
но отождествить с учением Якоба Арминия, который подверг сомнению идею
Жана Кальвина о том, что избранный Богом к спасению человек никогда не от-
падет от действия благодати и не будет исключен из числа избранных к спасе-
нию, что бы он ни делал в своей земной жизни». Проблематика собственно ар-
минианских идей отличается от лодианства. Один из лидеров арминианской
группировки Ричард Нил заявлял, что не прочитал и трех строчек из Арминия,
так что их, полагает Э. Фостер, следует называть лодианцами. По его мнению,
использования понятия «арминианство» в Англии первых десятилетий XVII века
применительно к группировке во главе с Лодом и Нилом – «пример неправиль-
ного словоупотребления», до сих пор встречающегося в работах британских ис-
ториков, которые вслед за современниками событий назвали «арминианством»
стремление группировки Лода подчеркнуть значение таинств, церемоний, види-
мой церкви, апостольской преемственности епископов, поддержку ими теории о
божественном происхождении права королей на власть, которые внешне напо-
минали признаки движения церкви Англии обратно к католицизму7.
Если более адекватно характеризовать арминианство, то, по мнению Х. Тре-
вор-Роупера, в арминианстве можно выделить три группы, частично накладывав-
шиеся друг на друга: нидерландские и другие либеральные кальвинисты, сакра-
менталисты в церкви Англии, высоко ценившие роль таинств, с которыми близки
лодианцы, и евангелические сектанты в Англии (общие баптисты, Джон Гудвин)8.
Э. Фостер отмечает, что Нил не был ни талантливым проповедником, ни ин-
теллектуалом и по характеру проявлял в первую очередь способности к адми-
нистрированию и практической деятельности, он был популярным епископом,
стремился к увеличению доходов священников, покровительствовал только пред-
ставителям лодианской группировки. С 1617 года Даремская епархия, будучи од-
ной из самых богатых епархий в церкви Англии, с вступлением в управление ею
Нила стала, по словам Э. Фостера, настоящим центром арминианской партии.
Все епископы в церкви стремились продвигать своих ставленников, но Нил был
особенно настойчив и успешен в этом, так что Нила и Лода парламент 1628–1629 гг.
выделил как лидеров арминианской группировки. По словам пуританина У. Прин-
на, эта группировка была настоящим централизованным правительством. Пона-
чалу лодианцев идентифицировали как группировку, организационным центром
которой был епископ Даремский Ричард Нил (the Durham House Group)9.
Усиление епископов, считает Э. Фостер, во многих отношениях приносило
пользу государственным делам, поскольку стало уделяться больше внимания забо-
те о бедных, улучшился контроль за финансами, но многие светские лица считали,
что епископы стали вести себя высокомерно. Нил хотел, чтобы церковь вернула
себе такую же социальную роль, какую она имела до Реформации, но привер-
женность его группировки тем взглядам, которые в Англии стали называть ар-
минианскими, слишком ярая поддержка королевской прерогативы, по словам
Э. Фостера, бросали тень в глазах общественного мнения на все его начинания.
Заботу о бедных стали считать чересчур патерналистской, епископов обвиняли
в слишком низком происхождении, недостатке внимания к проповеди в церкви,
в недостаточной грамотности, в сущности, повторяя обвинения 1520–30-х годов
в адрес тогдашних католических епископов. Э. Фостер считает, что группировка
Лода действовала в авторитарной манере, используя церковные суды, ограничение проповеди и лекторств, цензуру. Кульминацией этого процесса, по оценке
Э. Фостера, была конвокация 1640 года, когда была предпринята попытка при-
нять 17 «крайне новаторских» церковных канонов10.
Деятельность арминианской группировки действительно укрепила церковь
как институт, но, отмечает Э. Фостер, «ирония истории» состояла в том, что
в 1630-е годы, когда церковь имела больше сил и влияния, чем когда-либо ранее
в постреформационный период, церковь стала также вызывать еще больше стра-
ха и ненависти, и усиление церкви оказалось для общества в Англии уже непри-
емлемым11.
Заметным вкладом в осмысление религиозно-политической ситуации в Анг-
лии в правление Карла I (1625–1649) является работа Дж. Дейвиса «Пленение
церкви Карлом. Карл I и новая формулировка англиканства, 1625–1641» (1992).
Понимание деятельности Лода, как считает Дж. Дейвис, в среде британских ис-
ториков остается во многом клишированным: его считали движущей силой всех
происходивших при Карле I изменений в церкви, используя при этом не очень,
по мнению британского историка, продуманное понятие «лодианство»12.
Дж. Дейвис предлагает вместо использования понятия «арминианство», при-
менительно к церковной политике архиепископа Кентерберийского, Уильяма Лода
введение в оборот альтернативного понятия «каролинианство» и, вспомогатель-
ного по отношению к нему, менее важного понятия «лодианство». Использова-
ние понятия «лодианство» для описания тех церковных новаций, которые про-
изошли в правление Карла I, ранее всегда создавало впечатление, что у этих
новшеств был лишь внутрицерковный источник. Дж. Дейвис считает, что рели-
гиозная политика Лода в конечном счете опиралась на волю Карла I13.
Каролинианство, как пишет Дж. Дейвис, представляло собой «политику Карла
I по реализации сугубо личного понятия о священном достоинстве королевской
власти с использованием своей прерогативы как Верховного правителя церкви».
Хотя королевское верховенство в церкви никем из протестантов не ставилось под
сомнение, новшества в церковной сфере времен правления Карла I стали воспри-
ниматься как угроза существовавшему церковно-политическому строю. Дж. Дей-
вис исходит из предпосылки, что появление той оппозиции, которая противо-
стояла режиму Стюартов в 1630–40-е годы, может быть объяснено действием
идеологических факторов и не отрицает значения либерального истолкования
происхождения гражданской войны в Англии. Он также считает, что не следует,
как это делают ревизионисты, применительно к XVII веку рассматривать отдель-
но вопросы религии и политики и при этом полагает, что религиозно-полити-
ческая дихотомия не может быть приравнена к оппозиции духовного и светского
в общественной жизни. Дж. Дейвис, полемизируя с ревизионистами, считает, что
крупнейшая конституционная проблема в отношениях между короной и оппози-
цией в 1630-е годы не была просто лишь функциональной проблемой управле-
ния, и выдвигает мнение, что идеологические споры и конфликты по конститу-
ционным вопросам тоже развернулись из-за каролинианства14.
Карла I называют сторонником и покровителем арминианства, но, как обра-
щали внимание историки, он вообще не формулировал в явном виде свои взгля-
ды, кроме того, что придерживался доктрины о божественном праве монархов
на власть, порицал кальвинистские идеи о праве на сопротивление властям,
стремился не разжигать религиозные споры. Если взгляды Карла I как-то поддаются определению, то их лучше назвать «анти-догматическим антифидеистским
эрастианством»15.
Предполагают, что на формирование религиозных взглядов Карла I исходно
оказал наибольшее влияние служивший в королевской часовне при Якове I Лан-
селот Эндрюс – известный церковный деятель рубежа XVI–XVII веков, возве-
денный в итоге в сан епископа. Лод же в своей церковной политике, став архиепи-
скопом Кентерберийским, утверждает что Дж. Дейвис, даже не следовал в полной
мере указаниям Карла I16.
Среди современных историков не исчезло еще мнение о деятельности Лода
как об арминианском заговоре, но это толкование действий Лода в свое время
насаждал пуританин Уильям Принн и оно, как считает Дж. Дейвис, тенденциоз-
но. Дж. Дейвис полагает, что для объяснения лодианства не надо привлекать ар-
минианство – это отдельное явление, и, по его мнению, в 1630-е годы не было
никакого подъема арминианства в том смысле, как об этом писал Н. Тайэк17. Как
считает Дж. Дейвис, в 1620–30-е годы в Англии не было духовных лиц, которых
можно было бы подвести под определение арминианства, и отстаивает мнение,
что термин «арминианство» не следует применять к лодианской группировке,
усиливавшейся в церкви Англии после 1625 года, так как взгляды ее представи-
телей, если определять их точнее, находились в спектре от умеренного кальви-
низма до антикальвинизма. Но антикальвинизм Лода проявился, как отмечает
Дж. Дейвис, в сущности, только в нежелании обсуждать вопрос о предопределе-
нии и был умеренным18.
Несмотря на запреты короля обсуждать вопрос о предопределении в 1630-е
годы, многие священники сохраняли крайние кальвинистские убеждения, при-
держивались учения о двойном предопределении. Сдерживая кальвинистов в эти
годы, церковь Англии при Карле I также невольно питала арминианство – сто-
ронников учения о свободе воли, но это, считает Дж. Дейвис, получилось нена-
меренно. Арминианство не было причиной антикальвинизма в 1630-е годы,
но его развитие стало одним из следствий сложившейся ситуации19.
Карл I Стюарт правил в неблагоприятный для европейского протестантизма
период Тридцатилетней войны, и на этом фоне некоторые тенденции в церков-
ной политике его правления – введение новых церемоний, усиление значения
церкви как общественного института, утверждение власти епископов и самостоя-
тельности духовенства, известные факты обращения в католицизм, довольно
терпимое отношение к католикам-рекузантам (демонстративно отказывавшимся
посещать службы в церкви Англии) – создавали впечатление, что король и епи-
скопы задумали то ли вернуть страну в католицизм, то ли учредить какое-то свое
английское подобие папизма. Дж. Дейвис приходит к выводу, что своей полити-
кой Карл I фундаментальным образом изменил характер англиканства с фаталь-
ными последствиями для себя и для страны. Англиканская церковь после рестав-
рации восстановилась в менее терпимом виде по отношению к нонконформистам
по сравнению со временем до 1625 года.
В 1630-е годы в церковной политике Англии, по мнению Дж. Дейвиса, слились
два фактора, отличных друг от друга, и в то же время начавших соприкасаться
и даже сливаться друг с другом. Один фактор был более длительного действия
и происхождения и представлял собой рекатолизацию церкви Англии с учетом
влияния патристики, исторической традиции, в результате чего церковь Англии стала видеть себя в более широком контексте и выдвинула на первый план ли-
тургию, церковную дисциплину, в меньшей степени уделяя внимание проповеди.
Второй фактор отражал решимость Карла I навязать свой взгляд на королевское
служение как своего рода таинство, божественное по происхождению, сформи-
ровать для церкви новую идентичность, которую Дж. Дейвис называет «англо-
католической». Эти две тенденции и можно обозначить понятиями «лодианство»
и «каролинианство», и даже более точным, по его мнению, было бы назвать все
новации 1630-х годов «каролинианством», так как роль короля была инициатив-
ной, и определял церковную политику именно монарх, причем доктрина сама
по себе для него была безразлична.
Э. Милтон считает необходимым изучение споров о природе церкви Англии
в предреволюционные десятилетия и тех политических следствий, которые про-
истекали из этих внутрицерковных споров. В предреволюционный период в церк-
ви Англии, как считает Э. Милтон, идеологическая и доктринальная идентич-
ность церкви еще не прояснилась окончательно, поскольку разные группы в церкви
спорили о том, как можно считать церковь Англии одновременно и католиче-
ской, всеобъемлющей, и протестантской, реформированной. Он обращает вни-
мание на то, что огромный массив религиозной литературы, опубликованной
в Англии в 1600–1640 годах, остается еще не изученным, а споры между истори-
ками ведутся на основе анализа сравнительно небольшого числа религиозных
текстов. В первые десятилетия XVII века современники-англичане отнюдь не рас-
сматривали ситуацию в церкви как дуалистически упрощенную борьбу лишь двух
группировок и обращали внимание на существование различных мнений в ре-
лигиозной сфере. Исследователи выявили, что, например, венецианский посол
Фоскарини в 1616 году в своем донесении сообщал, что в Англии существуют
12 различных религиозных партий – три партии католиков, три индифферент-
ных в вопросах веры, четыре группировки по-своему поддерживали ту форму
веры, которую исповедовал монарх, и он выделял также две пуританские партии.
Э. Милтон в связи с этим заявляет, что жестко дуалистический взгляд большин-
ства современных историков на религиозную ситуацию в раннестюартовский
период с выделением противостояния англиканской и пуританской группировки
или арминианской и кальвинистской группировки упрощает и обедняет тот широ-
кий спектр религиозных мнений, который существовал в Англии накануне граж-
данской войны20.
Э. Милтон отмечает, что пока не существует удовлетворительного термина
для того, чтобы охарактеризовать взгляды таких видных представителей кон-
формистской богословской мысли в церкви Англии, как Ричард Хукер и Лансе-
лот Эндрюс, которые повлияли на формирование мировоззрения Лода. П. Лейк
предлагает использовать для определения их взглядов термин «авангардистский
конформизм», чтобы отличить Хукера и Эндрюса от других конформистов того
времени, которые не придавали такого большого значения церемониям в жизни
церкви, при этом обращая внимание на то, что о взглядах «авангардистских кон-
формистов» с одобрением отзывались католики21. Проблема состоит еще и в том,
считает Э. Милтон, что термин «англиканский» применительно к началу XVII
века не передает всей специфики существовавших в это время религиозных
взглядов, поскольку этот термин стал входить в употребление позднее. Он отно-
сит к важнейшим религиозным группам в церкви Англии в начале XVII века авангардистских конформистов, кальвинистов-конформистов, умеренных и ра-
дикальных пуритан22.
Континентальный кальвинизм во второй половине XVI века эволюционировал
в направлении утверждения в нем жесткого варианта учения о предопределении
(супралапсаризм), представленного во взглядах преемника Кальвина в Женеве
Теодора Безы (1519–1605). Многие английские кальвинисты отходили от супра-
лапсаризма Безы, который называют еще «высоким кальвинизмом». В Англии
радикальные сторонники крайнего кальвинизма потеряли свои позиции с разгро-
мом пресвитерианского и сепаратистского движения в конце 1580-х – начале
1590-х годов. Как считает Э. Милтон, пик английского высокого кальвинизма
был достигнут в 1590-е годы, а затем в английском кальвинизме начался отход
в сторону волюнтаристского акцента в толковании спасения, представленный
наиболее ярко У. Перкинсом с подчеркиванием значения человеческих усилий,
добрых дел в теологии ковенанта. Такие волюнтаристские акценты во взглядах,
тем не менее, обычно сочетались с прочной приверженностью кальвинистскому
пониманию предопределения и ортодоксально кальвинистским пяти пунктам
Дордрехтского (Дортского) синода 1618–1619 гг. От супралапсаризма Безы в пер-
вые десятилетия XVII века отошел целый ряд умеренных английских кальвини-
стов из числа сторонников епископальной системы управления церковью.
Высокий кальвинизм, ослабевая в Англии, усиливался на континенте. Соглас-
но идеям высокого кальвинизма, получалось, что количество осужденных намно-
го превосходит количество избранных к спасению. Споры о предопределении
во многом стимулировали ремонстранты – сторонники идей Якоба Арминия, ко-
торые были осуждены на Дортском синоде как проповедовавшие учение о сво-
боде воли. Часть англиканских богословов занимала примирительную позицию
по отношению к ремонстрантам, чтобы не провоцировать расколы в кальвинизме.
На Дортском синоде, как показали историки, делегаты-англичане в соответст-
вии с королевскими инструкциями и своими убеждениями стремились к тому,
чтобы ремонстранты были осуждены. Но британские делегаты на заседаниях си-
нода хотели осудить крайние кальвинистские положения, дававшие повод к ан-
тиномизму – утверждениям, что избранные к спасению могут совершать даже
преступления, но при этом не будут осуждены Богом, поскольку предопределены
к спасению. Кальвинистское учение о предопределении подрывало и таинства.
На заседаниях Дортского синода представители церкви Англии предложили док-
трину, ставшую известной как гипотетический универсализм, утверждая, что
в определенном смысле слова Христос умер за всех, а не только за избранных,
в результате чего последовал конфликт со сторонниками высокого кальвинизма.
Хотя британские делегаты не согласились на то, чтобы назвать каноны, принятые
Дортским синодом, доктриной реформатских церквей, они считали, что каноны
не противоречат учению, которого придерживалась церковь Англии, и поставили
свои подписи под канонами23. Дортские каноны так и не были ратифицированы
в Англии, хотя с их содержанием согласились и английские сепаратисты – идей-
ные предшественники индепендентов и конгрегационалистов и многие духовные
лица в церкви Англии, но Лод и его сторонники осуждали Дортский синод и ут-
вержденную им доктрину о предопределении24.
Лод исходил из того, что церковь Англии должна быть самостоятельной
по отношению к континентальным реформированным церквам и к кальвинизму. Среди англиканских богословов нарастало стремление к утверждению собствен-
ной идентичности без отождествления себя с каким-то другим направлением в Ре-
формации, что наиболее ярко отразила группировка Лода. Представители группы
Лода не поддерживали анти-арминианство, в чем проявлялся их отход от конти-
нентального кальвинизма. Обе группы в охватившем континентальный кальви-
низм споре – и арминиане-ремонстранты, и противники ремонстрантов (гомари-
сты25) – были противниками епископального строя управления в церкви, так что
группировке Лода не нравились и те, и другие. С точки зрения лодианцев, арми-
ниане, к тому же, слишком уж рьяно выступали за политику веротерпимости26.
В церкви Англии с начала XVII века появились притязания на то, что она яв-
ляется лучшей среди всех протестантских церквей по уровню образованности
духовенства. В отношении же иностранных реформированных церквей говори-
лось о низких доходах священников, их слабой образованности, что не давало им
необходимой степени влияния и возможности бороться с различными сектами.
Карл I заявлял, что Реформация церкви Англии происходила самостоятельно и не
имеет отношения к Реформации какой-либо другой церкви27.
Во взаимоотношениях с континентальными протестантами у англичан с нача-
ла XVII века также стали проявляться соперничество и ксенофобия, например,
отношения с голландцами были напряженными в течение всего правления Стю-
артов. Даже пуритане признавали недостатки в голландском характере, и восхи-
щение их сопротивлением испанцам сочеталось с критикой дерзости и жадности
голландцев. Лодианцы были против того, чтобы вмешиваться в европейские дела
на стороне протестантов, и считали, что интересы внешней политики страны долж-
ны определять, с кем из зарубежных протестантов можно поддерживать контак-
ты. Лод считал существование эмигрантских протестантских церквей в Англии
фактором, поддерживавшим сохранение пуритан в стране28.
Так, для церкви Англии, считает Э. Милтон, «умерло единое протестантское
дело». Становление англиканской церкви состояло в том, чтобы отойти от ран-
ней реформационной идентичности и занять свое собственное место. При этом
лодианцы трактовали «средний путь» церкви Англии как идею о том, что она
не принадлежала ни к одной из борющихся в Реформации партий. Идентичность
англиканской церкви и будущая via media были возможны только при разрыве
с континентальным кальвинизмом. Корни лодианства Э. Милтон находит в сочи-
нениях Ричарда Хукера29.
Э. Милтон считает, что в 1620–30-е годы в жизни церкви Англии не только
появилась лодианская группировка как новообразование – в это время претерпе-
ли трансформацию все основные группы в церкви Англии. Церковь времен прав-
ления Якова I в определенном смысле основывалась на существовании согласия
между кальвинистами конформистского толка, которые были сторонниками епи-
скопальной системы управления церковью и умеренными пуританами, но при этом
стал развиваться процесс расхождения во взглядах между этими двумя группа-
ми. Э. Милтон придерживается мнения, что в церкви Англии увеличивалось
количество тех, кто готов был примириться с лодианскими доктринами. Для каль-
винистов во взглядах группировки Лода многое было отталкивающим, но в то же
время все более почтительное отношение к церковному зданию, таинствам, к ду-
ховным лицам не было враждебно даже взглядам кальвинистов. На этом фоне
становились лучше видны непримиримые пуритане, у которых активизировался интерес к теологии ковенанта30, появились радикальные милленаристские тен-
денции, что тревожило умеренных кальвинистов31.
Лодианцы стремились порвать с умеренной пуританской традицией в церкви,
сложившейся в елизаветинские времена, и сделать церковь Англии более одно-
родной, при этом пытаясь перетянуть на свою сторону кальвинистов-конфор-
мистов, исключив при этом из церкви пуритан, что сопровождалось нежеланием
высказывать почтение по отношению к утвердившимся в реформатских церквах
принципам. К лодианцам не случайно потянулись, как отмечает Э. Милтон, реку-
занты, церковные паписты, что породило в предреволюционной Англии страх
папистского заговора. Хотя массовое сознание не разбиралось в богословских
тонкостях, недостаточно почтительные отзывы о Кальвине и Безе в устах лоди-
анцев настораживали.
После появления лодианства, как считает Э. Милтон, уже нельзя было создать
единую церковь Англии, поскольку оно «выявило те внутренние трения и дву-
смысленности в церкви, которая в своем развитии уходила от синтеза, достигну-
того в церкви Англии в правление Елизаветы». Лодианство не исчезло и после
устранения самого Лода: кальвинисты-конформисты и умеренные пуритане уже
не смогли объединить церковь, и пути развития существовавших ранее в церкви
групп разошлись. Как предполагает Э. Милтон, если бы лодианство могло дейст-
вовать в церкви Англии еще с десяток лет, был бы шанс маргинализировать пу-
ритан, все кальвинисты-конформисты могли принять сторону лодианцев, но это-
го не случилось: крушение правительства Карла I оставило церковь в состоянии,
когда она была только наполовину «лодианизирована». Радикализировавшийся
пуританизм нанес удар по епископальной церковной организации, так что реаль-
ным результатом деятельности лодианской группировки был, прежде всего, серь-
езный церковный раскол и обострение ситуации в стране. По мнению Э. Милтона,
само по себе это не породило гражданскую войну – «причины войны появились
под влиянием кумулятивного действия различных факторов и сил, но лодианцы
фатально разделили страну в религиозном отношении, и это случилось в тот пе-
риод, когда ослабление центральной власти вынудило участников конфликта
прибегнуть к религиозному объяснению разворачивавшегося конфликта». Рели-
гия уже не могла сыграть в этот период объединяющую роль – в течение всей
оставшейся части XVII века религиозные вопросы только разъединяли англичан32.
Появились также еще некоторые исследования, которые способствуют уточ-
нению представлений о том, как можно квалифицировать идейные течения, су-
ществовавшие в церкви Англии в предреволюционные десятилетия XVII века.
Работа П. Уайта «Предопределение, политика и полемика: конфликт и согласие
в церкви Англии от Реформации до гражданской войны» (1992)33 представляет
пример своеобразного подхода к пониманию доктрины церкви Англии. Исполь-
зуя приверженность учению о предопределении как показатель принадлежности
к кальвинизму среди духовных лиц в англиканской церкви, П. Уайт утверждает,
что церковь Англии по своей литургии и доктрине никогда не была кальвинист-
ской церковью. Кальвинизм, как отмечает П. Уайт, занял важное место в церкви
Англии и в английском богословии только к 1590-м годам, но и после этого
кальвинизм был только одной из школ в английском богословии, а не господ-
ствующей школой. П. Уайт считает, что архиепископ Кентерберийский Джордж
Эббот (1610–1633) не олицетворял кальвинистского характера церкви Англии и не разделял взгляды Якова I. Проблема в изучении истории церкви Англии это-
го периода состоит в том, считает П. Уайт, что интерпретация событий этого
времени сформировалась под влиянием оценок, данных происходящему участ-
никами событий, и эти оценки некритично восприняли последующие историки.
Представление о том, что в церкви Англии существовало согласие на кальвини-
стской основе, которому бросило вызов арминианство, угрожавшее сползанием
к католицизму, насаждал Уильям Принн. Подобным же образом идея о револю-
ции как восстании, подготовленном пуританами, коренится в сочинениях Питера
Хейлина, биографа Уильяма Лода. П. Уайт считает, что любые попытки понять
то, что происходило в предреволюционной Англии через призму противостояния
арминианства и кальвинизма, неадекватны.
П. Уайт анализирует также представления о предопределении в трудах Тео-
дора Безы и ответ Безе, данный Арминием. Анализ, проделанный П. Уайтом, по-
казывает то, что англичане в XVII веке называли арминианством, не имеет отно-
шения к трудам и идеям Арминия. В англиканской церкви утвердилось мнение
о предопределении, согласно которому предопределение зависит от воли челове-
ка и его отклика на призыв Бога, и на основе этого были составлены некоторые
молитвы в англиканском молитвеннике, но такой подход, согласно которому
решение Бога о человеческой судьбе зависит от того, откликнется ли человек
на призыв Бога, вызывал возражения в среде английских кальвинистов. П. Уайт
считает, что в англиканской теологии существовало много течений, и в ее изучении
не следует упрощать ситуацию. П. Уайт анализирует Ламбетские статьи 1595 года,
Дортский синод (1618–1619) и утверждает, что Ламбетские статьи не были вы-
ражением триумфа кальвинизма в церкви Англии при Елизавете (это было мне-
ние Уильяма Принна), а были попыткой сохранить мир в церкви путем запрета
споров и проповедей на такие спорные темы, как предопределение. Чрезмерным
упрощением, считает П. Уайт, было бы также утверждение, что англичане приняли
статьи Дортского синода и признали их как доктринальную основу церкви Англии.
В то же время, как считает М. Тодд34, в изучении истории церкви Англии
может иметь меньшее значение обсуждение вопроса о том, существовала ли
в 1630-е годы в церкви Англии арминианская группировка, пытавшаяся подорвать
кальвинистскую ортодоксию в церкви, чем существование у современников веры
в то, что такая группировка действительно существовала. Если противники Лода
были убеждены, что внедрением церемониальности в церковную жизнь Лод хо-
чет разрушить протестантскую церковь в Англии, и смогли внедрить такое по-
нимание происходившего в сознание других людей, утрачивало значение то, что
на самом деле собирался сделать Лод, то есть воображаемые понятия могли оп-
ределять действия тех, кто жил в это время.
Современные историки, как пишет М. Тодд, могут и не видеть в 1630-е годы
существования сплоченной арминианской группировки, но ее видели кальвинисты
в Кембриджском университете, обращая внимание, что в университете участи-
лись случаи антикальвинистских выступлений. Она также выявила, что кальвини-
сты-антиарминиане составляли в Кембридже чуть менее половины глав колледжей,
что не давало им возможности решительно осудить выступления антикальвинистов.
Вместе с тем, по ее мнению, в Кембридже существовала и арминианская группа.
Следовательно, как считает М. Тодд, в 1630-е годы в церкви Англии все же мож-
но выявить существование противостоявших друг другу групп, называть ли их кальвинистами и арминианами, пуританами и «церемониалистами», контра-ремон-
странтами и ремонстрантами, и эта характеристика явно точнее отражает поло-
жение в церкви, чем рассуждения о существовании кальвинистского «богословско-
го консенсуса», «практической терпимости», о которых писали Н. Тайэк и П. Лейк35.
Неудивительно, что Долгий парламент в качестве одной из первых мер принял
решение о создании комиссии по расследованию религиозных злоупотреблений
в университетах. Поэтому для М. Тодд ясны причины гражданской войны в Анг-
лии: противостоявшие в церкви в 1630-е годы группировки стали в 1640-е годы
пуританами и роялистами.
В целом в современной британской историографии в изучении религиозной
истории Англии предреволюционных десятилетий XVII века продолжается ана-
литическая работа, способствующая переосмыслению того, что было сделано ра-
нее, и следует признать, что в 1970–2000-е годы представления о религиозно-по-
литической ситуации в стране накануне революции середины XVII века заметно
углубились.
Примечания
1 Russell C.S.R. (Ed). The Origins of the English Civil War. London, 1973; Russell C.S.R. Parliaments and
English Politics 1621–1629. Oxford, 1979; Russel C. The Causes of the English Civil War. Oxford, 1990;
Morrill J.S. The Revolt of the Provinces. London, 1976; Sharpe K. Introduction: Parliamentary History
1603–29: in or out of Perspective? // Sharpe K. (Ed.). Faction and Parliament. Oxford, 1973. P. 1–42;
Kishlansky M. The Emergence of Adversary Politics in the Long Parliament // Journal of Modern History.
1977. № 49. P. 617–640; Kishlansky M. Parliamentary Selection. London, 1986; Kenyon J.P. The Stuart Constitution
1603–88. London, 1986; Tyacke N. Anti-Calvinists. The Rise of English Arminianism c. 1590–1640.
Oxford, 1987; Tyacke N. Puritanism, Arminianism and Counter-Revolution // Russell C.S.R. (Ed). The Origins
of the English Civil War. London, 1973. P. 119–143; Morrill J.S. The Religiuos Context of the English
Civil War // TRHS 5th Series. 1984. № 34. P. 155–178; Morrill J.S. The Attack of the Church of England
in the Long Parliament, 1640–1642 // Beales D., Best G. (Eds.). History, Society and the Churches. London,
1985. P. 105–124.
2 Арминианство – учение нидерландского кальвинистского богослова Якоба Арминия (1560–1609),
профессора Лейденского университета (с 1603 года), выступившего против ортодоксального каль-
винизма с отрицанием тезиса о предопределении еще до сотворения мира избранных к спасению как
не совместимый с идеей Божественной любви и справедливости. По учению Арминия, человек об-
ладает свободой воли, что ставит спасение человека в зависимость от его поведения.
3 Tyacke N.R.N. Puritanism, Arminianism and Counter-Revolution // Russell C. (Ed.). Origins of the English
Civil War. London, 1973. P. 119–143.
4 Hirst D. Authority and Conflict: England 1603–1658. London, 1986. P. 77.
5 Sharpe K. Archbishop Laud // History Today. 1983. № 33. P. 26–30; Sharpe K. Archbishop Laud and the
University of Oxford // Lloyd-Jones et al H. (Eds.). History and Imagination. London, 1981. P. 146–164;
White P. The Rise of Arminianism Reconsidered // Past & Present. 1983. № 101. P. 35–54.
6 Foster A. The Function of a Bishop: the Career of Richard Neile, 1562–1640 // O’Day R. Heal F. (Eds.).
Continuity and Change. Personnel and Administration of the Church in England, 1500–1642. Leicester,
1976. P. 33–54.
7 Continuity and Change. Personnel and Administration of the Church in England, 1500–1642. Leicester
University Press, 1976. P. 54.
8 Trevor-Roper H. From Counter-Reformation to Glorious Revolution.Chicago, 1992.
9 Foster A. The Function of a Bishop: the Career of Richard Neile, 1562–1640 // O’Day R., Heal F. (Eds.).
Continuity and Change. Leicester, 1976. P. 41–46; Raymer V.E. Durham House and the Emergence of Laudian
Piety. Harvard University PhD, 1981.
10 Continuity and Change. Personnel and Administration of the Church in England, 1500–1642. Leicester
University Press, 1976. P. 52.
11 Ibid. P. 53.
12 Davies J. The Caroline Captivity of the Church. Charles I and the Remoulding of Anglicanism, 1625–1641.
Oxford, 1992. P. 49.
13 Ibid. P. 1–2.
14 Ibid. P. 2.
15 Sharpe K. The Personal Rule of Charles I // Tomlinson H. (Ed.). Before the English Civil War. P. 58–63;
Reeve I.J. Charles I and the Road to Personal Rule. London, 1989.
16 Andrewes L. Sermons. Oxford, 1841–1853. Vol. I–V; Davies J. The Caroline Captivity of the Church.
Charles I and the Remoulding of Anglicanism, 1625–1641. Oxford, 1992. P. 19, 26.
17 Tyacke N. Puritanism, Arminianism and Counter-Revolution // Russell C. (Ed.). The Origins of the English
Civil War. London, 1973; Tyacke N. Anti-Calvinists. The Rise of English Arminianism c. 1590–1640.
Oxford, 1987; Tyacke N. The Fortunes of English Puritanism, 1603–1640. London, 1990.
18 Davies J. The Caroline Captivity of the Church. Charles I and the Remoulding of Anglicanism, 1625–
1641. Oxford, 1992. P. 93–95, 105, 117.
19 Ibid. P. 122–125.
20 Milton A. Catholic and Reformed. The Roman and Protestant Churches in English Protestant Thought.
Cambridge University Press, 1995. P. 5–7; Higham F.M.G. Catholic and Reformed. A Study of the Anglican
Church, 1559–1662. London, 1962. P. 56–57.
21 Lake P. Anglicans and Puritans? Presbyterianism and English Conformist Thought from Whitgift to
Hooker. London, 1988. Ch. 4; Lake P. Lancelot Andrewes, John Buckeridge and Avant-garde Conformity
at the Court of James I // Levy Peck L. (Ed.). The Mental World of the Jacobean Court. Cambridge, 1991.
22 Milton A. Catholic and Reformed. The Roman and Protestant Churches in English Protestant Thought.
Cambridge University Press, 1995. P. 7, 26.
23 Milton A. Catholic and Reformed. The Roman and Protestant Churches in English Protestant Thought.
Cambridge University Press, 1995. P. 394–395
[name_en] => MODERN BRITISH HISTORIOGRAPHY ABOUT THE IDEOLOGICAL CURRENTS IN THE CHURCH OF ENGLAND IN THE FIRST DECADES OF THE XVII CENTURY
[annotation_en] => The study of the religious history of England in the first decades of the seventeenth century in contemporary British historiography remains the object of attention of a significant number of researchers. Religious problems in England of that time were closely related to the political history of the country. The worldview of the British in the XVI-XVII centuries was such that a variety of issues of public life were comprehended under the significant influence of religious concepts, imagery and symbols. In the origin of the English revolution of the middle of the XVII century there is also a noticeable influence of the religious factor, which was already noted by contemporaries of the events, and continues to be actively discussed by working historians. In the 1970-80s, in the study of the English history of the pre-revolutionary decades, the scientific activity of representatives of the so-called revisionist trend became a notable phenomenon. In studying the causes of the civil war and the revolution, the revisionists began to challenge the existence of long-term constitutional and social conflicts in England at the beginning of the 17th century.
[text_en] => The study of the religious history of England in the first decades of the seventeenth century in contemporary British historiography remains the object of attention of a significant number of researchers. Religious problems in England of that time were closely related to the political history of the country. The worldview of the British in the XVI-XVII centuries was such that a variety of issues of public life were comprehended under the significant influence of religious concepts, imagery and symbols. In the origin of the English revolution of the middle of the XVII century there is also a noticeable influence of the religious factor, which was already noted by contemporaries of the events, and continues to be actively discussed by working historians. In the 1970-80s, in the study of the English history of the pre-revolutionary decades, the scientific activity of representatives of the so-called revisionist trend became a notable phenomenon. In studying the causes of the civil war and the revolution, the revisionists began to challenge the existence of long-term constitutional and social conflicts in England at the beginning of the 17th century.
[udk] =>
[order] => 11
[filepdf_ru] => 55_ru.pdf
[filepdf_en] => 55_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => ИСТОРИОГРАФИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ
[section_en] =>
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Владимир Николаевич Ерохин
[author_en] => Vladimir N. Erokhin
)

)

[11] => Array
(
[id_section] => 9
[id] => 56
[id_journal] => 3
[name_ru] => ИЗ ИСТОРИИ ТРАКТОВКИ ТЕРМИНА «ПАНСЛАВИЗМ» В РАБОТАХ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ И ЗАРУБЕЖНЫХ АВТОРОВ XIX ВЕКА
[annotation_ru] => В западной и российской историографии нет однозначного определения тер-
мина «панславизм», а также истории его оформления1.
До недавнего времени в советской историографии избегали даже употребле-
ния терминов «национализм» и «панславизм», трудно было представить научное
обоснование «терминов-изгоев». Они в основном использовались политологами
и критиками буржуазной идеологии. Разработка националистического дискурса
шла независимо в зарубежной науке. На сегодняшний день это привело к тому,
что современному российскому ученому при анализе межславянских контактов
прошлых веков приходится преодолевать порой противоположные оценочные
оттенки одних и тех же понятий, используемых дореволюционной отечественной
славистикой, в трудах славистов периода «социалистического лагеря», зарубеж-
ных исследованиях.
В советской историографии существовало достаточно большое количество
исследований, посвященных изучению различных объединительных славянских
движений2. Как отмечал видный отечественный славист В.А. Дьяков, различные
толкования идеи славянской взаимности отражались в развитии научного славяно-
ведения.
[text_ru] => В западной и российской историографии нет однозначного определения тер-
мина «панславизм», а также истории его оформления1.
До недавнего времени в советской историографии избегали даже употребле-
ния терминов «национализм» и «панславизм», трудно было представить научное
обоснование «терминов-изгоев». Они в основном использовались политологами
и критиками буржуазной идеологии. Разработка националистического дискурса
шла независимо в зарубежной науке. На сегодняшний день это привело к тому,
что современному российскому ученому при анализе межславянских контактов
прошлых веков приходится преодолевать порой противоположные оценочные
оттенки одних и тех же понятий, используемых дореволюционной отечественной
славистикой, в трудах славистов периода «социалистического лагеря», зарубеж-
ных исследованиях.
В советской историографии существовало достаточно большое количество
исследований, посвященных изучению различных объединительных славянских
движений2. Как отмечал видный отечественный славист В.А. Дьяков, различные
толкования идеи славянской взаимности отражались в развитии научного славяно-
ведения. «Развитие славяноведения как науки, – писал он в середине 1970-х гг., –
теснейшим образом связано со сменяющими друг друга трансформациями идеи
славянской солидарности, а эти последние определяются изменениями в соци-
ально-политической обстановке каждой данной страны, отчасти сменой ситуа-
ций в международных отношениях»3.
Межвоенная чехословацкая историография сохраняла традиции изучения сла-
вянской идеологии, заложенные в работах Т.Г. Масарика4, И. Ирасека5, Й. Шкуль-
теты6, в духе концепции чехословацкого национального единства. В этих трудах,
которые можно оценить как исследования «критического славянства», излагался
основной фактический материал по истории русского панславизма и истории
русско-чешско-словацких взаимоотношений. При этом исследования были поли-
тически актуализированы: история Чехии и Словакии рассматривалась как часть
общего исторического процесса в духе идей Великой французской революции;
отрицалось какое-либо противопоставление славянского и немецкого миров, что
было характерно для русской историографии.
Марксистская историография после 1945 г. как чешская, так и словацкая, глав-
ное внимание уделяла пролетарской традиции; в истории развития идеи славян-
ской взаимности рассматривались те концепции, которые отвечали государствен-
ной идеологии. Русофильство чехов и словаков оценивалось как один из истоков
чехословацко-советской дружбы. Словацкий сепаратизм, как и австрославизм, ча-
ще всего подвергались критике. Заданная идеологизация в изучении славянской
истории внесла много условностей в терминологический аппарат исследований.
В 1960-е гг. в ЧССР прошло несколько крупных международных конферен-
ций, посвященных проблемам славянской идеологии и ее роли в национальных
движениях народов Габсбургской монархии. В работах Й. Колейки7, В. Штястно-
го8, М. Шестака, Ф. Вольмана9, В. Жачека10, в коллективном труде «Слованстви (Slovanstvi) в национальной жизни чехов и словаков» (1968) были подняты во-
просы о социальной мотивации славянских идей, их вторичности по сравнению
с национальными идеями. Исследователи предпочитали не употреблять термины
«идея славянской взаимности» и «панславизм», используя термин «slovanství»,
принятый в чешской идеологии еще с 1930-х годах. Этот емкий термин включал
в себя всю совокупность исторически изменяющихся представлений о славян-
ской общности. В дискуссиях 1960-х гг. под ним подразумевали не только сла-
вянскую идеологию, но и политические акции, общественные движения, ориен-
тированные на различные формы как регионального, так и общеславянского
союза. С этого времени в марксистской историографии было принято позитивно
обозначать идею славянской взаимности и подчеркивать реакционный характер
панславизма. Таким образом, термины приобрели антонимистический характер.
Эта установка окончательно внесла терминологическую путаницу в славистиче-
ские исследования, авторы которых не могли не брать во внимание уже устояв-
шиеся в славистике XIX – начала XX вв. понятия разновидностей концепций
славянской общности и панславизма, чаще всего используемые как обозначения
одних и тех же явлений.
«Методологические искания» чехословацкой историографии принесли замет-
ные результаты и во многом облегчили поиск единой платформы для авторов,
работающих в этой области. Важным этапом для ученых, занимающихся истори-
ей западного славянства стало появление методологических работ чешского уче-
ного Ф. Вольмана. Под термином «славянская взаимность» он подразумевал меж-
славянскую культурную и литературную деятельность в духе концепции Коллара.
В термин «славизм» включалось все, что в славянстве становилось движением,
концепцией, идеологией и программой (например, барокковый, просветительский
славизм). Со «славянской идеей» связывались «все проявления славянской общ-
ности, от простого подсознательного чувства до сознания проявления единства,
солидарности и сотрудничества»11.
До настоящего времени термин «панславизм» порой имеет различные оценки.
Термин «славянская взаимность» часто идентифицируют с понятием «пансла-
визм» или рассматривают его как составную часть этого понятия. Этот термин
широко вошел в историческую лексику после публикации в Австрийской импе-
рии в начале 1820-х гг. поэмы Яна Коллара «Дочь Славы». В этот период возни-
кает первая форма панславистских представлений, созданная в публицистике того
времени.
Во времена канцлера Меттерниха (1773–1859) укрепилось мнение, что панс-
лавистские настроения ведут к дестабилизации монархии. При этом мадьяризм
расценивался канцлером как регулятор панславизма. В то время венгерская и не-
мецкая публицистика понимали под термином «панславизм» любое сознательное
национальное проявление славян. Из венгерских школ выгоняли студентов, чи-
тающих словацкие стихи или говоривших на родном языке. Панславистом объ-
являлся студент, который пытался записать своим родным языком словацкий;
панславистом считался словацкий интеллигент, читавший словацкую литературу
и носивший вышитую рубашку. Так, в конкретных ситуациях и в конкретное вре-
мя в сознании народа панславизм соединялся с национальным самосознанием.
В 1830–1840-е годы в связи с появлением работ П. Шафарика, Й. Юнгманна
и трактата Я. Коллара о славянской взаимности инициатива формирования панславистских представлений переходит к представителям славянских национальных
движений Австрийской империи.
В последней трети XIX в. возникает третья форма интерпретации пансла-
визма – русский или имперский панславизм, появление которой связано с изда-
нием книги Н.Я. Данилевского «Россия и Европа» в 1871 году.
Особое место в историографии занимает вопрос о соотношении славяно-
фильства и панславизма в российской общественной мысли. Этот вопрос бурно
обсуждался в российском и западном обществе после издания книги Н.Я. Дани-
левского «Россия и Европа» в 1871 г. (впервые сочинение увидело свет в жур-
нальной публикации в 1869 г.). В Австро-Венгрии она была переведена на сло-
вацкий язык С. Гурбан-Ваянским. Впоследствии эта книга в течение трех деся-
тилетий неоднократно переиздавалась. Теория культурно-исторических типов
Данилевского была прямо противоположна славянофильской доктрине об исто-
рических народах, отбрасывала мысль о единстве мировой культуры. Можно
согласиться с мнением русского историка-эмигранта А.А. Кизеветтера, который
полагал ошибочным отнесение идей Данилевского к эталону славянофильства
1870-х годов12.
Н.Я. Данилевский выделил Россию вместе с остальным славянством в единую
культурно-историческую группу. При этом он был противником захватного по-
глощения славянства Россией. Данилевский утверждал, что хотя для полноты
жизненного развития культурно-исторического типа народы, его составляющие,
должны находиться во взаимном политическом контакте, но слияние в одно го-
сударство, в единое политическое тело прямо повредило бы общему интересу
всей культурно-исторической группы13. Предпочтительнее их раздельное поли-
тическое существование при наличии тесного контакта между самостоятельными
государствами, родственными по основным началам культуры. Эти общие поло-
жения Данилевский затем конкретизирует специально применительно к русско-
славянским отношениям. Он утверждал: «Цивилизация, свойственная культур-
ному типу, только тогда достигает полноты, разнообразия и богатства, когда раз-
нообразные этнографические элементы, ее составляющие, не поглощены одним
политическим целым… Для величия и культурного значения семьи славянских
народов… нужно не поглощение славян Россией, а объединение всех славянских
народов общею идеею Всеславянства как в политическом, так и в культурном
отношении»14. Политической формой такого единения первоначально должен стать
тесный союз славянских народов, в котором России по ее обширности и много-
людности будет принадлежать первое место, но это первенство отнюдь не долж-
но носить характера подавления самостоятельности других членов союза. Это
будет положение primus inter pares. Тесный характер такого союза будет опреде-
ляться положением славянства лицом к лицу с враждебным ему Западом.
Представленное Данилевским направление русской общественной мысли бы-
ло далеко от подмены панславизма панруссизмом, от требования растворения
самостоятельности славянских племен в «единовластительстве» России над всем
миром славянства. Вся выдвинутая Данилевским концепция и в общей своей тео-
ретической основе, и в практических очертаниях представляла собой нечто прямо
противоположное каким-либо захватническим со стороны России стремлениям.
Тем не менее, на фоне сложившейся в последней трети XIX в. внешнеполити-
ческой ситуации любое теоретизирование или рассуждение в России по поводу славянского союза сразу же, без каких-либо аргументов, в Европе, и особенно
в Австро-Венгрии и Германии, относилось к политическому панславизму или
панруссизму.
В более поздних критических статьях по поводу труда Н. Данилевского зву-
чала мысль о том, что это сочинение не имело научной значимости15, что «идеи
Данилевского были срывом в осознании русской идеи».
В работах другого русского философа В. Соловьева также поднимался вопрос
о соотношении славянофильства и панславизма. В. Соловьев был противником
славянофильской концепции. По его мнению, «славянофильство есть только сис-
тематическая форма нашего национализма», «…их (старых славянофилов. – Г.Р.)
заблуждение вообще было искренним и горячим увлечением и заслуживает бо-
лее сожаления, нежели упрека»16. В противовес Данилевскому, в статье, посвя-
щенной критике идей автора «России и Европы», В. Соловьев подчеркивает, что
«только при самом тесном, внешнем и внутреннем, общении с Европой русская
жизнь производила действительно великие явления (реформа Петра Великого,
поэзия Пушкина)»17. Для В. Соловьева идеи Н. Данилевского – «попятное» дви-
жение русской мысли, возврат от христианства к языческому принципу, «де-
фективная» оригинальность18. По его мнению, Н.Я. Данилевский, «…принимаясь
за свой труд под влиянием искреннего, хотя и слишком узкого и неразумного
патриотизма…, имел в виду практическую цель: поднять национальную самоуве-
ренность в русском обществе и исцелить его от болезни «европейничанья»19.
Выявлению сущности панславизма много внимания уделял русский ученый
и публицист А.Н. Пыпин. Его серия статей в «Вестнике Европы» за 1878–1879 гг.
под названием «Панславизм в прошлом и настоящем», объединенная впослед-
ствии в книгу, представляла собой первую попытку объективного исследования
панславистской идеологии. Не приемля национализм, Пыпин был в то же время
сторонником национальной идеи, так как понимал ее позитивное значение для
зависимых народов20. Панславизм Пыпин считал одним из самых характерных
проявлений национальной идеи и полагал, что за этим понятием скрываются раз-
ные явления (курсив наш – Г.Р.): идеология национально-освободительной борь-
бы угнетенного и разъединенного славянства и националистическая доктрина
противостояния славянского мира Европе. В зависимости от обстоятельств панс-
лавизм мог содействовать либо прогрессу, либо реакции. Пыпин писал, что
панславизм никогда не был официальной внешнеполитической доктриной России
и всегда оставался достоянием общественной жизни (курсив наш – Г.Р.). В от-
личие от некоторых других либеральных деятелей, считавших панславизм только
реакционным явлением политической мысли, Пыпин признавал его роль «как
стремление славянства создать себе политическое существование» и обеспечить
национальное выживание ввиду угрозы германизации и исламизации21.
Пыпин видел в панславистской идее два аспекта: политический и культурный.
Поскольку политическое объединение славян в обозримом будущем представля-
лось ему малореальным (ввиду их религиозной, экономической и политической
несхожести), он выдвигал в качестве приоритетной задачу духовного, культур-
ного единения славян на почве языка и литературы. Именно на этом поприще
Россия, по его мнению, могла завоевать авторитет среди славянства и стать его
духовной руководительницей. Но для этого ей надо было внутренне переро-
диться самой. И хотя политический панславизм, полагал Пыпин, не разделялся ни правительством, ни большинством российского общества, он широко исполь-
зовался западными политиками и публицистами как пугало для устрашения Ев-
ропы «славянской опасностью». Пыпин утверждал, что декларируемая на Западе
«угроза панславизма» – всего лишь политическая уловка, призванная завуалиро-
вать собственные агрессивные замыслы западных держав на Балканах.
В своих сочинениях А.Н. Пыпин приводит несколько вариантов толкования
панславизма: 1) созданная западной публицистикой мистификаторская трактовка
панславизма; 2) истинный панславизм, демократический панславизм – это панс-
лавистские теории в среде славянской интеллигенции Габсбургской монархии;
3) российский вариант панславизма, сформировавшийся позже других и имев-
ший несколько разновидностей (от элементов панславизма в славянофильстве
до «квасного патриотизма»).
В дальнейшем А.Н. Пыпин рассматривает литературный панславизм как само-
стоятельную форму в статье «Литературный панславизм» (Вестник Европы. 1879).
Выделение литературного панславизма было связано с оценкой роли и деятель-
ности автора теории славянской взаимности Я. Коллара, а также П. Шафарика.
В своих сочинениях А.Н. Пыпин последовательно раскрывал черты литературно-
го панславизма, отмечая при этом утопичность программы Я. Коллара и его
«платонический» панславизм. В то же время он писал, что «пути славянского ли-
тературного объединения будут определены лишь политической кровавой борь-
бой (курсив наш – Г.Р.)22.
В сочинениях А.Н. Пыпина о панславизме можно проследить четкое времен-
ное разграничение литературного и политического панславизма. Он проводит хро-
нологический рубеж между этими явлениями. Политический панславизм, по его
мнению, возник в 1848 г., когда «славянству пришлось иметь дело с настоящими
практическими делами»23.
Причины возникновения политики панславизма указывает и Ф. Энгельс. В 1848 г.
в статье «Борьба в Венгрии» Ф. Энгельс писал: «Панславизм возник не в России
или Польше, а в Праге и Аграаме (Загреб – здесь Ф. Энгельс пишет о съезде
славян в Праге 1848 г. – Г.Р.)… Непосредственной целью панславизма является
создание славянского государства под владычеством России от Рудных и Кар-
патских гор до Черного, Эгейского и Адриатического морей… Панславистское
единство – это либо чистая фантазия, либо – русский кнут»24. В этом же году
Ф. Энгельс употребляет термин «демократический панславизм» (использованный
позже А.Н. Пыпиным в совершенно ином смысле) для заголовка статьи, посвя-
щенной критике пражского съезда славян25. Программу демократического панс-
лавизма автор статьи увидел в брошюре депутата пражского съезда М. Бакунина
«Призыв к славянам». «…Оставляя в стороне искренний самообман демократи-
ческих панславистов, он в действительности не имеет никакой другой цели, как
дать распыленным австрийским славянам, которые в историческом, литератур-
ном, политическом, торговом и промышленном отношениях находятся в зависи-
мости от немцев и мадьяр, опорный пункт – с одной стороны, в лице России, с дру-
гой – в лице объединенной Австрийской монархии, управляемой славянским
большинством и зависимой от России», – так Ф. Энгельс охарактеризовал появ-
ление политического панславизма и австрославизма в событиях 1848 г. в Праге.
Учитывая роль сочинения будущего «классика марксизма-ленинизма» в советской
историографии и историографии стран «социалистического лагеря», понятно почти полное отсутствие специальных исследований по истории панславистских дви-
жений в Австрийской империи и негативная окраска терминов «панславизм» и «ав-
строславизм» в советской историографии.
В своей работе Ф. Энгельс также приводит пессимистический «прогноз» бу-
дущей истории австрийских славян: «Народы, которые никогда не имели своей
собственной истории, которые с момента достижения ими первой, самой низшей
ступени цивилизации, уже подпали под чужеземную власть или лишь при помо-
щи чужеземного ярма были насильственно подняты на первую ступень цивили-
зации, не жизнеспособны и никогда не смогут обрести какую-либо самостоя-
тельность (курсив наш – Г.Р.). Именно такова судьба австрийских славян»26.
Здесь же Ф. Энгельс писал: «…Немцы и мадьяры соединили… маленькие, хи-
лые и бессильные национальности в одно большое государство и тем самым сде-
лали их способными принять участие в историческом развитии… Конечно, при
этом дело не обходится без того, чтобы не растоптать несколько нежных нацио-
нальных цветков. Но без насилия и неумолимой беспощадности ничто в истории
не делается»27. У А. Пыпина мы также видим опасения, что славянское объедине-
ние не обойдется без кровавой борьбы. Однако в одном случае молодой немец-
кий студент-гегельянец иронизирует над будущей судьбой славянства, а в другом –
русский ученый-славист сочувственно предостерегает своих соплеменников от того,
чтобы идти на поводу у политических панславистов.
Очевидно, что Ф. Энгельс не принял взгляды своего соотечественника – не-
мецкого философа И.Г. Гердера, предрекавшего славянам в своем известном
труде «Идеи к философии истории человечества» великое будущее.
В работах А.Н. Пыпина указаны временные рамки роста интереса к пансла-
визму. Свое время (1878–1879-е гг. – время публикации статей в «Вестнике Ев-
ропы») Пыпин сравнивает с 1830-ми гг. – «как некогда в 30-х годах из этого сло-
ва делали пугало для устрашения Европы против России, так и теперь». Начиная
с 1870-х гг., в России и Европе открывается новый этап развития славянского
вопроса, а значит и трактовки его гносеологических корней – теории славянской
взаимности, панславизма, славянской идеи.
Двумя десятилетиями позже, когда славянская идея в России приобрела иное
звучание, один из русских авторов в помещенной в «Вестнике Европы» статье пи-
сал: «Издатель «Гражданина» (князь Мещерский. – Г.Р.) весьма откровенно объяс-
нил, что в 1876 г. он был одним из зажигателей сумасшедшей любви к братушкам,
одним из глашатаев небывалых их скорбей, и покупал популярность лже-патрио-
тическими, на войну направленными статьями»28. За этой цитатой – оценка поли-
тической конъюнктуры очередного всплеска к славянской идее в 1870-е годы.
В русской историографии начала XX в. свою трактовку панславизма предложил
русский историк-новист, профессор Санкт-Петербургского университета Н.И. Ка-
реев. В лекции «Славянское возрождение, панславизм и мессианизм» под терми-
ном «панславизм» он понимает «славянскую мечту», направленную на создание
единого общеславянского языка и «единого общеславянского царства»29. При этом
в структуре панславистских представлений Н.И. Кареев выделял патриотические
увлечения «национальной и вообще славянской стариной», оптимистические про-
гнозы относительно будущего «духовного объединения славянства», противопо-
ложность славянского и германского миров. Так, из публицистических оценок
и дискуссий Н.И. Кареев выстроил свою универсальную оценку панславизма, которую он предлагал будущей российской элите в университетском курсе по
новой истории и в статьях Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона.
Таким образом, в русской историографии до 1917 г. не сложилось цельного
представления о сущности понятий «славянская взаимность» и «панславизм».
Наиболее четкое определение эти термины получили в работах А.Н. Пыпина,
хотя и его интерпретация не получила поддержки современников.
В западных теориях национализма к классическим исследователям пробле-
мы относится американский ученый Г. Кон (1891–1971). Он не только подробно
проанализировал национализм как систему идей, но и проследил их воплощение
в разных социальных и политических условиях. После публикации его основного
труда «Идея национализма» (1944) Г. Кон пишет сочинение «Панславизм. Его
история и идеология» (1953)30. Панславизм, по определению Г. Кона, это движе-
ние, в котором национальные элементы были смешены со сверхнациональными
(supra-national) и имперскими стремлениями. Оно стало продуктом политическо-
го подъема интеллектуалов Центральной и Восточной Европы, начавшегося по-
сле Французской революции и Наполеоновских войн31.
Современный панславизм, по мнению Г. Кона, можно отнести к 1820-м гг.,
когда эти идеи появились в среде западных славян под влиянием романтизма.
Отцами раннего панславизма американский ученый называет «двух молодых
лютеранских словаков – Яна Коллара (1793–1852) и Павла Йозефа Шафарика
(1795–1861). Коллар был его (панславизма. – Г.Р.) первым поэтом, Шафарик –
первым ученым»32. Как считает Г. Кон, в учение Шафарика о панславизме, изло-
женном в труде «История славянских языков и литератур» (1837), Коллар доба-
вил духовную структуру. «Два словацких глашатая панславизма», по его мнению,
«имели огромное влияние на славянские народы». Кроме Шафарика и Коллара,
он отмечает огромное влияние на распространение панславизма в Габсбургской
монархии словаков Л. Штура и С. Гурбан-Ваянского (1847–1916). Не оставляя
без внимания других представителей панславизма в монархии, американский
ученый, тем не менее, отметил особое место среди них словаков, особенно сло-
ваков-протестантов.
В последующих работах Г. Кон прослеживает развитие панславизма до со-
временных идеологических и политических программ, смешивая, таким образом,
научную теорию и идеологию. Современный панславизм характеризовался Г. Ко-
ном как идеологическая основа складывания восточноевропейского блока после
Второй мировой войны: «Со времени Погодина вплоть до последних лет Стали-
на, в течение целого столетия, панславизм играл доминирующую роль в русском
сознании. Русские не только провозглашали свою роль защитника и лидера всех
славян, но также подчеркивали единство всех славян до такой степени, что для
многих русских стали синонимами слова «русский» и «славянин»33.
Почти одновременно с работами Г. Кона появилась монография другого аме-
риканского профессора М.Б. Петровича «Возникновение русского панславизма
1856–1870», опубликованная в Трудах Русского института Колумбийского уни-
верситета в Нью-Йорке34. Ученый рассматривает вопросы возникновения панс-
лавистских идей в России до 1856 г. и их дальнейшее развитие, славянофильские
теории, русскую панславистскую идеологию, русскую панславистскую печать
и организации, разновидность лингвистического панславизма в России, взаимо-
связь русского панславизма и польского вопроса. Особое внимание М. Петрович уделил съезду славян в Москве 1867 г. и политической программе русского
панславизма. Он справедливо отметил, что в России не существовало специаль-
но организованной государственной панславистской программы. Эта программа
выражалась в трудах писателей, лидеров панславизма и в частных мнениях. Пе-
риодом наибольшего подъема панславистских идей в России М.Б. Петрович счи-
тает время между Крымской и русско-турецкой войной. По его мнению, одним
из основных аргументов русского панславизма после Крымской войны было то,
что находящаяся в дипломатической изоляция Россия могла привлечь нерус-
ских славян как союзников против враждебного Запада35. Основанием для такого
заключения М.Б. Петровичу послужил анализ «Панславистского меморандума»
М.П. Погодина, направленный императору Николаю во время Крымской войны.
Имеются в виду «Политические письма» русского профессора. Трудно не согла-
ситься с М. Петровичем, т. к. проведенное нами архивное исследование показало
дальновидность помощи славянским ученым, о которой М. Погодин будет про-
сить в строго конфиденциальных посланиях русскому императору.
М. Петрович строго различает славянский и русский панславизм. Он считает,
что славянский панславизм имел исключительно культурное содержание, а рус-
ский панславизм отражал идеологию великодержавности и консервативного на-
ционалистического течения российской общественной мысли36.
Годом позже после публикации книги Петровича в Оксфорде появилась пуб-
ликация профессора русской истории и восточно-европейских исследований
Лондонского университета Х. Сетона-Ватсона «Российская империя 1801–1917»37.
Специальное внимание в ней было уделено русскому национализму и пансла-
визму, а также идее славянской взаимности. В разделах «Русский национализм
и панславизм» и «Россия, Австрия и славяне» Сетон-Ватсон указывает на истоки
неославизма в начале XX в. и видит их в славянском вопросе для России на Бал-
канах и в Австро-Венгрии. Важными показателями русского национализма Сетон-
Ватсон называет деятельность министра С.С. Уварова, разгром Кирилло-Мефо-
диевского общества в Киеве в 1847 г. и обострение еврейского вопроса в России.
Он заключает, что после Этнографической выставки в Москве 1867 г. «славяно-
фильство уступило место панславизму, и это еще более сократило различия меж-
ду русским национализмом и имперскими экспансионистскими целями россий-
ского государства»38.
Говоря о параллели между панславистской и пангерманской идеологией, Се-
тон-Ватсон отмечал, что идея Великой Германии основывалась на демократиче-
ских началах, была лояльной и в государственном, и в религиозном смысле и не
была связана с какой-либо династией. Панславистская идея, по его мнению, на-
оборот, призывала присоединиться к недемократической династии Романовых
и православной религии. Как считал автор, все эти черты панславизма были тео-
ретически прописаны в работе Н. Данилевского, а на практике воплотились
в советском империализме.
В советской историографии термин панславизм употреблялся лишь в сочета-
нии «царский панславизм», как проявление консервативных дворянских или
буржуазных кругов, отвергающих какой-либо прогресс. Авторы статьи о пансла-
визме в «Большой советской энциклопедии» приводят два типа панславизма: ре-
акционный и демократический. Реакционный панславизм был проявлением на-
ционалистической идеологии, которую в 1830–1840-е гг. проводили С.С. Уваров и М.П. Погодин и которая достигла своего расцвета во второй половине XIX ве-
ка. Демократический панславизм характеризуется как стремление западных, юж-
ных и восточных славян достичь своего культурного сближения в период их про-
тиводействия турецкому и австрийско-венгерскому гнету39.
В конце XX – начале XXI вв. к методологическим вопросам, связанным со сла-
вянской взаимностью и панславизмом обращались многие зарубежные авторы.
При этом необходимо заметить, что в большинстве из них теоретические поло-
жения о славянской взаимности и панславизме основывались на историческом
материале истории России, чешского народа или южных славян. Словацкий ис-
торический материал почти не использовался, за исключением ссылок на работы
Коллара и Штура40.
Среди советских авторов, которые не обходили в своих исследованиях слож-
ные вопросы определения терминологии, особое место принадлежит В.К. Волко-
ву. Именно он в 1960-е гг. развил тезис о том, что панславизм является частью
теории славянской взаимности41. Дискуссии советских историков на IX съезде
славистов (1983 г.) показали, что советская историография готова пересмотреть
прежние идеологические установки. Проявлением нового подхода к вопросам сла-
вянской идеологии в целом и к панславизму в частности стали работы В.А. Дья-
кова о славянском вопросе в России и Н.И. Цимбаева о славянофильстве42.
При всем многообразии приведенных концепций панславизма, можно согла-
ситься с автором одной из немногих в современной российской историографии
статей по истории термина «панславизм» О.В. Павленко, что и сегодня невоз-
можно создать стройную логичную концепцию панславизма43. Заслуживает вни-
мания и позиция современного чешского историка Р. Влчка, автора работы о рус-
ском панславизме, что «панславизм был порождением не общества в целом,
а конкретных личностей, и все его интерпретации (и в позитивном, и в негатив-
ном смысле) созданы исключительно конкретными людьми»44.
Таким образом, в исторической литературе нет единого мнения о сущности
термина «панславизм». Порой трактовки носят полярный характер. Идея славян-
ской взаимности и ее теоретические концепции в XIX в. получали у современников
и последующих исследователей самые различные интерпретации – от русофиль-
ства до державного или экспансионистского панславизма, а как промежуточные
формы – демократический и литературный панславизм. Во всех панславистских
построениях Россия занимала доминирующую роль как центр притяжения миро-
вого славянства. С другой стороны, под идеей славянской взаимности подразу-
мевались теории славянского единства, не предполагавшие гегемонии какого-
либо одного из славянских народов (австрославизм и неославизм).
Примечания
1 См. работы: Riasanovsky N.V. Russia and the West in the teaching of the slavophiles. Cambridge, 1956;
Kohn H. Pan-Slavism: Its History and Ideology. New York, 1960; Fadner F. Seventy years of Pan-Slavism
in Russia. From Karamzin to Danilevskij. 1800–1870. Washigton, 1962; Колейка Й. Славянские программы
и идея славянской солидарности в XIX и XX вв. Прага, 1964; Petrovich M.B. The emergence of Russian
Panslavism 1856–1870. Columbia University Press, 1966; Волков В.К. К вопросу о происхождении
терминов «панславизм» и «пангерманизм» // Славяно-германские культурные связи и отношения. М.,
1969; Лещиловская И.И. Концепция славянской общности в конце XVIII – первой половине XIX веков //
Вопросы истории. 1976. № 12; Чуркина И.В. Идея славянской взаимности в словенском национальном
самосознании // Формирование национальных культур в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1977. С. 37–50; Ненашева З.С. Идея славянской общности в современной советской
и чехословацкой историографии: Некоторые терминологические и теоретические аспекты // Иссле-
дования по истории славяноведения и балканистики. М., 1981. С. 78–95; Kudelka M. Pojetí teorie
československé slavistiky v obdobi 1945–1961 // SPř. 1983. № 2. S. 97–114; Фрейдзон В.И., Исламов Т.М.
Идеологические основы национальных движений // Освободительные движения народов Австрий-
ской империи. М., 1988. С. 217–277; Ненашева З.С. Das Problem des Austroslawismus in der russischen
öffentlichen Meinung in den letzten beiden Jahrzehnten des 19. Jahrnunderts // Der Austroslawismus. Wien,
Köln, Weimar, 1996. S. 178–194; Павленко О.В. Панславизм: концепция панславизма в славистиче-
ских исследованиях // Славяноведение. 1998. № 6. С. 43–60.
2 См.: Лещиловская И.И. Общественно-политическая борьба в Хорватии. М.: Наука, 1977; Чуркина И.В.
Словенское национально-освободительное движение в XIX в. и Россия. М.: Наука, 1978; Достян И.С.
Русская общественная мысль и балканские народы. М.: Наука, 1980; Славянский вопрос: вехи исто-
рии. М.: Институт славяноведения и балканистики РАН, 1997.
3 Дьяков В.А. Политические интерпретации идеи славянской солидарности и развитие славяноведе-
ния (с конца XVIII в. до 1939 г.) // Методологические проблемы истории славистики. М.: Наука,
1978. С. 258.
4 Masaryk T.G. Karel Havliček. Praha, 1896; Edem. Česká otázka. Snahy a tuţby národního obrozeni. Praha,
1948; Edem. Spirit of Russia. London, 1967.
5 Jirásek J. Česi, Slováci a Rusko. Študie vzájemných vzťahů československo-ruských od roku 1867 do
počatku světove války. Praha, 1933; Edem. Rusko a my. Dějiny vztahů československo-ruských od
nejstarších dob aţ do roku 1914. I–IV d. Brno, 1945.
6 Škultety J. Ján Kollár. Storočie «Slávy Dcery». 1824–1924; Idem. Pavel J. Šafarik. Sbornik Filozofickej
fakulty University Komenského v Bratislave. 1922.
7 Колейка Й. Славянские программы и идея славянской солидарности в XIX и XX вв. Прага, 1964.
8 Sťastný V. (Ed.) Slovanství v národním ţivotě Čechů a Slováků. Praha, Melantrich, 1968; Šesták M.,
Sťastný V. České slovanství v bojí proti dualismu // Československá slavistika. 1988. S. 265–275.
9 Wollman F. Kollárův mesianismus // Slovanská vzájemnost. 1836–1936. Praha, 1938. S. 34–59.
10 Ţaček V. Ohlas polského povstání r.1863 v Čechách. Praha, 1935.
11 См.: Wollman F. K methodologii srovnávací slovesnosti slovanské. Brno, 1936; Idem. Český slavismus,
jeho minulost a program // Slovanství v českém národním ţivotě. Brno, 1947. S. 224; Idem. Terminologie
slovanské součinnosti // SPř. 1948. Č. 3–4. S. 126–140.
12 Досталь М.Ю. Неопубликованная статья А.А. Кизеветтера по проблемам славянской идеологии //
Советское славяноведение. 1986. № 2. С. 81–94.
13 Данные положения работы Н.Я. Данилевского используются современными сторонниками единой
славянской цивилизации, создания федерации славянских государств. См.: Кикешев Н.И. (предводи-
тель Всеславянского Собора). Славянское единство // Встань и иди. М.: Мегатрон, 2000. С. 624–637.
14 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. СПб., 1871. С. 409, 411.
15 Милюков П.Н. Славянофильство // Энциклопедический словарь Ф. Брокгауз, И. Эфрон. СПб.,
1900. Т. XXX. С. 314.
16 Соловьев В.С. Критика сочинения Н.Н. Страхова «Борьба с Западом» // Вестник Европы. 1884.
№ 4. С. 765.
17 Соловьев В.С. Россия и Европа // Там же. С. 725.
18 Там же. С. 727.
19 Там же. С. 731.
20 См.: Хевролина В.М. Внешнеполитические концепции российского либерализма в конце XIX ве-
ка // Вопросы истории. 1997. № 10. С. 34–50.
21 Пыпин А.Н. Панславизм в прошлом и настоящем. СПб., 1913. С. 52.
22 Пыпин А.Н. Литературный панславизм // Вестник Европы. 1879. C. 615, 616, 619.
23 Он же. Панславизм в прошлом и настоящем. С. 775.
24 Энгельс Ф. Борьба в Венгрии // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Т. VI. С. 181–182.
25 Энгельс Ф. Демократический панславизм // Там же. С. 290–298.
26 Пыпин А.Н. Панславизм в прошлом и настоящем. С. 294.
27 Энгельс Ф. Демократический панславизм. С. 298.
28 Слонимский Л. Наши направления в печати и обществе // Вестник Европы. 1895. № 10. С. 779–790.
29 Кареев Н.И. Славянское возрождение, панславизм и мессианизм // История Запа дной Европы
в новое время. СПб., 1903. Т. V. С. 405, 418–421.
30 Kohn H. The Idea of Nationalism. New York, 1944; Idem. The mind of modern Russia. Historical and
Political Thought of Russia,s Great Age. New Jersey & New Brunswick, 1955; Idem. Pan-Slavism: Its
History and Ideology. New York, 1960 ( Second edition).
31 Ibidem. P. IX.
32 Ibidem. P. 3–4.
33 Kohn H.The mind of modern Russia. Historical and Political Thought of Russia,s Great Age. New Jersey
& New Brunswick, 1955. P. 69.
34 Petrovich M.B. The emergence of Russian panslavism 1856–1870. Columbia university press, 1966;
Second edition Connecticut, 1985.
35 Petrovich M.B. Op. cit. P. 246.
36 Ibidem. P. 51–53.
37 The Russian Empire 1801–1917 by Hugh Seton-Watson. Oxford: The Claredon Press, 1967.
38 Ibidem. P. 446–447.
39 Большая советская энциклопедия. Т. 32. 2-е изд. 1955. С. 8.
40 Durman K. The Time of the Thunderer. New York, 1988; Svatoň V. Panslavismus:nebezpeči nebo alternativa
evropské kultury? // Střední Evropa. 10. 1994. 42; Pfaff I. Česká přináleţitost k Západu v letech
1815–1878. Brno, 1996; Milojkovic-Djuric E. Panslavism and National Identity in Russia and in the Balkans
1830–1880. New York, 1994; Golczewski F., Pickhan G. Russischer Nationalismus. Gottigen, 1998;
Renner A. Russischer Nationalismus und Offentlichkeitim Zarenreich. Koln, 2000.
41 Волков В.К. К вопросу о происхождении терминов «пангерманизм» и «панславизм» // Славяно-
германские культурные связи и отношения. М., 1969. С. 25–61.
42 Дьяков В.А. Славянский вопрос в общественной жизни дореволюционной России. М., 1993; Цим-
баев Н.И. Славянофильство. Из истории русской общественно-политической мысли XIX в. М., 1986.
43 Павленко О.В. Указ. статья. С. 47; О.В. Павленко (Лебедева) в 1991 г. защитила кандидатскую
диссертацию на тему «Концепция славянской взаимности в России и в Чехии в 60-е – начале 70-х
годов XIX в.», в которой впервые в современной российской историографии предпринята попытка
преодолеть сложившиеся стереотипные оценки панславизма.
44 Vlček R. Rusky panslavismus – realita a fikce. Praha, 2002. S. 7.
[name_en] => FROM THE HISTORY OF INTERPRETATION OF THE TERM "PAN-SLAVISM" IN THE WORKS OF DOMESTIC AND FOREIGN AUTHORS OF THE XIX CENTURY
[annotation_en] => In Western and Russian historiography there is no unambiguous definition of the term "Pan-Slavism", as well as the history of its formation1. Until recently, even the use of the terms "nationalism" and "Pan-Slavism" was avoided in Soviet historiography, it was difficult to provide a scientific justification for "rogue terms". They were mainly used by political scientists and critics of bourgeois ideology. The development of nationalist discourse was carried out independently in foreign science. To date, this has led to the fact that the modern Russian scientist, when analyzing the inter-Slavic contacts of past centuries, has to overcome, at times, the opposite appraisal shades of the same concepts used by pre-revolutionary Slavic nationalism, in the works of the Slavists of the "socialist camp" period, in foreign studies. In Soviet historiography, there were quite a number of studies devoted to different unifying Slavic movements2. As noted by the prominent Russian Slavist V. A. D’yakov, various interpretations of the idea of Slavic reciprocity were reflected in the development of scientific Slavonic studies.
[text_en] => In Western and Russian historiography there is no unambiguous definition of the term "Pan-Slavism", as well as the history of its formation1. Until recently, even the use of the terms "nationalism" and "Pan-Slavism" was avoided in Soviet historiography, it was difficult to provide a scientific justification for "rogue terms". They were mainly used by political scientists and critics of bourgeois ideology. The development of nationalist discourse was carried out independently in foreign science. To date, this has led to the fact that the modern Russian scientist, when analyzing the inter-Slavic contacts of past centuries, has to overcome, at times, the opposite appraisal shades of the same concepts used by pre-revolutionary Slavic nationalism, in the works of the Slavists of the "socialist camp" period, in foreign studies. In Soviet historiography, there were quite a number of studies devoted to different unifying Slavic movements2. As noted by the prominent Russian Slavist V. A. D’yakov, various interpretations of the idea of Slavic reciprocity were reflected in the development of scientific Slavonic studies.
[udk] =>
[order] => 12
[filepdf_ru] => 56_ru.pdf
[filepdf_en] => 56_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => ИСТОРИОГРАФИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ
[section_en] =>
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Галина Викторовна РОКИНА
[author_en] => Galina V. Rokina
)

)

[12] => Array
(
[id_section] => 4
[id] => 57
[id_journal] => 3
[name_ru] => «ГОСУДАРСТВО, ОТЕЧЕСТВО – ЭТО МЫ» (МАТЕРИАЛЫ К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А.А. ГРОМЫКО)
[annotation_ru] => Названием для статьи послужили слова выдающегося деятеля советской эпо-
хи – дипломата А.А. Громыко, чей вклад в развитие внешнеполитических связей
СССР трудно переоценить. В этом году ему бы исполнилось 100 лет. Этот юби-
лей – прекрасная возможность для того, чтобы вспомнить основные вехи жизни
этого замечательного человека, заложившего основы «хрущевской оттепели»
1960-х годов. В основу статьи легли воспоминания дипломата, опубликованные
в России в 1990 году.
Родился Андрей Андреевич Громыко 18 июля 1909 года в Белоруссии в де-
ревне Старые Громыки Гомельской области в семье Андрея Матвеевича Громы-
ко, солдата русско-японской и Первой мировой войн. Мать Ольга Евгеньевна
родилась в семье крестьянина-бедняка в с. Железники, посещала школу только
2–3 года, но и впоследствии, несмотря на трудную жизнь, любила читать. Мать
наставляла Андрея: «Ты любишь книги, и учителя тебя хвалят. Наверное, тебе
надо учиться… Может быть, выйдешь в люди»1. Слова матери сбылись. У про-
стого деревенского парня рано проявилось стремление к знаниям, среди сверст-
ников он выделялся сосредоточенностью, упорством и целеустремленностью.
После окончания семилетки Андрей Громыко учился в профтехшколе в Гомеле,
где был секретарем комсомольской ячейки, затем учился в техникуме в Борисо-
ве. В 1931 году студент Громыко вступил в партию и вскоре был избран секрета-
рем партийной ячейки.
[text_ru] => Названием для статьи послужили слова выдающегося деятеля советской эпо-
хи – дипломата А.А. Громыко, чей вклад в развитие внешнеполитических связей
СССР трудно переоценить. В этом году ему бы исполнилось 100 лет. Этот юби-
лей – прекрасная возможность для того, чтобы вспомнить основные вехи жизни
этого замечательного человека, заложившего основы «хрущевской оттепели»
1960-х годов. В основу статьи легли воспоминания дипломата, опубликованные
в России в 1990 году.
Родился Андрей Андреевич Громыко 18 июля 1909 года в Белоруссии в де-
ревне Старые Громыки Гомельской области в семье Андрея Матвеевича Громы-
ко, солдата русско-японской и Первой мировой войн. Мать Ольга Евгеньевна
родилась в семье крестьянина-бедняка в с. Железники, посещала школу только
2–3 года, но и впоследствии, несмотря на трудную жизнь, любила читать. Мать
наставляла Андрея: «Ты любишь книги, и учителя тебя хвалят. Наверное, тебе
надо учиться… Может быть, выйдешь в люди»1. Слова матери сбылись. У про-
стого деревенского парня рано проявилось стремление к знаниям, среди сверст-
ников он выделялся сосредоточенностью, упорством и целеустремленностью.
После окончания семилетки Андрей Громыко учился в профтехшколе в Гомеле,
где был секретарем комсомольской ячейки, затем учился в техникуме в Борисо-
ве. В 1931 году студент Громыко вступил в партию и вскоре был избран секрета-
рем партийной ячейки.
После окончания техникума А. Громыко стал студентом, поступил в Минский
экономический институт. Свою самостоятельную трудовую деятельность он на-
чал в качестве учителя, а затем директора сельской школы недалеко от Минска.
Примерно в то же время он попытался поступить в летную школу в Минске, но
в силу возраста (ему уже исполнилось 25 лет) не был принят. Незадолго до окон-
чания института в его жизни произошел серьезный поворот. Его вызвали в Минск
и предложили продолжить обучение в аспирантуре, готовившей экономистов
широкого профиля. В 1934 году аспиранты были переведены в Москву. В 1936 году
аспирант А. Громыко защитил кандидатскую диссертацию по сельскому хозяй-
ству США и был направлен в Институт экономики АН СССР в качестве стар-
шего научного сотрудника. В это же время он серьезно изучал английский язык.
С конца 1938 года А. Громыко исполнял обязанности научного секретаря в Ин-
ституте экономики, планировалось направить его ученым секретарем в Дальне-
восточный филиал АН СССР, но сам Громыко отклонил свою кандидатуру.
В начале 1939 года на Кузнецком мосту заседала комиссия ЦК КПСС для от-
бора из числа коммунистов новых работников для направления их в дальнейшем на дипломатическую, внешнеполитическую работу. В комиссии заседали В.М. Мо-
лотов и Г.М. Маленков. По воспоминаниям Громыко, решение комиссии было
принято с учетом его научно-пропагандистской деятельности (многочисленные
выступления с докладами на семинарах и кружках на промышленных предпри-
ятиях). Знание английского языка стало дополнительным аргументом для поло-
жительного решения комиссии. На вопрос «Что Вы читали на английском язы-
ке?» Громыко назвал ряд книг, в том числе и книгу по научному профилю «Труд
американского экономиста Стюарта Чейза «Богатая земля, бедная земля».
По решению комиссии Громыко был назначен на руководящую должность
в Народный Комиссариат иностранных дел. Все-таки это был необычайно крутой
взлет, когда карьеры создавались и рушились в одночасье. На новую работу Гро-
мыко шел с каким-то неопределенным чувством, все было неожиданно. Началась
текущая дипломатическая работа, которая сочеталась со стремлением как можно
быстрее овладеть новым предметом, состоялись первые контакты с сотрудника-
ми американского посольства. В то время послом США в СССР был Лоуренс
Штейнгардт, деятельность которого не принесла заметной пользы развитию со-
ветско-американских отношений. После установления дипломатических отноше-
ний в 1933 году в Москве уже побывало два посла. Первым был Уильям Буллит,
который приезжал в страну еще в 1919 году и встречался с В.И. Лениным. Вто-
рым послом был Джозеф Дэвис, с которым Громыко встретился впоследствии
уже в Вашингтоне.
Как дипломат и политик А.А. Громыко формировался в эпоху И.В. Сталина
и В.М. Молотова. В силу занимаемых должностей он был в поле их зрения, поль-
зовался доверием, доказывал свое политическое чутье, аналитические способно-
сти. Спустя несколько месяцев после начала работы в НКИД, И.В. Сталин лично
принял Громыко в Кремле и утвердил его назначение советником Посольства
СССР в США. В ходе встречи Сталин дал совет, который несколько озадачил
Громыко: «А почему бы Вам временами не захаживать в американские церкви,
соборы и не слушать проповеди церковных пастырей? Они ведь говорят четко на
чистом английском языке. И дикция у них хорошая. Ведь недаром многие рус-
ские революционеры, находясь за рубежом, прибегали к такому методу для со-
вершенствования знаний иностранного языка»2. Это был единственный случай,
когда советский дипломат не выполнил указание Сталина.
Первый путь Громыко в Америку лежал через Румынию, Болгарию и Юго-
славию и от Генуи на океанском лайнере до Америки. Громыко сопровождали
его супруга Лидия Дмитриевна и дети – 7-летний Анатолий и 2-летняя Эмилия.
На этом же лайнере в Америку возвращался посол в США К.А. Уманский, рабо-
той которого советское руководство уже было не вполне довольно. Когда Гро-
мыко начал свою работу в Посольстве ему было 30, в то же время студент Джон
Кеннеди изучал в Гарварде юриспруденцию, ему было 22, а на другом конце
Америки в Голливуде восходила звезда киноактера Рональда Рейгана, он только
что снялся в фильме «Адская кухня». С этими будущими политическими деяте-
лями ему придется еще не раз повстречаться.
В качестве второго лица Посольства он проработал недолго. На смену Уман-
скому после нападения гитлеровской Германии на СССР Послом был назначен
М.М. Литвинов, получивший широкую международную известность своей рабо-
той в Лиге Наций. При Литвинове Громыко проработал два года.
В США А.А. Громыко всего проработал 8 лет, из них в качестве Посла СССР
в 1943–1948 гг. и одновременно Посланником СССР в Республике Куба. В его
дипломатической деятельности были многочисленные встречи с высокопостав-
ленными лицами Америки (Президент США Ф. Рузвельт, военно-морской ми-
нистр Джордж Форрестол, военно-морской министр Генри Стимсон, госсекре-
тарь Кордэлл Хэлл, заместитель госсекретаря Сэмнер Уэльс, начальник штаба
США Джордж Маршалл; крупными предпринимателями, такими как, например,
Нельсон Рокфеллер; деятелями науки, культуры и искусства – ученый-экономист
Келвин Джон Ланкастер, Чарли Чаплин, Поль Робсон, кинорежиссер Орсон Уэллс).
У Громыко сложились доверительные отношения с Ф. Рузвельтом, Генри Гоп-
кинсом, Кордэллом Хэллом.
Работая в Посольстве СССР в Вашингтоне А.А. Громыко был непосредствен-
но причастен к формированию характера взаимоотношений с этой страной. Од-
ной из задач советской дипломатии и, прежде всего, дипломатов, работающих
в США, была деятельность по содействию открытию второго фронта.
В конце 1941 года в связи с массированным наступлением фашистских войск
на территории СССР и провалом немецко-фашистского плана окружения и взятия
Москвы и первыми важными победами Красной Армии в США первые тревож-
ные настроения сменились на более оптимистичные. В этот период при участии
А.А. Громыко разрабатывалась Вашингтонская декларация. По предложению со-
ветской стороны во вступительную часть было внесено предложение о том, что
полная победа над врагом «необходима для защиты жизни, свободы, независи-
мости и религиозной свободы и для сохранения человеческих прав и справедли-
вости во всех странах»3. Декларация была подписана 1 января 1941 года в Ва-
шингтоне представителями 26 государств и вошла в историю как Декларация
Объединенных наций4. Так впервые появился термин – Объединенные нации.
По логике исторических событий союзниками СССР вместе с Англией стали
и США, поэтому в годы войны исключительно важным участком внешнеполи-
тической деятельности СССР стало налаживание, а затем развитие союзнических
связей с США.
Активный обмен посланиями между руководителями СССР и США было но-
вым явлением для советского посольства. По данным издания «Переписка Пред-
седателя Совета министров СССР с президентами США и премьер-министрами
Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» за годы
войны состоялся обмен 423 посланиями секретного характера5. Как правило при
получении письма от Сталина в адрес Рузвельта в советское посольство в Ва-
шингтоне на 16-й стрит приезжал военный помощник Президента Эдвин Уотсон,
чтобы лично забрать письмо и доставить его непосредственно Президенту. Все
вопросы двусторонних взаимоотношений носили чрезвычайно важное значение
и решались архисрочно.
Следует отметить, что темами бесед и переговоров в военное время неизмен-
но становились вопросы укрепления союзнических отношений, сотрудничества
СССР и США. В очередной раз это было подчеркнуто новым Послом СССР в США
А.А. Громыко при вручении им верительных грамот Президенту Рузвельту. В от-
вет на это Рузвельт заявил, что считает развитие дружественных советско-аме-
риканских отношений делом абсолютно необходимым и соответствующим инте-
ресам народов обеих стран6.
Помимо общих интересов СССР и США в борьбе против фашизма обсужда-
лись и вопросы архитектуры будущего мира с основной идеей создания эффек-
тивной международной организации, призванной выступить гарантом мира.
Период Второй мировой войны, несмотря на политические разногласия и раз-
личную степень взаимопонимания между СССР и США, можно отнести к конст-
руктивным этапам сотрудничества, основанного на решении общемировой про-
блемы – освобождение мира от фашизма, обеспечение гарантий будущего мира.
В период войны у посла А.А. Громыко происходили достаточно часто встречи
с высокопоставленными лицами США, в частности с Гарри Гопкинсом, которого
неофициально называли «заместителем президента», «главным советником по во-
просам национальной безопасности», с Гарри Декстером Уайтом – первым замес-
тителем министра финансов, Генри Уоллесом – вице-президентом США. В ходе
этих встреч шел интенсивный обмен мнениями об отношениях СССР и США.
По воспоминаниям А.А. Громыко, его высокопоставленные собеседники выра-
жали уверенность в победе Советского Союза, признавая силу и мощь этой стра-
ны, и более того, подчеркивали взаимопонимание между американским и совет-
ским народами как основу для дружественных отношений между СССР и США.
К сожалению эта политическая философия недолго находила поддержку у пра-
вящей элиты Америки и уже через три–четыре года произошло резкое изменение
политики США после выборов президента в 1944 году.
Ближе к концу войны Громыко вручал советские награды американским во-
енным высокого ранга. Среди них был и генерал Джордж Маршалл, награжден-
ный орденом Суворова I степени. В своей беседе с Громыко Маршалл, будучи
скупым на комплименты человеком, счел возможным назвать советскую армию
непобедимой. Спустя небольшой период времени этот же политический деятель
стал апологетом «холодной войны» и инициатором создания НАТО. По словам
Громыко, дипломатический фрак (Госсекретарь в 1947–1949 гг.) и военный мун-
дир слились воедино.
У Посла СССР в США были многочисленные дипломатические встречи, к нему
обращались и с необычными просьбами. Например, Т. Ламонт – глава банкир-
ского дома Морганов, обратился за помощью к СССР поддержать республиканца
Томаса Дьюи на предстоящих выборах Президента США. Своеобразно склады-
вались отношения с представителями русской эмиграции. Громыко категорично
отказал во встрече Керенскому, произошла случайная встреча с Даном (Гурви-
чем) – лидером меньшевиков. О некоторых из них он вспоминает достаточно
подробно, проявляя при этом свою особенную черту – давать личностям емкую
и краткую характеристику. Его воспоминания могут служить своего рода учеб-
ником для дипломатов по составлению политических портретов.
А.А. Громыко как Посол СССР в США был самым тесным образом связан
с переговорными процессами по открытию союзниками второго фронта, о репа-
рациях СССР и судьбе Германии после войны, о создании Международной орга-
низации безопасности.
С 21 августа по 7 октября 1944 года в Думбартон-Оксе проходила конферен-
ция, на которой обсуждались вопросы формата деятельности и структуры новой
организации безопасности. Было согласовано около 90 % того, что касалось соз-
дания ООН. Основной принципиальный вопрос – порядок принятия решения Сове-
том Безопасности. СССР выступал и настоял на принятии положения, что решения принимаются только единогласно всеми постоянными членами Совета Безопас-
ности («право вето»). Позиция США и Великобритании – голос замешанного
в споре государства не учитывать, что явно грозило принципу суверенного ра-
венства государств. Вопрос окончательно был решен на Крымской конференции
4–11 февраля 1945 года.
Основное значение конференции в Ялте заключалось в решении довести
до конца разгром фашизма, содействовать созыву конференции Объединенных
наций для создания Международной организации по поддержанию мира; устано-
вить в новой международной организации принцип единогласия членов Совета
Безопасности; создать в Германии 3 зоны держав-участниц, а также Франции. Рас-
сматривалась ситуация на Дальнем Востоке.
В своих воспоминаниях об этой конференции Громыко особое внимание уде-
лял анализу принятия решений Сталиным. К Громыко Сталин обратился с во-
просом: «На какие слои общества опирается Рузвельт внутри страны?» Во время
обсуждения вопроса о репарациях СССР Сталин уточнил у Громыко: «Как все-
таки понять Рузвельта, он действительно не разделяет позиции Черчилля или это
тактика?». Громыко: «Разница между ними есть, но настораживает то, что прези-
дент уж очень корректен в отношении премьер-министра Англии. А ведь он с со-
блюдением той же корректности мог бы и поднажать на Черчилля, чего, однако,
не делал. Едва ли это случайно»7. Сталин в общем-то согласился.
Потсдамская конференция проходила с 17 июля по 2 августа 1945 года в со-
ветской зоне оккупации во дворце Цецилиенхоф. Громыко отмечал, что перего-
воры отличались какой-то наэлектризованностью, когда все присутствовавшие
осознавали, что они должны вершить суд над государством-агрессором.
Громыко в своих «Воспоминаниях» ярко описал лидеров трех держав, их эмо-
циональное состояние: «Вот сидит Трумэн. Он мобилизовал все свое самообла-
дание, чтобы не выдать волнения. Почти все основные высказывания у него
заготовлены, и он зачитывает тексты. При обсуждении вопросов он допускает
высказывания и без бумажки, но, как правило, краткие. Порой кажется, что он
вот-вот улыбнется. Но это только кажется».
«Черчилль. … Заявления он делает в общем-то краткие. Очень любит растя-
гивать отдельные слова. Делает это явно нарочито. …Почти никогда он не поль-
зуется заготовленным текстом. Впрочем, говорят, что некоторые свои заявления
он любит заучивать наизусть…»8. «Эттли. (прим.: премьер-министр Великобрита-
нии после Черчилля) …употребляет тот же политический язык, что и Черчилль. Про-
гнозы нашей делегации подтверждаются: все считали, что если лейбористы придут
к власти, то политика Англии останется, по существу, той же, которую проводило
и правительство консерваторов». «…Сталин. Он ведет себя спокойно и ровно»9.
Позиция Сталина по ядерному оружию стала основой для последующей сис-
темы международной безопасности.
Конференция в Сан-Франциско завершилась подписанием Устава ООН – уни-
версального международного договора, в котором объединенные нации провоз-
гласили в качестве основной цели «Избавить грядущие поколения от бедствий
войны». За СССР подпись под документом поставил А.А. Громыко.
Подписание состоялось 26 июня 1945 года, Устав вступил в силу 24 октября
1945 года, который считается днем рождения ООН. «Один из самых незабываемых
дней в моей жизни», – пишет об этом событии А.А. Громыко10. «Сейчас ни один трезвый политик не станет оспаривать того, что если бы союзники вместе с дру-
гими государствами сразу же после великой Победы не создали ООН, то, скорее
всего, ее вообще бы не создали»11.
Значение этого события невозможно переоценить, несмотря на всевозможные
сомнения, связанные с ролью этой международной организации в современном
мире. ООН служила и служит основой для мира и взаимопонимания между госу-
дарствами, стоит на страже международного правопорядка.
Все, что касалось решения вопросов нового миропорядка, происходило впер-
вые. Трюгве Ли был первым Генсеком ООН. Громыко был первым Постпредом
СССР в ООН.
Несколько слов стоит сказать об этих персонах в их новом качестве.
Трюгве Ли – норвежский политический деятель, дипломат и юрист. Весной
1954 года вернулся в Осло и стал министром иностранных дел в правительстве
Герхардсена. СССР поддержал его кандидатуру, надеясь на его порядочность,
которой, по словам Громыко, хватило на короткое время. Все документы, справ-
ки, предложения, оседавшие на столе Ли проходили через американское сито.
Трюгве Ли не отличался сильным характером. Его заряд неодобрения, гнева сей-
час же уступал место умиротворению, блаженному настроению. При встречах
всегда заверял в добрых чувствах к СССР, подчеркивал великие заслуги Красной
Армии, особенно в освобождении севера Америки.
Деятельность Громыко в качестве Представителя СССР при ООН была полно-
стью подчинена обещанию, которое он дал самому себе: «Решительно бороться
за то, чтобы никогда больше не разразилась мировая война»12. В немалой степени
благодаря верности этому принципу Громыко снискал себе имя «Мистер Нет».
В 1946–1948 годах А.А. Громыко был Постпредом при ООН и одновременно за-
местителем министра иностранных дел СССР. В августе 1948 года он вернулся
в Москву.
В середине 1952 года Сталин перевел Громыко в Великобританию. Как и в пер-
вый раз он вызвал Громыко к себе в кабинет. Как обычно при разговоре, он рас-
хаживал по кабинету. Основная его директива прозвучала так: «Нам нужны люди,
которые могли бы улавливать ее (изощренной английской дипломатии) ходы»13.
Верительные грамоты Громыко вручал Елизавете II, хотя это было до ее коронации.
В связи с этим назначением Громыко вспоминает свою встречу с королем Геор-
гом IV во время обеда в честь делегаций на первой сессии Генассамблеи ООН
в Лондоне в начале 1946 года. Король сам предложить составить беседу и особо под-
черкнул, что главное – это взаимное желание развивать отношения между странами.
Из Лондона в Москву Громыко был отозван в 1953 году. «Холодная война»
была в разгаре. В связи с продолжительным периодом деятельности Громыко
при Сталине возникал впоследствии вопрос о возможности Громыко стать жерт-
вой сталинских репрессий.
Королева адресовала письмо Президиуму Верховного Совета СССР. В письме
Ее величества в частности говорится: «Мы полагаем, что отдадим должное гос-
подину Громыко, заверив Вас, что его речи и поведение в период его пребывания
при нашем Дворе были таковы, что заслужили наше полное одобрение и уважение
и были всецело направлены на поддержание и улучшение отношений дружбы,
которые счастливо существуют между Нашим Королевством и СССР, и чему мы
придаем самое большое значение»14.
Основной задачей советской внешней политики на долгие годы стало сдержи-
вание гонки вооружений, смягчение международной напряженности, поддержка
национально-освободительных движений. Еще в 1946 году СССР выступил с ини-
циативой о принятии Генеральной Ассамблеей решения о принципах всеобщего
разоружения. Это стало важным вектором внешней политики страны. Громыко
подписывал все основные международные договоры, ставшие источниками пра-
ва международной безопасности.
Самым сложным моментом в переговорах по подписанию Договора о запре-
щении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве
и под водой было согласование положения о праве сторон выйти из договора.
Переговоры проходили в особняке МИД СССР на улице Льва Толстого. От США
присутствовал заместитель Госсекретаря Гарриман, от Великобритании – министр
науки лорд Хейлшем. Позиция СССР, предусматривавшая возможность выхода
из договора только в связи с угрозой высшим интересам страны, оказалось, вы-
ходила за рамки инструкций Гарримана. Громыко предложил ему сделать звонок
Президенту США. Кеннеди сразу дал указание принять советское предложение.
Так, благодаря отношению Кеннеди к СССР, авторитету дипломата удалось из-
бежать длительной переписки и сразу же парафировать договор.
Говоря о жизненном пути А.А. Громыко нельзя не упомянуть и его научную
деятельность. Работая в США и Великобритании, он продолжал сбор научных
материалов, а по возвращении в Москву опубликовал результаты своих исследо-
ваний в целой серии книг. В частности, под псевдонимом Г. Андреев вышла его
книга «Экспорт американского капитала. Из истории экспорта капитала США
как орудия экономической и политической экспансии».
Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР о награждении Гро-
мыко А.А. орденом Ленина и второй золотой медалью «Серп и Молот», который
не подлежал опубликованию, на Родине Героя был сооружен бюст.
Громыко проработал при шести Генеральных Секретарях ЦК КПСС ровно
50 лет – с 1939 по 1989 годы.
«Люди живут во времени. Великие исторические события происходят тоже
во времени. Отделить одних от других невозможно»15. Эти слова самого Громыко
несомненно применимы и к его деятельности. С его именем связана целая эпоха:
неоднозначная и противоречивая, яркая и сложная, прогрессивная и трагичная
одновременно. Но, несомненно одно, что этот государственный деятель служил
бескомпромиссно своей стране и снискал высокую оценку своей деятельности
не только со стороны руководства страны, но и фактически от своих оппонентов.
Примечания
1Громыко А.А. Памятное. М.: Изд-во политической литературы, 1990. Кн. 1. С. 19.
2 Там же. С. 82.
3 Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. М., 1946. Т. 1. С. 194.
4 Дипломатический словарь: в 3 т. М.: Наука, 1984. Т. 1. С. 173.
5 Переписка Председателя Совета министров СССР с президентами США и премьер-министрами
Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: в 2 т. М.: Политиздат, 1986.
6 Громыко А.А. Указ. соч. Кн. 1. С. 101.
7 Там же. С. 229.
8 Там же. С. 282.
9 Громыко А.А. Указ. соч. Кн. 1. С. 283.
10 Там же. С. 338.
11 Там же. С. 339.
12 Там же. С. 341.
13 Там же. С. 391.
14 Материалы выставки Архива внешней политики МИД РФ, посвященной 100-летию А.А. Громыко //
Представительство МИД РФ в г. Йошкар-Оле. Л. 43.
15 Громыко А.А. Указ. соч. Кн. 2. С. 552.
Перевод с английского
Копия
ЕЛИЗАВЕТА ВТОРАЯ.
МИЛОСТЬЮ БОЖЬЮ КОРОЛЕВА СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА
ВЕЛИКОБРИТАНИИ И СЕВЕРНОЙ ИРЛАНДИИ И ДРУГИХ ЕЕ СТРАН
И ТЕРРИТОРИЙ, ГЛАВА СОДРУЖЕСТВА, ЗАЩИТНИЦА ВЕРЫ и пр. и пр. и пр.
Президиуму Верховного Совета
Союза Советских Социалистических Республик
Шлет свое приветствие!
Наши Добрые Друзья!
Мы получили из рук господина Якова Александровича Малика письмо, кото-
рое Вы адресовали нам в тринадцатый день апреля текущего года и в котором Вы
уведомили Нас о том, что, нуждаясь в ином месте и услугах господина Андрея
Андреевича Громыко, Вы сочли возможным отозвать его с поста Чрезвычайного
и Полномочного Посла при Нашем Дворе.
Мы полагаем, что отдадим должное господину Громыко, заверив Вас, что его
речи и поведение в период его пребывания при Нашем дворе были таковы, что
заслужили Наше полное одобрение и уважение и были всецело и ревностно на-
правлены на поддержание и улучшение отношений дружбы, которые счастливо
существуют между Нашим Коро-левством и Союзом Советских Социалистиче-
ских Республик, и чему мы придем самое большое значение.
Дана при Нашем Дворе Сент-Джеймса в Шестой День Июля в Год Нашего Гос-
подства Тысяча Девятьсот Пятьдесят Третий, во Второй Год Нашего Царствования.
Ваш Добрый Друг
(подпись) Королева Елизавета.
Перевел: Цасев
[name_en] => "THE STATE, THE FATHERLAND IS ALL OF US" (MATERIALS TO THE 100TH ANNIVERSARY OF THE BIRTH DAY OF A. A. GROMYKO)
[annotation_en] => The title of the article was the words of the outstanding figure of the Soviet era – diplomat A. A. Gromyko, whose contribution to the development of foreign policy relations of the USSR is difficult to overestimate. This year he would have turned 100 years old. This anniversary is a great opportunity to recall the main milestones of the life of this remarkable man who laid the foundations of the "Khrushchev thaw" of the 1960s. The article is based on the memoirs of the diplomat, published in Russia in 1990. Andrey Andreyevich Gromyko was born on July 18, 1909 in Belarus in the village of Starye Gromyki, of Gomel region, in the family of Andrey Matveyevich Gromyko, a soldier of the Russian-Japanese and First World Wars. Mother Olga Evgenievna was born in the family of a poor peasant in the village of Zhelezniki, attended school only 2-3 years, but later, despite the difficult life, she liked to read. Mother instructed Andrey: "You like books, and teachers praise you. Probably, you need to study ... Maybe you will make your way in life"1. His mother’s words came true. A simple village boy showed an early desire for knowledge, among peers he stood out with concentration, perseverance and purposefulness. After the end of the seven-year cycle, Andrey Gromyko studied at the vocational school in Gomel, where he was Secretary of the Komsomol cell, then studied at the technical school in Borisov. In 1931, a student Gromyko joined the party and was soon elected Secretary of the Communist party cell.
[text_en] => The title of the article was the words of the outstanding figure of the Soviet era – diplomat A. A. Gromyko, whose contribution to the development of foreign policy relations of the USSR is difficult to overestimate. This year he would have turned 100 years old. This anniversary is a great opportunity to recall the main milestones of the life of this remarkable man who laid the foundations of the "Khrushchev thaw" of the 1960s. The article is based on the memoirs of the diplomat, published in Russia in 1990. Andrey Andreyevich Gromyko was born on July 18, 1909 in Belarus in the village of Starye Gromyki, of Gomel region, in the family of Andrey Matveyevich Gromyko, a soldier of the Russian-Japanese and First World Wars. Mother Olga Evgenievna was born in the family of a poor peasant in the village of Zhelezniki, attended school only 2-3 years, but later, despite the difficult life, she liked to read. Mother instructed Andrey: "You like books, and teachers praise you. Probably, you need to study ... Maybe you will make your way in life"1. His mother’s words came true. A simple village boy showed an early desire for knowledge, among peers he stood out with concentration, perseverance and purposefulness. After the end of the seven-year cycle, Andrey Gromyko studied at the vocational school in Gomel, where he was Secretary of the Komsomol cell, then studied at the technical school in Borisov. In 1931, a student Gromyko joined the party and was soon elected Secretary of the Communist party cell.
[udk] =>
[order] => 13
[filepdf_ru] => 57_ru.pdf
[filepdf_en] => 57_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => ПУБЛИКАЦИЯ МАТЕРИАЛОВ
[section_en] => PUBLICATION OF MATERIALS
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Лариса Витальевна Полушина
[author_en] => Larisa V. Polushina
)

)

[13] => Array
(
[id_section] => 4
[id] => 58
[id_journal] => 3
[name_ru] => КНИГИ ОТЗЫВОВ АМЕРИКАНСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ВЫСТАВКИ В МОСКВЕ 1959 ГОДА
[annotation_ru] => Американская национальная выставка 1959 г. в Москве, также известная как
«выставка в Сокольниках» – по месту проведения, стала одним из наиболее яр-
ких событий «хрущевской оттепели» и всей эпохи «холодной войны». Проведение
этой выставки стало возможным благодаря советско-американскому договору
о культурном сотрудничестве 1958 г., который предусматривал обмен экспози-
циями на паритетных условиях.
Первой 29 июня 1959 г. в здании «Колизей» на Коламбус-Сѐркл в Нью-Йорке
открылась выставка «Достижения СССР в области науки, техники и культуры».
В канун первого международного визита Н.С. Хрущева в США для советского ру-
ководства было крайне важно сформировать в американском обществе образ Со-
ветского Союза как стремительно развивающегося государства, преодолевающего
техническую отсталость от Запада и бросающего вызов американскому лидерст-
ву. Поэтому акцент был сделан на демонстрацию достижений СССР в развитии
науки и техники. Поскольку речь шла о крайне дорогостоящих объектах, иногда
существовавших в единственном экземпляре, то многие экспонаты были моде-
лями и макетами реальных изделий – спутников, ракет, атомохода, синхрофазо-
трона.
[text_ru] => Американская национальная выставка 1959 г. в Москве, также известная как
«выставка в Сокольниках» – по месту проведения, стала одним из наиболее яр-
ких событий «хрущевской оттепели» и всей эпохи «холодной войны». Проведение
этой выставки стало возможным благодаря советско-американскому договору
о культурном сотрудничестве 1958 г., который предусматривал обмен экспози-
циями на паритетных условиях.
Первой 29 июня 1959 г. в здании «Колизей» на Коламбус-Сѐркл в Нью-Йорке
открылась выставка «Достижения СССР в области науки, техники и культуры».
В канун первого международного визита Н.С. Хрущева в США для советского ру-
ководства было крайне важно сформировать в американском обществе образ Со-
ветского Союза как стремительно развивающегося государства, преодолевающего
техническую отсталость от Запада и бросающего вызов американскому лидерст-
ву. Поэтому акцент был сделан на демонстрацию достижений СССР в развитии
науки и техники. Поскольку речь шла о крайне дорогостоящих объектах, иногда
существовавших в единственном экземпляре, то многие экспонаты были моде-
лями и макетами реальных изделий – спутников, ракет, атомохода, синхрофазо-
трона. Реальных образцов техники и промышленных товаров было не так много:
несколько новейших станков, цветное телевидение, применяемое в хирургии,
стереоприемники, легковые автомобили, тракторы и сельскохозяйственные маши-
ны. Легкая промышленность была представлена советской одеждой, модами, мехами
и образцами продовольственных товаров1. Оформлением экспозиции в Нью-
Йорке занимался опытнейший советский дизайнер Константин Рождественский.
Организацией Американской национальной выставки в Москве занималось
Информационное агентство США (USIA) и Департамент торговли. В отличие от
своих советских коллег (и конкурентов) ключевой темой экспозиции они сделали
повседневную жизнь в Соединенных Штатах. Выставка должна была показать
привычность американцев к научно-техническим достижениям и культурным но-
вациям, массовость и доступность товаров, считающихся в СССР предметами
роскоши. На фоне, в общем-то, небогатой жизни большинства советских людей
того времени, разрыв в уровне благосостояния населения между СССР и США
был не просто очевиден – он буквально ошеломлял. Все это превращало экспо-
зицию в мощнейший инструмент идеологического и психологического воздейст-
вия, которое в наши дни принято именовать «мягкой мощью» (soft power).
Открывал выставку в Сокольниках вице-президент США Ричард Никсон,
в числе почетных гостей было высшее советское руководство во главе с Хру-
щевым. В историю советско-американского противостояния на идеологическом
и культурном фронте выставка в Сокольниках вошла благодаря скоротечному
и курьезному эпизоду вокруг беседы Хрущева и Никсона на «чудо-кухне» в пол-
номасштабном макете американского дома. Довольно сумбурный и эмоциональ-
ный обмен двух политиков репликами по поводу истинного масштаба достиже-
ний друг друга получил название «кухонных дебатов». Также существует версия
(ее автором является, видимо, личный переводчик Хрущева Виктор Суходрев),
что именно на Американской выставке в Сокольниках советский лидер впервые
обещал показать американцам загадочную «кузькину мать»2.
Официальная реакция руководства СССР на выставку для устроителей Аме-
риканской национальной выставки в Москве 1959 г. так и осталась закрытой, ес-
ли не считать выпадов Хрущева в адрес Америки во время «кухонных дебатов»
и серии критических комментариев в советской прессе. Основным же источни-
ком, из которого мы узнаем об опыте первого соприкосновения советских людей
с Америкой, остаются личные воспоминания и интервью посетителей выставки.
Будущий диссидент-»шестидесятник», а в 1959 г. – 18-летний посетитель Американ-
ской выставки в Сокольниках Владимир Садовников вспоминает: «Меня необык-
новенно поразил высокий уровень зарплат американских рабочих и дешевизна продовольственных товаров. Запомнилось: одной недели работы среднего аме-
риканского рабочего достаточно для того, чтобы прокормить семью из четырех
человек. В сравнении с нашей скудной жизнью американский уровень благосос-
тояния представлялся каким-то сказочным изобилием. С высоты последующего
житейского и исторического опыта совершенно очевидно, что американская вы-
ставка являлась блестяще проведенной идеологической акцией, которая умело
и сильно преувеличивала социальные достижения капиталистического Запада
и создавала достаточно одностороннее впечатление о нем. Но в контексте того
времени она мощно подпитала прозападно-оппозиционные настроения и во мно-
гом предопределила основной (прозападный) вектор последующего диссидентско-
го движения»3.
Одним из средств по изучению реакции советских граждан на Американскую
выставку были книги отзывов – традиционная и привычная форма обратной свя-
зи организаторов и посетителей массовых мероприятий. Книги представляли собой
обычные рабочие тетради (т.н. «амбарные книги»), закупленные на месте, в Мо-
скве. Эти книги сотрудники USIA, обслуживавшие выставку, разместили только
на второй неделе работы выставки, когда среди посетителей стало меньше поли-
тически ангажированных партийных функционеров, которые, как стало известно
устроителям, первыми получали билеты на мероприятие. Книги отзывов были
размещены при каждом «корпоративном» стенде, кроме того, «единая» книга от-
зывов также находилась на выходе с выставки. Там же стояла специальная ма-
шина для голосования («понравилась» или «не понравилась» выставка). Работа
с книгами отзывов являлась важной обязанностью американских русскоговоря-
щих гидов выставки в Сокольниках. Речь шла не только о своевременной замене
заполненных тетрадей новыми, но и о защите информации. Джон Р. Томас, автор
аналитического доклада по результатам работы американских гидов на выставке,
сообщал, что в конце каждого рабочего дня выставки сотрудники USIA изымали
из книг листы с отзывами. Это делалось для того, чтобы исключить возможность
их перлюстрации сотрудниками советских органов госбезопасности, и обеспе-
чить защиту лиц, которые в своих комментариях могли выступать с критикой
в адрес СССР и советского строя4. Помимо обычных записей, в книги отзывов
также вклеивались отдельные записки, которые тайком передавались гидам, или
даже обнаруживались в машине для голосования. Помимо записей на русском
языке, в книгах присутствую комментарии на английском, а также на языках со-
юзных республик СССР: украинском, латышском, грузинском и др.
По завершении работы выставки в начале сентября 1959 г. книги отзывов бы-
ли переданы специально сформированной группе переводчиков из аппарата
USIA. Над переводом работали многие из 75 гидов, занятых до того на обслужи-
вании выставки. Комментарии были также тщательно систематизированы и про-
анализированы. Согласно отчету USIA, позитивными можно считать более 65 %
отзывов (для сравнения: в «машину» в итоге было подано около 85 % положитель-
ных голосов). Чаще всего упоминались пять тем: это американские автомобили,
фотовыставка «Род человеческий», русскоговорящие гиды, цветное телевидение
и «Циркарама» – панорамный кинотеатр, где на семи экранах, расположенных
по кругу, демонстрировался диснеевский фильм «Путешествие на Запад» и про-
исходила дегустация «Пепси-колы». Критиковали в основном недостаточную
репрезентативность («мало промышленности», «мало науки» и т. п.), непонятное широким массам абстрактное искусство. Иногда вызывала недовольство непри-
вычная визуальная подача экспонатов. Люди также сетовали на слишком малый
срок работы выставки и трудности с получением билетов, которые отпускались
по квоте не более 50 тысяч в день, чего было явно недостаточно.
Организаторы выставки признавали, что около 2 тысяч письменных отзывов
и до 15 тысяч поданных голосов представляли собой лишь малый фрагмент ре-
акции советского населения, с учетом того, что выставку в течение 6 недель ее
работы посетило более 2,7 млн человек!
История открытия книг отзывов Американской национальной выставки в Со-
кольниках 1959 г. представляет собой цепочку случайностей и совпадений. В чис-
ле американцев, работавших над переводом книг отзывов выставки в Сокольни-
ках, был Михайло Елисавчич (Jelisavcic). Серб по происхождению, до принятия
американского гражданства в конце 1940-х гг. он был карьерным дипломатом
на службе югославского короля, а в годы Второй мировой войны – летчиком
Британских королевских ВВС в Северной Африке. В 1959 г. Елисавчич, владев-
ший русским языком, работал в Советском Союзе в качестве московского агента
компании «Американ Экспресс» и участвовал в организации и проведении вы-
ставки в Сокольниках. Каким-то образом четыре подлинные книги отзывов с вы-
ставки оказались в его семейном архиве. Не исключено, что после публикации
официального отчета Информационного агентства США с анализом результатов
выставки книги отзывов оказались попросту невостребованными американским
госаппаратом. Возможно также, что книги сочли утраченными еще в Москве. Так
или иначе, в государственных архивах США оригинальных книг отзывов с ком-
ментариями советских посетителей Американской национальной выставки в Со-
кольниках нет. По этой причине практически все исторические, культурологиче-
ские и социологические исследования, касающиеся той выставки и восприятия
США в советском обществе (здесь следует особо отметить работы британской
исследовательницы Сьюзан Рейд5) основываются на анализе доступных англий-
ских переводов комментариев.
Сын покойного Михайло Елисавчича – тоже Михайло (или Майкл) Елисав-
чич, до выхода на пенсию также работал переводчиком с русского языка в Госу-
дарственном департаменте США, в основном он имел дело с обменными програм-
мами для работников транспортной отрасли. От отца он унаследовал не только
обширный архив, но и любовь к русскому языку, культуре и истории. Заочно по-
знакомившись на одном из исторических форумов в Интернете, вот уже на про-
тяжении 8 лет мы состоим с ним в дружеской переписке и изредка обмениваемся
книгами и журналами, в основном по русской военной истории. Поэтому автор
статьи не был удивлен, когда Майкл Елисавчич пригласил его в гости в свой дом
в Вирджинии во время пребывания в США на стажировке по Программе Фул-
брайта. Совершенно случайно наш разговор коснулся истории его семьи, и, в
числе прочих документов, Майкл продемонстрировал четыре тетради, заполнен-
ные автографами тысяч советских посетителей выставки в Москве в 1959 году.
Подлинность этих книг не вызывала сомнений. В дальнейшем, уже в переписке мы
обсуждали важность открытия этого исторического источника и необходимость
его публикации, однако потребовалось почти два года, чтобы добиться согласия
Майкла Елисавчича на оцифровку книг. Весной 2009 г. автор получил от Майк-
ла электронные копии хорошего качества, снятые со всех четырех тетрадей.
Такие же копии Майкл планировал передать заинтересованным научно-исследо-
вательским структурам в Вашингтоне, в частности, Центру Вудро Вильсона и Ин-
ституту Гувера.
По счастливому стечению обстоятельств это небольшое открытие совпало
с 50-летием Американской национальной выставки в Москве 1959 г. 9 июля
2009 г. Посольство США при участии компании «ПепсиКо» и Московского цен-
тра Карнеги провело конференцию «В поисках общего языка: значение обмен-
ных программ для развития российско-американских отношений», посвященную
пятидесятилетней истории обменных программ со времен Американской вы-
ставки в Москве в 1959 году. Часть материалов из книг отзывов вошла в брошю-
ру, опубликованную Отделом культуры Посольства США в Российской Феде-
рации специально для этой конференции, и вышедшую с предисловием Посла
Соединенных Штатов Америки в России господина Джона Байерли. Ниже при-
водятся расшифрованные выдержки из книг отзывов. Разумеется, эта подборка
не может претендовать на пример объективного отражения реакции советских
посетителей на американскую экспозицию: она может лишь дать представление
о наиболее характерных настроениях комментаторов. Для воссоздания полной
картины потребуется максимально полная расшифровка комментариев (в ряде
случаев это сложно сделать, поскольку почерк не везде разборчив), их система-
тизация и анализ.
Синтаксис и орфография оригинала сохранены. Нумерация книг отражает хро-
нологическую последовательность их заполнения, что прослеживается по датам.
Нумерация страниц соответствует электронной версии копий книг отзывов
(формат pdf).
(книга 1, с. 10)
Нам, двум москвичкам было очень интересно побывать на вашей выставке,
где мы могли видеть объективное изображение американской жизни, т. к. тут
представлена как и хорошая, так и «плохая» с нашей точки зрения американская
действительность. Это особенно хорошо показано в павильоне «Род человече-
ский». Можно сказать о недостатках. Но главное – не в этом. Главное – эта
выставка поможет нам лучше понимать друг друга. Обслуживающий персонал
выставки очень приветливый и нам хочется пожелать им всем понять наш на-
род за время их пребывания в нашей Москве.
Передаем от нас большой привет американкам и молодым американцам.
Мир и дружба.
Long live the piece and friendship between American and Soviet peoples!!!
28/VII–59 год Лиля и Наташа Шувакины
(книга 1, с. 11)
Выставка оставляет большое впечатление. Особенно впечатляет труд аме-
риканских рабочих умеющих делать изумительные вещи. А вот искусство непо-
нятно, а отдельные скульптуры просто возмутительны. Вряд ли они нравятся
простым американцам… А вот автомобили сделаны здорово. Но простой и де-
шевой машины мы не увидели… А жаль.
28/VII Е. Корнев (книга 1, с. 12)
Выставка очень понравилась. Я очень много слышал о вашей стране плохого.
Но выставка показала другое. На вашу выставку невозможно достать билета,
особенно приезжему. Билеты свободно не продаются.
28/VII
Я ветеран второй мировой войны. Как хорошо воевали наши страны. Как хо-
чется чтобы мы так же хорошо начали дружить в мирном соревновании. От всей
души хочется верить, что выставки и контакты руководителей наших стран
в конце концов приведут наши страны к вечному миру и дружбе великих народов.
Американцы боритесь все за уничтожение войн навсегда.
Выставка хороша.
28.VII.59 г. В.С. Иванников
(книга 1, с. 15)
Теперь я вижу, как будут в Европе жить через 50 лет.
Поклонник Бени Гудмена6
(книга 1, с. 20)
Считаю ненормальным, хочу послушать объяснения, а фокстрот все забива-
ет по радио.
(книга 1, с. 30)
Выставка хорошая, и хотелось бы чтобы она была не последняя. Нам советским
людям есть чему у вас учиться. У нас конечно тоже будет много товаров широко-
го потребления и мы вас перегоним. Передайте привет американскому народу.
29.07.59
(книга 1, с. 31)
Выставка интересная. Хороши автомобили. Радиоэлектроника представлена
слабо. Жигулевское пиво лучше, чем пепси-кола. Интересны подвесные лодочные
моторы. Слабо представлена почему-то наука и изучение космоса, ведь мы счи-
таем вашу страну передовой (после нашей).
А вообще кончайте с атомными испытаниями, ведь их вред вы почувствуете
и на себе.
30.VII. 59 Б.
(книга 1, с. 31–32)
И это Америка? Страна Эдисона и других великих изобретателей? Какой-то
«ширпотреб» – кастрюли, тряпки, клозетная бумага... Это и есть американский
уровень жизни? Надо бы подняться выше этого клозетного уровня! Если верить
этой выставке, то понятно, почему американцы отстают со спутниками.
Но мне думается, что «уровень» этой выставки – клевета на талантливый
и трудолюбивый американский народ. Такая же неумная выдумка, как «неделя
порабощенных стран»7 или мелкая провокационная выходка г-на Никсона на Да-
ниловском рынке в Москве.
Надо полагать, что организаторы выставки допустили ошибку, которую ис-
правят на последующих выставках.
П. Корзинкин, Москва
(книга 1, с. 42)
Когда я приехал в Москву я первым делом посетил американскую выставку,
но мне не удалось взять билет, но благодаря своему спортивному мастерству
я перемахнул 1,5 метровый забор. И вот я в мире чудес. Все здесь хорошо и
удобно. Тут я понимаю, как нам нужна дружба. Я верю что американский на-
род не допустит войну. А СССР ни кому не навязывал войну. Я верю что я посе-
тю США мне хочется увидется с американскими рабочими. Желаю дальнейшей
дружбы США и СССР.
Матрос – Дудин
(книга 1, с. 48)
Когда осмотришь выставку США, то просто удивительно, как «великие лю-
ди мира сего» не понимают то, что ясно всем нам – простым людям: нужно
жить в дружбе и торговать, торговать, обмениваться всем лучшим в области
науки, техники, искусства.
Благо есть чем торговать и что показать и Вам и нам!
Гость из гор. Куйбышева
31.07.59 Инженер Д. Зинник
(книга 1, с. 70)
В павильоне «Род человеческий» прелестна фотография, где семья фермера
за ужином.
2/VIII Ю. Лебедев
У вас неполностью представлен «американский образ жизни». Взять хотя бы
отношение белых к неграм (чего у нас не увидите?!), далее трущобы Нью-Йорка так
хорошо описанные Вуди Клейном8. Мне очень понравились ваши автомобили! Же-
лаю вам дальнейшего процветания и успехов! Да здравствует мир между народами!
2/VIII–59 г. В. Харитонов
(книга 1, с. 96)
4/VIII–59
Выставка не плохая. Но очень интересно, что сами гиды не могут объяснить
вашей живописи. Когда мы спрашиваем, что художник хотел изобразить, они
не знают. Говорят, что люди до этого еще не доросли или не доучились, чтобы
понимать Ваше искусство.
Удивительно! Неужели можно изобретать и строить такие прекрасные
машины и не понимать ваших художников. Я согласна с товарищем, который
написал, что эти люди не совсем здравомыслящие.
(книга 1, с. 103)
Я рабочий железобетоного завода проживающий Рязанское шоссе д. 4 кв. 23.
Поситил выстовку. Мне очень понравилас Америка но мне все же не верит-
ся что они так живут. Когда я спросил у мириканца сигарету которая у нас стоит 2 копейки он отказал видно кисло уних с куривом и я сделал вывод если
уж курива нет у мириканца то и видно хлеба вволю не кушают.
(книга 1, записка вклеена на с. 118)
Посетив вашу выставку мы видим, что американский народ – свободолюби-
вый народ, добившийся хорошей жизни в своей стране. Американцы уничтожили
монопольно высокие цены на все необходимые товары. Мы поздравляем амери-
канцев с такими достижениями, и желаем видеть свою страну освобожденной
от диктатуры тупых и ограниченных людей. Только тогда мы сможем под-
няться до американского уровня, достигнуть такого же уровня культуры.
Остап Бендер
Киса Воробьянинов
(книга 2, с. 19)
Выставка колоссальная, но она во многом понятна для интеллектуального
человека, а не для пассивного и наивного русского.
Литовец
Ваши легковые автомобили – это просто прелесть, это мечта! Особенно
мне понравился автомобиль марки Шевроле – спортивный седан Импала.
Это оценка человека, который всю свою творческую и сознательную жизнь
посвятил автомобильному транспорту, человеку который слушает шум мотора
как мелодию Чайковского, человеку, который полюбил а/м [автомобиль – прим.
ред.] как близкую подругу сердца.
(книга 2, с. 22)
7 августа 1959 г.
Мне выставка понравилась. Самое большое впечатление оставляют сами
американцы: они очень просты, дружелюбны.
(книга 2, с. 25)
Мне очень понравились автомобили и чудо-кухня. Но не отражается жизнь
простых людей. Доступно ли им все это?
Привет глухонемым американцам.
7/08.59 г.
(книга 2, с. 32)
Лично меня больше всего пленили детские вещи. Это очень удобно и красиво.
Даже попыталась снять выкройку. Остальное тоже очень понравилось, но все,
почти все, было в виде фотографий в журнале «Америка». Постарайтесь, ува-
жаемые далекие друзья, с нами торговать. Это было бы замечательно.
Игнатычева
педагог и мать
(книга 2, с. 37)
Если бы я смог получить заграничный паспорт – я поехал бы на учебу в США.
Инженер-строитель
(книга 2, с. 42)
Американскому народу
Мне как ленинградцу было интересно осмотреть американскую выставку.
Я как будто вновь как на Эльбе встретился с трудолюбивым талантливым аме-
риканским народом. Нет места войне! Да здравствует мир на вечные времена
для народов всей Земли. Надо соединить американскую деловитость с больше-
вистским размахом и на поприще мирного соревнования добиться величайшей
богатой жизни для всех. Привет американскому народу. Да здравствует Разум
и Мир! Мир и мир. Жму вам руку. Конец.
8/VIII. 59 г. Д. Матвеев
(книга 2, с. 43)
Выставка хорошая. Дай Бог здоровья Президенту Эйзенхауэру!
(книга 2, с. 47–48)
Я бывший офицер гвардейского танкового полка, который во время войны
встретился на реке Эльбе, у г. Виттенберга с американскими войсками. Я был
приглашен в гости в одну воинскую часть, где смотрел своеобразную выставку
американского оружия. Сейчас я приехал из Ленинграда чтобы посмотреть вы-
ставку мирной продукции Америки. Мирные выставки гораздо лучше военных.
Хочется пожелать американскому народу, чтобы впредь на любых рубежах мы
встречались только с мирными намерениями. Как бывшему танкисту мне боль-
ше всего понравились автомобили. Иметь такую машину совсем не плохо, но вы
с нами не торгуете. Сейчас я работаю врачем и желаю всему народу Америки,
чтобы нам не пришлось вновь менять мирную профессию на военную.
(книга 2, с. 50)
Я – советский журналист, побывавший на вашей Национальной выставке,
потрясен очень вашими экспонатами. Особое впечатление произвели на меня
ваши автомобили, моды, картины, обувь и т. д. очень понравился мне ваш напи-
ток дружбы «Peps-cola». Набор джазовых инструментов – это просто шедевр.
Лучшего не может быть. Да, выставка очень интересна и замечательна. Хо-
чется выразить уверенность, что в будущем вы представите нам еще более
интересные экспонаты. Желаю вам всего хорошего в вашей жизни и работе.
С приветом, 8/VIII–59 г.
(книга 2, с. 52–53)
Мне желательно, чтобы у каждого предме[та] электрических кухонных при-
боров описывалось, что каждый из себя представляет, и для какой цели. А то
я предметы мечтал видеть – видел, но что и для чего некоторые предназначены –
без об’яснения к им, для меня остался вопрос.
9.8.59, цирк[орама] Чацкий Г.А.
(книга 2, с. 57)
Your country is our country in the future. I see your exhibition and I am very glad.
Thank you. Good bye.
9.VIII.59 г. Инженер
(книга 2, с. 60)
Соединенные Штаты – страна широкого спортивного рыболовства, между
тем этот отдел на выставке очень бедный. Нас интересуют лески различной
толщины и из различных материалов, – их нет. Нет и крючков, блесны большей
частью морского типа. Вовсе не видно спиннингов и проч.
9/VIII. 59 Л. Повицкий
(книга 2, с. 76–77)
Осмотрев сегодня выставку, я пришла к выводу, что товарищи гиды непра-
вильно отвечают на заданные вопросы. Задали вопрос. Сколько стоит пиджак,
который на нем одет. Он ответил 25 долларов, это 250 р. на наши деньги. А такой
пиджак у нас в СССР стоит не более 50–80 р. А на вопрос сколько стоит хороший
шерстяной костюм ответил 50 долл. Где же логика. Гиды называют цифры,
не думая о том, что мы разбираем что хорошее и что плохое. Чему какая должна
быть цена. Не надо пускать пыль в глаза. Если наши рабочие будут носить такие
костюмы, и жить в таких домах и пользоваться таким образом жизни, то от
нашей зарплаты останется не 1/3 как у американских рабочих, а 2/3 денег. В таких
костюмах которым цена 40 долларов у нас работают в поле, а не на выставке.
11/VIII–59 г.
(книга 2, с. 79)
Мое личное впечатление о выставке таково, что [вымарано: догоним Амери-
ку – прим. ред.] когда рак на горе свистнет.
11 августа Михаил Цвилев
ИДИОТ [приписано следующим комментатором – прим. Ред.]
(книга 2, с. 80)
Нашей молодежи очень нравится наша страна, где есть подлинная свобода.
В вашей стране все могут не только работать, но и прекрасно проводить свой
отдых. К прискорбию нашей молодежи мы можем работать, но у нас очень
мало развлечений. Танцы у нас в загоне. Нашей молодежи очень нравится ваш
танец rok and roll, но у нас еще не разрешенный танцевать. Вашей молодежи
можно позавидовать во всех отношениях.
Максимов И.М.
Прежде всего, меня возмутило впечатление от выставки, которое записал
Михаил Цвилев. Таких как он у нас единицы. Это одурманенный стиляга, на ко-
торого подействовало большинство ваших безделушек. Так что не судите по его
мнению. А вообще говоря выставка достаточно привлекательна. Есть кое-чему
поучиться и позаимствовать. Давно пора торговать. Предыдущий товарищ
оставил запись о том, что у нас якобы негде хорошо отдохнуть и у нас не раз-
решают танцевать rok and roll, но его почти никто и не хочет танцевать, так
как это напоминает дикость. А отдыхать у нас есть куда пойти и поехать.
11/VIII–59 г. Студент Сергей Кирпичников
Примечания
1 Правда, 29 июня 1959 г. Цит. по: Жирнов Е. «Нормальный человек не может изобразить женщину
в таком виде!» // Власть. № 31(584) от 09.08.2004 (http://www.kommersant.ru/doc-rss.aspx?DocsID=495875).
2 Любопытно, что сам В. Суходрев при посещении выставки Н. С. Хрущевым не присутствовал.
См.: Суходрев В. Не все золото, что молчит (http://www.peoples.ru/state/citizen/suhodrev/).
3 Садовников В. Записки шестидесятника. От мордовских лагерей до расстрела Белого дома
(http://www.hrono.info/statii/2004/sad01.html).
4 John R. Thomas. Report on Service with the American Exhibition in Moscow. March 15, 1960.
California: The Rand Corporation. P. 17 (http://www.rand.org/pubs/papers/2008/P1859.pdf).
5 См. напр.: Susan E. Reid Who Will Beat Whom?: Soviet Popular Reception of the American National Exhibition
in Moscow, 1959 // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. V. 9. N. 4. Fall 2008. P. 855–904.
6 Бенни Гудмен (полное имя Бенджамин Дэвид Гудмен, англ. Benjamin David Goodman, 1909–1986) –
американский джазовый музыкант (кларнетист), композитор и дирижер, при жизни названный «Ко-
ролем свинга», в 1950-х гг. – один из кумиров советских «стиляг».
7 «Неделя порабощенных народов» – комплекс мероприятий, с 1953 г. ежегодно проводящихся в США
в третью неделю июля с целью привлечения общественного внимания к проблемам «порабощенных
народов, находящихся под контролем коммунистических режимов». В июле 1959 г. в канун открытия
Американской выставки в Москве эти мероприятия приобрели официальный статус после принятия
соответствующей резолюции Конгресса и одобрения президента США Д. Эйзенхауэра.
8 Возможно, имеется в виду нашумевшая книга американского фотохудожника Уильяма Кляйна
(William Klein) «Нью-Йорк» (1956) – фоторепортаж с городских улиц, изобилующий шокирующими
и агрессивными сценами. Неоднократно изданный за пределами США и получивший немало про-
фессиональных наград, фотоальбом так и не был опубликован в самих Соединенных Штатах.
[name_en] => BOOKS OF COMMENTS OF THE AMERICAN NATIONAL EXHIBITION IN MOSCOW 1959
[annotation_en] => The American national exhibition in Moscow in 1959, also known as the Sokolniki exhibition, was one of the most striking events of the “Khrushchev thaw” and of the entire era of the Cold War. This exhibition was made possible thanks to the Soviet-American agreement on cultural cooperation of 1958, which provided for the exchange of expositions on parity terms. On June 29, 1959, the exhibition "Achievements of the USSR in the field of science, technology and culture" was opened in the Coliseum building on Columbus-Circle in New York. Before the first international visit of N. S. Khrushchev in the United States, for the Soviet leadership was extremely important to form in the American society the image of the Soviet Union as a rapidly developing state, overcoming the technical backwardness from the West and challenging American leadership. Therefore, emphasis was placed on demonstrating the achievements of the USSR in the development of science and technology. Since it was about extremely expensive objects, sometimes existing in a single copy, many of the exhibits were models and models of real products - satellites, rockets, nuclear-powered ships, synchrophasotron.
[text_en] => The American national exhibition in Moscow in 1959, also known as the Sokolniki exhibition, was one of the most striking events of the “Khrushchev thaw” and of the entire era of the Cold War. This exhibition was made possible thanks to the Soviet-American agreement on cultural cooperation of 1958, which provided for the exchange of expositions on parity terms. On June 29, 1959, the exhibition "Achievements of the USSR in the field of science, technology and culture" was opened in the Coliseum building on Columbus-Circle in New York. Before the first international visit of N. S. Khrushchev in the United States, for the Soviet leadership was extremely important to form in the American society the image of the Soviet Union as a rapidly developing state, overcoming the technical backwardness from the West and challenging American leadership. Therefore, emphasis was placed on demonstrating the achievements of the USSR in the development of science and technology. Since it was about extremely expensive objects, sometimes existing in a single copy, many of the exhibits were models and models of real products - satellites, rockets, nuclear-powered ships, synchrophasotron.
[udk] =>
[order] => 14
[filepdf_ru] => 58_ru.pdf
[filepdf_en] => 58_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => ПУБЛИКАЦИЯ МАТЕРИАЛОВ
[section_en] => PUBLICATION OF MATERIALS
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Алексей Евгеньевич Фоминых
[author_en] => Aleksey E. Fominykh
)

)

[14] => Array
(
[id_section] => 4
[id] => 59
[id_journal] => 3
[name_ru] => НЕКОТОРЫЕ АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ О ПОЗИЦИИ СССР НАКАНУНЕ И НАЧАЛЬНОМ ЭТАПЕ КОРЕЙСКОЙ ВОЙНЫ 1950–1953 ГГ.
[annotation_ru] => 25 июня 2010 года мировая общественность будет отмечать шестидесятилетие
со дня начала корейской войны 1950–1953 гг. – первого вооруженного конфликта
периода «холодной войны».
Хотя исследователи называют корейскую войну как «самую известную из всех
засекреченных войн», работы А.В. Воронцова, Б. Славинского, А.В. Торкунова,
А.С. Орлова, И.М. Попова и других авторов свидетельствуют о том, что история
корейской войны до сих пор вызывает среди российских и зарубежных ученых
острые дискуссии, а разброс мнений и оценок, порой противоречащих друг дру-
гу, необычайно широк1.
Важным фактором, поддерживающим научный интерес к исследованию ко-
рейской войны, стала возможность для ученых ознакомиться с ранее неизвест-
ными источниками из российских архивов, доступ к которым был закрыт или
резко ограничен с начала конфликта. Окончание «холодной войны» и распад Со-
ветского Союза способствовали тому, что в 1990-е годы часть архивных мате-
риалов, связанных с драматическими событиями на Корейском полуострове, бы-
ла рассекречена и открыта для исследователей.
[text_ru] => 25 июня 2010 года мировая общественность будет отмечать шестидесятилетие
со дня начала корейской войны 1950–1953 гг. – первого вооруженного конфликта
периода «холодной войны».
Хотя исследователи называют корейскую войну как «самую известную из всех
засекреченных войн», работы А.В. Воронцова, Б. Славинского, А.В. Торкунова,
А.С. Орлова, И.М. Попова и других авторов свидетельствуют о том, что история
корейской войны до сих пор вызывает среди российских и зарубежных ученых
острые дискуссии, а разброс мнений и оценок, порой противоречащих друг дру-
гу, необычайно широк1.
Важным фактором, поддерживающим научный интерес к исследованию ко-
рейской войны, стала возможность для ученых ознакомиться с ранее неизвест-
ными источниками из российских архивов, доступ к которым был закрыт или
резко ограничен с начала конфликта. Окончание «холодной войны» и распад Со-
ветского Союза способствовали тому, что в 1990-е годы часть архивных мате-
риалов, связанных с драматическими событиями на Корейском полуострове, бы-
ла рассекречена и открыта для исследователей.
Документы по Корейской войне 1950–1953 гг. находятся в нескольких рос-
сийских архивах. Это – Архив внешней политики России (АВПР), Архив Прези-
дента РФ (АП РФ), Российский государственный архив социально-политической
истории (РГАСПИ), Центральный архив Министерства обороны Российской Фе-
дерации (ЦАМО РФ). Основная часть ранее засекреченных документов из АП РФ
и АВПР впервые была введена в широкий научный оборот в книге А.В. Торкунова «Загадочная война: корейский конфликт 1950–1953 гг.», опубликованной в 2000
году. А.В. Торкунов, академик РАН, ректор МГИМО–Университет, является ве-
дущим специалистом по Корейской войне 1950–1953 гг. Использование ранее
закрытых документов из АП РФ позволило ему более объективно и полно осве-
тить различные аспекты корейской войны, в том числе по новому взглянуть на
роль СССР в возникновении конфликта. К сожалению, доступ в АП РФ пока ог-
раничен для основной массы исследователей.
Авторы данного обзора имели возможность ознакомиться с некоторыми до-
кументами по корейской войне, хранящимися в 82 фонде РГАСПИ. 82 фонд – это
фонд наркома и министра иностранных дел СССР (1939–1949, 1953–1956 гг.)
В.М. Молотова. В фонде хранятся документы Министерства иностранных дел,
связанные с различными аспектами внешней политики СССР. Опись 2 содержит
материалы, касающиеся корейской войны 1950–1953 гг. и советской политики
по корейскому вопросу.
Материалы описи можно разделить на две группы. Первая группа включает
официальные документы: дипломатическую переписку, заявление заместителя
министра иностранных дел А.А. Громыко в связи с принятием Советом Безопас-
ности ООН резолюции по Корее 27 июня 1950 г.; справки о командировании со-
ветских специалистов в КНДР, проекты обращений и мероприятий антиамерикан-
ской направленности и другие документы. Эти материалы позволяют проследить
позицию советского руководства на корейскую проблему в период осень 1949 –
зима 1951 гг.
Первым по хронологии документом из этой группы является директива совет-
скому послу в КНДР Т.Ф. Штыкову (см. документ 1). Как видно из текста, в ав-
густе–сентябре 1949 г. происходили встречи северокорейского руководства с пред-
ставителями советского посольства. На этих встречах Ким Ир Сен поставил вопрос
о наступлении Корейской народной армии (КНА) на Юг Кореи и объединении
страны военным путем. В случае запрета советских руководителей на проведение
масштабной операции силами КНА он хотел получить разрешение на захват по-
луострова Ондин.
Однако Сталин и Политбюро ЦК ВКП (б) посчитали проведение общего на-
ступления на Юг нецелесообразным по ряду причин:
1. Северокорейская армия находится в стадии формирования и не готова к на-
ступлению с военной точки зрения.
2. Северная Корея не имеет широкой народной поддержки на Юге, партизан-
ское движение здесь развито недостаточно, трудно рассчитывать на его помощь.
3. Наступление КНА даст США повод обвинить КНДР в агрессии, что может
повлечь ввод американских войск в Южную Корею.
Сталин не поддержал и частную операцию по захвату Ондинского полуостро-
ва. В директиве указывалось, что северокорейское руководство «использовало да-
леко не все возможности в борьбе за мирное объединение страны».
Таким образом, для советской политики по корейскому вопросу в начале осе-
ни 1949 года были характерны прагматизм и трезвость. Советское руководство
в этот период придерживалось курса на сохранение сложившегося геополитиче-
ского баланса на Корейском полуострове. В то же время, как свидетельствует
директива, Москва в принципе не отвергала идею насильственного объединения
Кореи. Она считала ее на тот момент «нецелесообразной и несвоевременной».
К сожалению, в описи отсутствуют документы, позволяющие проследить из-
менение позиции советского лидера с конца 1949 г. по 25 июня 1950 г. и выде-
лить факторы, которые склонили Сталина поддержать Ким Ир Сена в его стрем-
лении объединить Корею военным путем.
Имеющиеся в описи материалы содержат две версии возникновения корей-
ской войны 1950–1953 гг. и степени виновности КНДР и РК в ее развязывании.
Одна из них изложена в телеграмме советского посла в Корее Т.Ф. Штыкова Ми-
нистерству внутренних дел СССР (см. документ 2). Она передавала текст офици-
ального сообщения Министерства внутренних дел КНДР от 25 июня 1950 г., где
утверждалось, что войска Южной Кореи начали внезапное наступление на КНДР
по всей линии 38 параллели, «войска республики оказывают упорное сопротив-
ление противнику».
Версию об агрессии со стороны Северной Кореи, ее виновности в развязыва-
нии вооруженного конфликта содержит телефонограмма со срочным сообщени-
ем ТАСС от 25 июня 1950 года (см. документ 3). Со ссылкой на парижское радио
и японское агентство «Киото» ТАСС сообщало, что «вооруженные силы Север-
ной Кореи начали наступление в 5 часов утра по местному времени по всей
38 параллели».
В связи с начавшимся вооруженным конфликтом на Корейском полуострове
Совет Безопасности ООН 25 и 27 июня 1950 г. принял резолюции. Они признали
КНДР агрессором и стали основанием для американской поддержки южноко-
рейских войск. Советский Союз поддержал официальную версию северокорей-
ских властей и защищал КНДР политическими и пропагандистскими средствами.
В материалах описи хранится «Заявление заместителя министра иностранных дел
СССР А.А. Громыко об американской вооруженной агрессии в Корее» (см. до-
кумент 4). Судя по содержанию, это – первоначальный вариант «Заявления»,
опубликованного в советской прессе четвертого июля 1950 года2. В нем сформу-
лированы основные тезисы советской пропаганды, получившие развитие в по-
следующей политико-пропагандистской деятельности СССР. А именно, 25 июня
произошло вторжение южнокорейских войск в пределы КНДР; ответственность
за это несут США; СССР осуждает вооруженное вмешательство во внутренние
дела Кореи. Характер конфликта на Корейском полуострове определялся как
справедливая освободительная война корейского народа против незаконной воо-
руженной интервенции американских империалистов (см. документы 4, 7).
Представление о позиции Сталина и его окружения в корейском вопросе зи-
мой 1951 г. дают секретные инструкции советскому послу (см. документ 5). Они
свидетельствуют, что в руководящих кругах КНДР в январе 1951 г. отсутствовало
единство мнений в оценке военно-политической ситуации, часть северокорейского
руководства уже с октября 1950 г. склонялось к мирным переговорам. Но, как зая-
вил министр иностранных дел КНДР Пак Хен Ен, «если Советский Союз и Китай
считают продолжение войны полезным», то корейцы будут воевать дальше.
Таким образом, содержание инструкции косвенно свидетельствует, что в 1951
году Сталин был заинтересован в продолжении войны, которая сковывала воен-
ные и политические силы США. Судьба самой Кореи мало интересовала совет-
ского лидера, национальные интересы корейского народа игнорировались. Со-
ветское руководство продолжало утверждать, что Корея воюет за свои интересы,
а СССР лишь помогает в борьбе за освобождение.
Вторую группу источников, которые хранятся в описи 2 фонда В.М. Молото-
ва, составляют сообщения ТАСС и переводы из иностранной прессы.
С начала конфликта в Министерстве иностранных дел велась работа по под-
бору и анализу прессы, в которой освещалась реакция государств на события
в Корее 1950–1952 гг. Основная тематика отобранного материала посвящена оп-
ределению виновника конфликта, его характеру, роли СССР и США в корейской
войне. Подборки зарубежной прессы демонстрируют, что мировая обществен-
ность считала виновником вооруженного конфликта Северную Корею, за спиной
которой стоял Советский Союз. Обзор международного мнения свидетельствовал
о широком одобрении действий Совета Безопасности ООН за исключение стран
с коммунистическими режимами и некоторых арабских государств (см. доку-
мент 6). В сложившейся политической ситуации советскому руководству было
необходимо организовать информационную поддержку КНДР и дистанцировать-
ся от конфликта в глазах мировой общественности.
После принятия Советом Безопасности ООН 27 июня 1950 года резолюции
по Корее в советских СМИ корейская война стала изображаться как агрессия
американского империализма. Антиамериканская тематика в освещении корейской
войны в основном сводилась к нескольким утверждениям. Во-первых, нападение
на КНДР «было осуществлено с одобрения и под руководством американских
хозяев в Южной Корее»3. Во-вторых, чтобы спасти реакционный марионеточный
режим Ли Сын Мана, США прибегли к открытой интервенции в Корее. Советские
и северокорейские СМИ формировали образ США как «поджигателя новой ми-
ровой войны». В материалах описи находятся тексты обращений, подготовлен-
ные для печати от имени советских профсоюзов и содержащие редакторские
правки. Чтобы усилить у читателей негативное восприятие США и его политики
выражение «наглая агрессия американского империализма» было заменено эпи-
тетом «кровавая агрессия» (см. документ 8). В-третьих, советские СМИ обвиняли
США в нарушении Женевского протокола 1925 года, запрещающего применять
на войне газы и бактериологические средства, и Женевских соглашений 1949 года
об обращении с военнопленными4. Ярким свидетельством ведения информаци-
онной войны служит проект организации мероприятий по обвинению США в при-
менении бактериологического оружия (см. документ 9).
В противоположность американской агрессивной политике в Корее советская
внешняя политика пропагандировалась как мирная, основанная на традиционном
принципе невмешательства. Поэтому в тексте обращений значительное внимание
уделяется «солидарности советских трудящихся с борющимся народом Северной
Кореи» и протестам против «агрессии американского империализма».
Документы
1. Директива послу СССР в Корее
Проект
Секретно
Вам необходимо встретиться с Ким Ир-Сеном и Пак Хе-Неном и сообщить им
следующее:
«В связи с поставленными Вами вопросами в беседе 12 августа с.г. и Вашей
просьбой, высказанной через Вашего секретаря 3.IX.–49 г. сообщаю Вам наше
мнение по затронутым вопросам.
По первому вопросу – о проведении общего наступления на Юг Кореи.
Начинать общее наступление Народной Армии на Юг страны в нынешней об-
становке нецелесообразно и несвоевременно по следующим причинам.
Во-первых, такое наступление по инициативе Правительства К.Н.Д.Р. может
быть использовано реакцией для обвинения правительства в глазах общественно-
го мнения в агрессивных намерениях и желании втянуть страну в войну.
Во-вторых, прежде чем принимать решение о необходимости начать борьбу
за объединение страны вооруженным путем, следует взвесить все обстоятельства,
с которыми пришлось бы столкнуться. Для того, чтобы начинать такое серьезное
мероприятие, нужно быть полностью уверенным в успехе. Между тем, в данной
обстановке рассчитывать на успех вряд ли возможно.
С одной стороны, на юге недостаточно подготовлена почва в народе для тако-
го наступления и неизвестно, как широко может подняться народ в Южной Ко-
рее на поддержку Народной армии. Следует учесть, что партизанское движение
развито недостаточно, а следовательно, трудно рассчитывать на существенную
помощь партизан Южной Кореи.
Кроме того, надо учитывать, что южане имеют сухопутную армию, численно
превышающую Народную армию. К тому же они имеют морской флот. Южно-
корейская армия хотя и слабо подготовленная в военном отношении, однако,
учитывая ее нынешний социальный состав, можно считать, что она будет оказы-
вать сильное сопротивление Народной армии.
С другой стороны, Народная армия, хотя и лучше в военном отношении под-
готовлена и оснащена танками и самолетами, имеет высокое политико-моральное
состояние, однако она численно меньше по сравнению с южной армией и к тому
же не имеет морского флота. Следовательно, выполнить такую большую задачу
она одна, по нашему мнению, не в состоянии. Следует также учесть, что Народ-
ная армия еще не закончила проводимые оргмероприятия, как-то: мех. бригада
не обеспечена полностью техникой, не закончено сформирование авиадивизии,
а летного состава совершенно недостаточно.
В-третьих, наступление Народной армии на юг может дать повод американ-
цам поставить вопрос на сессии ООН, обвинить в агрессивности правительство
К.Н.Д.Р. и добиться от Генеральной Ассамблеи согласия на ввод в Южную Ко-
рею американских войск. Ввод же американских войск на территорию Южной
Кореи может повлечь за собой длительную оккупацию южной части страны,
а следовательно, и затяжку объединения [Кореи].
По второму вопросу. О проведении частной операции по захвату Ондинского
полуострова.
Мы считаем, что в нынешней обстановке проводить такую операцию тоже не-
целесообразно. Наступление Народной армии на Ондинский полуостров неиз-
бежно вызовет со стороны южан контрмеры и эта операция поведет к началу во-
енных действий в широком масштабе.
По третьему вопросу. О партизанском движении.
К высказанным Вами по этому вопросу соображениям, мы относимся поло-
жительно, и Вам следует этому движению оказывать содействие и развивать его.
Такое движение будет расшатывать существующий режим в Южной Корее и мо-
жет вынудить южно-корейское правительство пойти на обсуждение предложений о мирном объединении страны, или может создать условия вообще для сверже-
ния этого правительства.
Вам следует обратить внимание Ким Ир-Сена и Пак Хе-Нена на то обстоя-
тельство, что они использовали далеко не все возможности в борьбе за мирное
объединение страны, что такой важный и политически выигрышный для них до-
кумент, как обращение Отечественного Фронта о мирном объединении страны,
не был ими использован в полной мере для подъема широкого движения народа
за осуществление этого объединения. Им следовало бы сейчас особенно в связи
с предстоящим обсуждением корейского вопроса в ООН организовать такое
движение как на Севере, так и на Юге страны.
А. Г. …………..……………………… 1949.
(РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1267. Л. 11–13.)
2. Клерная телеграмма из Пхеньяна
Товарищу Громыко А.А.
Передаю сообщение Министерства внутренних дел, сделанное по радио 25 ию-
ня 1950 года.
«Сообщение Министерства внутренних дел КНДР.
25 июня с.г. рано утром войска так называемой армии национальной оборо-
ны марионеточного правительства Южной Кореи начали внезапное наступление
на территорию Северной Кореи по всей линии 38 параллели. Противник, начавший
внезапное наступление, вторгся на территорию Северной Кореи на глубину от од-
ного до двух километров севернее 38 параллели в районе западнее Хядю и в рай-
онах Кымчон и Чярвон.
Министерство внутренних дел КНДР отдало приказ охранным отрядам отбить
атаки противника, вторгшегося на территорию Северной Кореи. В настоящий мо-
мент охранные войска Республики оказывают упорное сопротивление противнику.
Охранные отряды Республики отбили атаки противника, вторгшегося на террито-
рию Северной Кореи в районе Яняна. Правительство КНДР поручило Министер-
ству внутренних дел Республики предупредить власти марионеточного прави-
тельства Южной Кореи, что в случае, если они немедленно не прекратят свои
авантюристические военные действия в районах севернее 38 параллели, будут
приняты решительные меры для подавления противника, что они будут нести
полную ответственность за все серьезные последствия этих авантюристических
военных действий».
Передала – Чичкова.
Приняла – Кирсанова.
Верно: Штыков В.
(РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1267. Л. 37.)
3. Телефонограмма
Из с-та тов. Вышинского 25 июня 1950 года
12 ч. 10 мин.
Срочное сообщение ТАСС
Парижское радио сообщает, что по всей границе между Южной и Северной
Кореей начались военные действия.
Парижское радио ссылается на сообщение японского агентства «Киото», в ко-
тором говориться, что вооруженные силы Северной Кореи начали наступление
в 5 часов утра по местному времени по всей 38 параллели.
Штаб южно-корейской армии сообщил, что эти атаки были отбиты, бои про-
должаются.
Парижское радио сообщило о заявлении Госдепартамента США, в котором го-
вориться, что правительство США потребовало созыва Совета Безопасности и об-
суждения положения в Корее.
Представитель американского департамента настаивает на том, чтобы это за-
седание Совета Безопасности состоялось сегодня во второй половине дня.
Передал по телефону из ТАСС
ответственный дежурный.
Передала – Софронова
Приняла – Родионова
Верно: Туманцев
Разослано
товарищам Сталину, Молотову, Маленкову, Берия, Микояну, Кагановичу,
Булганину.
(РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1267. Л. 25.)
4. Заявление заместителя министра иностранных дел СССР А.А. Громыко
Об американской вооруженной интервенции в Корее.
/Извлечения/
Происходящие в Корее события, возникшие в результате провокационного
нападения 25 июня войск южно-корейских властей на приграничные районы ко-
рейской народно-демократической республики, привлекают внимание народов
всего мира. Сейчас нетрудно понять. Каковы замыслы южно-корейского марио-
неточного режима Ли Сын Манна и тех, кто стоит за его спиной.
Первые же дни происходящей в Корее борьбы показали. Что события разви-
ваются не в пользу властей Южной Кореи. Корейская народно-демократическая
Республика достигла успехов в борьбе против вооруженной американской тех-
никой и находящихся под руководством американских военных советников юж-
но-корейских войск. В результате этого освобождены многие населенные пункты
южнее 38 параллели, а также столица Кореи – Сеул.
Когда стало ясным, что рушится реакционный террористический режим Ли
Сын Манна, никогда не пользовавшийся поддержкой корейского народа, прави-
тельство Соединенных Штатов прибегло к открытой интервенции в Корее, дав
приказ своим военно-воздушным, военно-морским, а затем и сухопутным силам
выступить на стороне южно-корейских властей против корейского народа. Тем
самым правительство Соединенных Штатов стало на путь неприкрытого вмеша-
тельства во внутренние дела Кореи, на путь вооруженной интервенции в Корее.
Правительство Соединенных Штатов и президент Трумен пытаются оправ-
дать эти действия против Кореи ссылками на то, что будто бы они предприняты
по поручению Совета Безопасности. Фальшь такого утверждения бьет в глаза.
Что произошло в действительности? Известно, что правительство Соединен-
ных Штатов приняло решение о вооруженной интервенции в Корее и уже присту-
пило к ее осуществлению, не дожидаясь созыва заседания Совета Безопасности 27 июня. Представитель Соединенных Штатов на указанном заседании лишь ин-
формировал присутствовавших на этом заседании членов Совета Безопасности
о военных мероприятиях, уже начатых правительством США в Корее, поставив,
таким образом, Организацию Объединенных Наций перед совершившимся фак-
том. Совет Безопасности лишь неуклюже проштемпелевал предложенную прави-
тельством США резолюцию, одобряющую предпринятые этим правительством
агрессивные действия. При этом американская резолюция была принята Советом
Безопасности с грубым нарушением Устава Организации Объединенных Наций.
Согласно статье 27 Устава ООН все решения Совета Безопасности по важным
вопросам должны приниматься не менее чем семью голосами, включая голоса
всех пяти постоянных членов Совета Безопасности, т. е. Советского Союза, Ки-
тая, США, Великобритании и Франции.
Между тем, американская резолюция, одобряющая военную интервенцию
США в Корее, была принята только шестью голосами – США, Англии, Франции,
Норвегии, Кубы, Эквадора. В качестве седьмого голоса за эту резолюцию засчи-
тали голос гоминдановца Цзян Тин-фу, незаконно занимающего в Совете Безо-
пасности место Китая.
Кроме того, на заседании Совета Безопасности 27 июня из пяти постоянных
членов Совета присутствовало только три – США, Англия и Франция. На заседании
Совета не присутствовали два других постоянных члена Совета Безопасности –
СССР и Китай, так как враждебная китайскому народу позиция правительства США
лишает Китай возможности иметь своего законного представителя в Совете Безопас-
ности, что сделало невозможным и участие Советского Союза в заседаниях Совета.
Таким образом, ни одно из двух требований Устава ООН в отношении порядка
принятия решений Советом Безопасности не было выполнено на заседании 27 ию-
ня, что лишает принятую на этом заседании резолюцию какой-либо законной силы.
…Это стало возможным только потому, что беззастенчивое давление прави-
тельства США на членов Совета Безопасности превратило Организацию Объеди-
ненных Наций в какой-то филиал Государственного Департамента США, в по-
слушное орудие политики американских правящих кругов.
…правительство США пытается изобразить предпринятые им военные дейст-
вия против корейского народа как «полицейские меры», якобы соответствующие
Уставу Объединенных Наций. Нетрудно понять абсурдность подобного утвер-
ждения. Одним из основных принципов Объединенных Наций является принцип
невмешательства во внутренние дела государств. Между тем, действия Соеди-
ненных Штатов в Корее представляют собой неприкрытое вмешательство во внут-
ренние дела корейского народа, борющегося за сохранение единства своей стра-
ны, за ее национальную независимость и национальную свободу.
В действительности же вторжение американских вооруженных сил в Корею
представляет собой открытую войну против Кореи, имеющую цель лишить ее
национальной независимости, не допустить создания в Корее единого демокра-
тического государства и насильственно установить там антинародный режим,
который позволил бы правящим кругам Соединенных Штатов превратить Корею
в свою колонию и использовать ее территорию в качестве военно-стратегичес-
кого плацдарма на Дальнем Востоке.
Ясно, что подобная политика правительства Соединенных Штатов не имеет
ничего общего с интересами поддержания и укрепления международного мира и является глубоко реакционной и империалистической по своему существу. Та-
кая политика правительства США насквозь враждебна коренным национальным
интересам не только корейского народа, но и других народов Азии, борющихся
за свое национальное освобождение, за независимость.
…Советское правительство уже выразило свое отношение к проводимой пра-
вительством Соединенных Штатов политике грубого вмешательства во внутрен-
ние дела Кореи в своем ответе от 29 июня на заявление правительства Соединен-
ных Штатов от 27 июня. Оно придерживается своего традиционного принципа
невмешательства во внутренние дела других государств и считает преступным
вооруженное вмешательство во внутренние дела Кореи.
(РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1269. Л. 14–19.)
5. Северная Корея
Сов. секретно
Совпосол
В своей телеграмме № 71 Вы сообщили, со слов Пак Хен Ена, о его беседе
с Пын Дэ Хуэем в ставке объединенного штаба. Ваша информация ограничива-
лась простой передачей высказываний Пын Дэ Хуэя со слов его собеседника. Что
же касается высказываний самого Пак Хен Ена, то Вы, видимо, не поинтересова-
лись этой стороной дела и ничего не сообщили об этом. Вы и тут ограничились
лишь повторением слов Пак Хен Ена, будто он заявил Пын Дэ Хуэю, что Полит-
совет «предостерег партию против иллюзий в отношении переговоров о переми-
рии и призвал быть готовыми к продолжению борьбы». Вы не поинтересовались
при этом, почему это сделано политсоветом и, вообще, не захотели вникнуть
в смысл сказанного Пак Хен Еном.
Между тем, по сведениям, полученным из другого источника, дело обстояло
совершенно не так, как Вы это излагаете со слов Пака. Мы имеем сведения, что
Пак Хен Ен во время своего пребывания в ставке 15–16 января, говорил о тяже-
лом положении корейского народа, заявив при этом, что корейский народ хочет
мира и не хочет в дальнейшем вести войну. Он добавил, что корейцы будут вести
войну дальше, если Советский Союз и Китай считают продолжение войны по-
лезным. Есть основания считать, что Пын Дэ Хуэй дал отпор Пак Хен Ену, зая-
вив, что Корея воюет за свои интересы, а Советский Союз и Китай лишь помо-
гают в борьбе за освобождение Кореи.
С другой стороны, есть основания считать, что высказывания Пак Хен Ена
не являются случайностью, так как уже в октябре 1950 г. он допускал подобные
высказывания. Из этого так же следует, что в руководящих кругах Трудовой пар-
тии нет должного единства мнений в оценке ведущейся войны.
Из приведенной информации видно, что Пак Хен Ен не сообщил Вам дейст-
вительное содержание своей беседы в ставке, а Вы отнеслись к своим обязанно-
стям несерьезно.
Изложенное выше показывает, что Вы подошли к сообщению Пак Хен Ена
некритически, положившись целиком на его слова… Вы вообще плохо осведом-
лены о действительных настроениях в корейских руководящих кругах, не вни-
каете в это важное дело и не даете центру необходимой информации по таким
вопросам. Для советского посла в Корее такое отношение к своим политическим
обязанностям совершенно недопустимо. Учтите это на будущее.
В связи с изложенным выше Вам следует встретиться с Ким Ир Сеном и в так-
тичной и осторожной форме поинтересоваться, как оценивают в руководящих
корейских кругах теперешнее положение в Корее, существует ли у них единст-
во во взглядах и постараться выяснить имеющиеся различия в оценке положения
и в намечаемых мероприятиях. Ким Ир Сену не следует, однако, сообщать при-
веденные выше данные относительно Пак Хен Ена.
(РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1274. Л. 17–18.)
6. Телеграмма
Лейк-Саксесс Перевод с английского
6 июля 1950 г. В информационный центр ООН в Москве
Для Вашего сведения. Изучение ответов, поддерживающих резолюцию, об-
щее число которых достигает более 40, показывает, что их характер варьируется
в зависимости от государства, поскольку резолюция от 27 июня носила форму
рекомендации, а не форму приказа.
Некоторые ответы содержат конкретные предложения помощи, например, во-
енно-воздушные силы; другие заявляют о решении оказать поддержку в пределах
их возможностей; третьи изъявляют желание либо поддержать рассматриваемые
меры, либо выполнить обязательства, возлагаемые Уставом ООН; четвертые пред-
лагают моральную поддержку.
Сведения, полученные Обзором международного мнения, свидетельствуют
о широком одобрении действий Совета Безопасности, за исключением СССР,
стран Центральной Восточной Европы, Северной Кореи, Пекинского Китая и не-
которых арабских государств. В некоторых из этих стран пресса указывает, что
Совет Безопасности принял незаконное решение под давлением США. Следую-
щее заседание Совета Безопасности состоится в пятницу 7 июля. Большинство де-
легатов твердо стоят за изыскание каких-либо методов или создания механизма
Совета Безопасности, способного координировать военную, экономическую и дру-
гую предлагаемую помощь. Заявление Громыко не было официально получено.
Перевела – Кольцова
Разослано товарищам: Сталину, Молотову, Маленкову, Берия, Микояну, Ка-
гановичу, Булганину.
(РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1270. Л. 7–8.)
7. Телеграмма
Из Пхеньяна Москва
15 августа 1950 г. Министру иностранных дел
Союза Советских Социалистических Республик
Господину А.Я. Вышинскому
Уважаемый господин министр,
по случаю пятой годовщины освобождения Советской Армией нашего народа
от ига японского империализма позвольте мне выразить Вам самые горячие по-
здравления и пожелания.
Корейский народ никогда не забудет о том, как героическая Красная Армия,
выполняя свою священную освободительную миссию, разгромила японских за-
хватчиков, принесла нашему народу свободу, счастье и оказала бескорыстную
братскую помощь в экономическом и культурном развитии.
Республики
Пак Хен Ен.
В е р н о
Разослано товарищам Сталину, Молотову, Маленкову, Берия, Микояну, Кага-
новичу, Булганину, Хрущеву.
(РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1266. Л. 52.)
8. Обращение Всесоюзного центрального совета профессиональных
союзов ко всем членам профессиональных союзов, ко всем трудящимся
Советского Союза
/Извлечение/
Дорогие товарищи! Корейский народ с оружием в руках мужественно борется
против американских агрессоров за свободу, единство и национальную незави-
симость своей родины. Вооруженные силы Соединенных Штатов Америки под-
вергают бомбардировке города и села, несут смерть мирному населению Кореи.
Поджигатели войны угрожают применить против корейского народа атомную
бомбу. Все прогрессивное человечество возмущено наглой (зачеркнуто и замене-
но на «кровавой» – Е.В.К.) агрессией американского империализма, которая яв-
ляется серьезной угрозой всеобщему миру и безопасности народов. Миллионы
людей во всем мире поднимают гневный голос протеста против американской
вооруженной интервенции в Корее и требуют обуздания агрессоров.
(РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1266. Л. 49.)
9. План мероприятий в связи с применением Соединенными Штатами
бактериологического оружия в Корее.
1. Через советских представителей в Бюро Всемирного Совета Мира т.т. Ти-
хонова, Фадеева и Эренбурга поставить вопрос о том, чтобы Всемирный Совет
Мира поддержал протест Китайского комитета защиты мира против применения
американцами бактериологического оружия в Корее и призвал все национальные
комитеты сторонников мира поддержать этот протест /до 3 марта/.
2. После опубликования заявления Всемирного Совета Мира Советскому ко-
митету защиты мира выступить с протестом против применения американцами
бактериологического оружия в Корее /4–6 марта/.
3. Антифашистскому комитету советских женщин, антифашистскому комите-
ту советской молодежи опубликовать заявления, осуждающие применение аме-
риканцами бактериологического оружия в Корее /6–7 матра/.
4. Через советских представителей в Международной демократической феде-
рации женщин и Всемирной федерации демократической молодежи поставить
вопрос о том, чтобы эти организации выступили с протестами против примене-
ния американцами бактериологического оружия в Корее и призвали националь-
ные комитеты женщин и молодежи, входящие в эти федерации, выступить также
с протестами по этому вопросу /5–7 марта/.
5. Президиуму Академии наук СССР совместно с рядом видных советских
ученых выступить с заявлениями, осуждающими применение американцами бак-
териологического оружия в Корее /8–10 марта/.
6. Направить от имени правительства СССР правительству США ноту протес-
та в связи с применением американцами бактериологического оружия в Корее
/6 марта/.
7. Редакциям газет «Правда», «Известия», «Труд» и «Красная Звезда» опубли-
ковать специальные статьи, а также заявления видных советских писателей, дея-
телей науки и деятелей искусства в связи с применением американцами бакте-
риологического оружия в Корее /1–15 марта/.
8. Комитету радиовещания передавать на заграницу основные публикуемые
в советской печати материалы по этому вопросу.
(РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1273. Л. 25–26.)
Примечания
1 Война в Корее 1950–1953 гг.: Взгляд через 50 лет. Материалы международной научно-теорети-
ческой конференции. Москва. 23 июня 2001 г. М.: РОО «Первое марта», 2001.
2 Заявление заместителя иностранных дел СССР А.А. Громыко об американской вооруженной аг-
рессии в Корее // Борьба КПСС за восстановление и развитие народного хозяйства в послевоенный
период. М., 1961. С. 279–285.
3 ТАСС. Как подготавливалась агрессия против Корейской Народно-Демократической Республи-
ки. Показания южнокорейских военнопленных. От 3 июля 1950 г. // РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1267.
Л. 96–98.
4 План мероприятий в связи с применением Соединенными штатами бактериологич еского оружия
в Корее // Там же. Д. 1273. Л. 25–26; ТАСС. Американские войска убивают военнопленных //
Там же. Д. 1271. Л. 48.
[name_en] => SOME ARCHIVAL MATERIALS ON THE POSITION OF THE USSR BEFORE AND AT THE INITIAL STAGE OF THE KOREAN WAR 1950-1953.
[annotation_en] => On June 25, 2010, the world community will celebrate the sixtieth anniversary of the beginning of the Korean War of 1950-1953 – the first armed conflict of the Cold War period. Although the researchers call the Korean war as "the most well known of all the secret wars", the works of A.V. Vorontsov, B. Slavinsky, A.V. Torkunov, A. S. Orlov, I. M. Popov and other authors show that the history of the Korean war still causes sharp discussions among Russian and foreign scientists, and the spread of opinions and assessments, sometimes contradicting each other, is unusually broad.1 An important factor supporting the scientific interest in the study of the Korean war was the opportunity for scientists to get acquainted with previously unknown sources from the Russian archives, access to which was closed or severely restricted since the beginning of the conflict. The end of the Cold War and the collapse of the Soviet Union contributed to the fact that in the 1990s part of the archival materials related to the dramatic events on the Korean Peninsula was declassified and opened to researchers.
[text_en] => On June 25, 2010, the world community will celebrate the sixtieth anniversary of the beginning of the Korean War of 1950-1953 – the first armed conflict of the Cold War period. Although the researchers call the Korean war as "the most well known of all the secret wars", the works of A.V. Vorontsov, B. Slavinsky, A.V. Torkunov, A. S. Orlov, I. M. Popov and other authors show that the history of the Korean war still causes sharp discussions among Russian and foreign scientists, and the spread of opinions and assessments, sometimes contradicting each other, is unusually broad.1 An important factor supporting the scientific interest in the study of the Korean war was the opportunity for scientists to get acquainted with previously unknown sources from the Russian archives, access to which was closed or severely restricted since the beginning of the conflict. The end of the Cold War and the collapse of the Soviet Union contributed to the fact that in the 1990s part of the archival materials related to the dramatic events on the Korean Peninsula was declassified and opened to researchers.
[udk] =>
[order] => 15
[filepdf_ru] => 59_ru.pdf
[filepdf_en] => 59_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => ПУБЛИКАЦИЯ МАТЕРИАЛОВ
[section_en] => PUBLICATION OF MATERIALS
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Елена Владимировна КОЛЕСОВА
[author_en] => Elena V. Kolesova
)

[1] => Array
(
[author_ru] => Анастасия Алексеевна Тюлькина
[author_en] => Anastasiya A. Tyul’kina
)

)

[15] => Array
(
[id_section] => 10
[id] => 60
[id_journal] => 3
[name_ru] => ИСТОРИЯ ОДНОЙ НАГРАДЫ
[annotation_ru] => Великая Отечественная война стала тяжким испытанием для всего советского
народа, в том числе и для деятелей марийской музыкальной культуры. Среди
творческих коллективов, оставивших яркий след в истории марийской музыки
в эти тяжелые годы, следует назвать концертную бригаду под управлением
П.С. Тойдемара, в составе которой были певцы В. Смирнова, М.А. Мыльникова,
сестры Крыжовы, Г. Новожилова; танцоры Е.Н. Данилова, О. Кудрявцева, З. Ка-
закова, Ю. Карелин; конферансье К. Сибиряк, аккомпаниатор-баянист К.Р. Гейст.
С февраля 1943 года по июль 1945 г. коллектив обслуживал бойцов на терри-
тории от Белого до Черного моря, побывав на Карельском, Центральном, Запад-
ном, Брянском и 3-м Украинском фронте. Всего за это время было дано свыше 1000
концертов и обслужено около полумиллиона зрителей-бойцов и офицеров Красной
Армии. Все артисты бригады П.С. Тойдемара были удостоены Почетной грамоты
Президиума Верховного Совета Марийской АССР, награждены медалью «За доб-
лестный труд в Великой Отечественной войне в 1941–1945 годах». Однако для
некоторых артистов бригады П.С. Тойдемара получение правительственной на-
грады было сопряжено с определенными трудностями.
[text_ru] => Великая Отечественная война стала тяжким испытанием для всего советского
народа, в том числе и для деятелей марийской музыкальной культуры. Среди
творческих коллективов, оставивших яркий след в истории марийской музыки
в эти тяжелые годы, следует назвать концертную бригаду под управлением
П.С. Тойдемара, в составе которой были певцы В. Смирнова, М.А. Мыльникова,
сестры Крыжовы, Г. Новожилова; танцоры Е.Н. Данилова, О. Кудрявцева, З. Ка-
закова, Ю. Карелин; конферансье К. Сибиряк, аккомпаниатор-баянист К.Р. Гейст.
С февраля 1943 года по июль 1945 г. коллектив обслуживал бойцов на терри-
тории от Белого до Черного моря, побывав на Карельском, Центральном, Запад-
ном, Брянском и 3-м Украинском фронте. Всего за это время было дано свыше 1000
концертов и обслужено около полумиллиона зрителей-бойцов и офицеров Красной
Армии. Все артисты бригады П.С. Тойдемара были удостоены Почетной грамоты
Президиума Верховного Совета Марийской АССР, награждены медалью «За доб-
лестный труд в Великой Отечественной войне в 1941–1945 годах». Однако для
некоторых артистов бригады П.С. Тойдемара получение правительственной на-
грады было сопряжено с определенными трудностями.
Под пристальным вниманием со стороны органов Государственной безопасно-
сти и органов НКВД находился марийский композитор, преподаватель музыкаль-
ного училища им. И.С. Палантая, баянист-аккордеонист фронтовой концертной
бригады К.Р. Гейст. Уроженец г. Ленинграда, по национальности немец, впо-
следствии – видный марийский композитор, Гейст окончил фортепианное отделе-
ние музыкального техникума им. Римского-Корсакова, в 1929 г. поступил в Москов-
скую консерваторию, но по семейным обстоятельствам вынужден был оставить
учебу.
В 1934 году его жизнь круто изменилась. За «антисоветскую деятельность»
музыкант был осужден на 3 года лишения свободы по ст. 58 пп. 10, 11, отбывал
наказание в Бутырском изоляторе1, а после освобождения ему было запрещено
жить в крупных городах. Как вспоминал сын Константина Романовича, Людвиг,
«…в архивах отца я обнаружил лишь блокнот, помеченный 1934 г. В нем изрече-
ния, цитаты из разных книг и газет. Личных записей там нет. Отец был арестован
за анекдот. Мне об этом рассказывала тетка (сестра отца)2».
По приглашению композитора Л.Н. Сахарова, с которым Гейст в одно время
учился в Черкизовском музыкальном техникуме, Константин Романович приехал
в Марийскую республику. Здесь музыкант проявил себя как талантливый препо-
даватель (работал в музыкальном училище им. И.С. Палантая), концертмейстер
Маргосфилармонии. Во время Великой Отечественной войны К.Р. Гейст был кон-
цертмейстером в составе агитбригады Марийской государственной филармонии под руководством П.С. Тойдемара. За время войны артисты этого коллектива
объездили весь фронт. Первый их концерт состоялся в конце сентября 1941 года.
Артисты не считались ни со временем, ни с трудностями, работали без устали,
безотказно, давая по 6–8 концертов в день. После тысячного концерта артисты
фронтовой бригады были награждены орденами и медалями3. Однако весьма при-
мечательно, что перед тем, как наградить музыкантов, был сделан запрос в КГБ
о моральном облике артистов. 5 декабря 1943 г. на стол Председателю Прези-
диума Верховного Совета Марийской АССР т. Рябчикову легла докладная записка
2 отдела КГБ «О наличии компрометирующих материалов на артистов Маргос-
филармонии Гейст К.Р., Тойдемар-Стекольщикова П.С. и Петина К.И.». В ней гово-
рилось: «Гейст Константин Романович, 1906 г. р., уроженец г. Ленинграда, по на-
циональности немец, беспартийный, образование среднее музыкальное. В 1934 г.
Гейст был арестован и за антисоветскую деятельность был осужден на 3 года ли-
шения свободы. После отбытия наказания выслан в Марийскую АССР».
С начала военных действий между СССР и фашистской Германией со сторо-
ны Гейста допускались отдельные факты антисоветского проявления. Так, напри-
мер, 25 июня 1941 г. в помещении литературной редакции Марийского радио-
комитета в присутствии литературного редактора А.М. Анашкиной, редактора
детских передач К.А. Исакова и других лиц Гейст говорил: «Трудно еще сказать,
на чьей стороне будет первенство». В июле месяце 1941 г. в разговоре с литера-
турным редактором Анашкиной и другими лицами Гейст заявил: «Германия все
же сильная держава. И в данное время только скептик может сказать, что Герма-
ния будет побеждена».
7 июля 1942 г. по поводу удержания из зарплаты военного налога Гейст вы-
сказался: «Это не работа, лучше идти на фронт. Это только безмозглые могут
довести до такого состояния людей, которые только работают и ничего не куша-
ют». Компрометирующими материалами на Гейста за период пребывания его
в гастрольной поездке в прифронтовой полосе не располагаем. По имеющимся
данным, Гейст за указанный период времени характеризуется положительно4.
В этом же документе содержались материалы, касавшиеся и художественного
руководителя бригады. «Тойдемар Павел Степанович (он же Стекольщиков Ва-
силий Степанович), 1899 г. р., уроженец деревни В. Кожлаер Сотнурского района,
Марийской АССР, по социальному происхождению сын кулака. Отец Тойдемара –
Захаров Степан Захарович, занимался торговлей бакалейными товарами, в сель-
ском хозяйстве применял наемный труд. После раскулачивания из пределов Ма-
рийской АССР был выслан.
В первый период военных действий между СССР и фашистской Германией
со стороны Тойдемара имели место факты отдельных антисоветских высказываний.
Зам. наркома Гос. безопасности Марийской АССР майор КГБ Лебедев
Начальник 2 отдела Н КГБ МАССР майор госбезопасности Ильин5».
Бесспорно, в 1937 г. таких серьезных обвинений было бы достаточно, чтобы
подвергнуть репрессиям музыкантов. Но уже заканчивалась Великая Отечествен-
ная война, и сталинская машина несколько ослабила на время свой железный
натиск. Артисты К.Р. Гейст и П.С. Тойдемар не только не подверглись репресси-
ям, но были все же награждены высокой правительственной наградой – Почет-
ной грамотой Президиума Верховного Совета Марийской АССР.
Примечания
1 Государственный архив Республики Марий Эл. Ф. 471. Оп. 1. Д. 424. Л. 4.
2 Л. Гейст. Письмо автору статьи от 5.01.07 г.
3 Марийская правда. 1943. 14 ноября
4 ГА РМЭ. Ф. 471. Оп. 1. Д. 424. Л. 1.
5 Там же.

[name_en] => THE STORY OF ONE OF THE AWARDS
[annotation_en] => The Great Patriotic War was a great test for the entire Soviet people, including the activists of the Mari musical culture. Among the creative teams that left a bright mark in the history of the Mari music in these difficult years, it is necessary to name the concert brigade under the direction of P.S. Toydemar, which included singers: V. Smirnova, M. A. Myl’nikova, sisters Kryzhovs, G. Novozhilova; dancers: E. N. Danilova, O. Kudryavtseva, Z. Kazakova, Yu. Karelin; entertainer - K. Sibiryak, accompanist - bayan- player K. R. Geyst. From February 1943 to July 1945 the team served fighters in the territory from the White to the Black Sea, visiting Karelian, Central, Western, Bryansk and the 3rd Ukrainian Fronts. In total for this time, over 1000 concerts were given and about half a million spectators-soldiers and officers of the Red Army were served. All the artists of the brigade of P.S. Toydemar were awarded the Honorary Diploma of the Presidium of the Supreme Council of the Mari ASSR, awarded with the medal "For Valiant Labor in the Great Patriotic War in 1941-1945". However, for some artists of P. S. Toydemar’s brigade receiving the government awards was associated with certain difficulties.
[text_en] => The Great Patriotic War was a great test for the entire Soviet people, including the activists of the Mari musical culture. Among the creative teams that left a bright mark in the history of the Mari music in these difficult years, it is necessary to name the concert brigade under the direction of P.S. Toydemar, which included singers: V. Smirnova, M. A. Myl’nikova, sisters Kryzhovs, G. Novozhilova; dancers: E. N. Danilova, O. Kudryavtseva, Z. Kazakova, Yu. Karelin; entertainer - K. Sibiryak, accompanist - bayan- player K. R. Geyst. From February 1943 to July 1945 the team served fighters in the territory from the White to the Black Sea, visiting Karelian, Central, Western, Bryansk and the 3rd Ukrainian Fronts. In total for this time, over 1000 concerts were given and about half a million spectators-soldiers and officers of the Red Army were served. All the artists of the brigade of P.S. Toydemar were awarded the Honorary Diploma of the Presidium of the Supreme Council of the Mari ASSR, awarded with the medal "For Valiant Labor in the Great Patriotic War in 1941-1945". However, for some artists of P. S. Toydemar’s brigade receiving the government awards was associated with certain difficulties.
[udk] =>
[order] => 16
[filepdf_ru] => 60_ru.pdf
[filepdf_en] => 60_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => К 65-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
[section_en] =>
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Юлия Юрьевна Цыкина
[author_en] => Yuliya Yu. Tsykina
)

)

[16] => Array
(
[id_section] => 10
[id] => 61
[id_journal] => 3
[name_ru] => ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЙНЕ
[annotation_ru] => Войну я встретил семилетним ребенком. Случилось это на самой границе,
куда мама в начале июня 1941 г. поехала со мной к своим родным в г. Измаил,
в Южную Бессарабию. После присоединения Бессарабии к СССР, захваченной
Румынией в 1918 г., южная часть этой провинции, населенная преимущественно
украинцами, вошла в состав Украинской ССР, а ныне является частью независи-
мой Украины.
Помню первые сообщения уличных громкоговорителей: «Граждане! Измаилу
объявлена воздушная тревога!». Еще помню, как мой дядя, брат матери, копал
у себя в дворике убежище, которое, разумеется, никому не успело пригодиться.
Мы непременно погибли бы, ибо мать моя была еврейкой, да еще коммунист-
кой, но выручило, во-первых, то, что в этом месте наступали румынские войска
(Румыния, как известно, была союзницей фашистской Германии), которые не от-
личались особой боеспособностью; во-вторых, стратегия Гитлера–Сталина. По-
следний ошибочно полагал, что немецкая армия нанесет главный удар в южном
направлении, и сосредоточил здесь больше сил и средств, тогда как фюрер, на-
оборот, более крупные силы сконцентрировал в центре, в направлении Минск–
Смоленск.
[text_ru] => Войну я встретил семилетним ребенком. Случилось это на самой границе,
куда мама в начале июня 1941 г. поехала со мной к своим родным в г. Измаил,
в Южную Бессарабию. После присоединения Бессарабии к СССР, захваченной
Румынией в 1918 г., южная часть этой провинции, населенная преимущественно
украинцами, вошла в состав Украинской ССР, а ныне является частью независи-
мой Украины.
Помню первые сообщения уличных громкоговорителей: «Граждане! Измаилу
объявлена воздушная тревога!». Еще помню, как мой дядя, брат матери, копал
у себя в дворике убежище, которое, разумеется, никому не успело пригодиться.
Мы непременно погибли бы, ибо мать моя была еврейкой, да еще коммунист-
кой, но выручило, во-первых, то, что в этом месте наступали румынские войска
(Румыния, как известно, была союзницей фашистской Германии), которые не от-
личались особой боеспособностью; во-вторых, стратегия Гитлера–Сталина. По-
следний ошибочно полагал, что немецкая армия нанесет главный удар в южном
направлении, и сосредоточил здесь больше сил и средств, тогда как фюрер, на-
оборот, более крупные силы сконцентрировал в центре, в направлении Минск–
Смоленск. Поэтому в первые дни войны немецкое наступление на юге разверты-
валось медленнее, что и дало нам возможность бежать. Помню, что сначала нас
погрузили на открытые платформы, затем – в грузовые закрытые вагоны, нако-
нец, в пассажирские, где мы обычно стояли, а изредка сидели. Смутно помню
разрывы бомб, вой сирен, но никакого страха я не ощущал.
Когда мы прибыли в Москву, город был уже затемнен. Ежедневно объявляли
воздушную тревогу, женщины и дети прятались сначала в подвале нашего дома,
а позднее – на ближайшей станции метро. Мужчины вечерами поочередно де-
журили да крыше и тушили «зажигалки». Но в общем Москва мало пострадала
от воздушных бомбардировок, для ее защиты с воздуха были стянуты мощные
силы ПВО, действовавшие очень эффективно. Как рассказывал мне отец, немец-
кие военнопленные, которых провели в июле 1944 г. маршем по Москве, возму-
щались тем, что, вопреки заверениям пропагандистов Геббельса о превращении
российской столицы в руины, она цела. Возмущались они, впрочем, по словам
отца, не теми, кто их обманул, а именно тем, что Москву не удалось разбомбить,
тогда как Берлин уже тогда был на 25 % разрушен.
После прорыва немецких войск к Москве в середине октября 1941 г. я был
эвакуирован на восток вместе со многими другими детьми. Нас поместили в один
из домов отдыха Горьковской области, который назывался «Лесной курорт». В нем
содержалось более 300 детей. Это было летнее заведение, не приспособленное
к зиме, и в помещении было очень холодно. Голод тоже давал о себе знать. Сначала нас кормили три раза в день, а с лета 1942 г. перевели на двухразовое питание.
Несколько выручал большой земельный участок, засаженный овощами. При этом,
как я помню, однажды, выступая перед нами, детьми и персоналом, директор
сказал, что один вагон собранных овощей мы отправим фронту. Мы почувство-
вали большую гордость: помогаем фронту!
Помню, как мы, первоклассники, разыгрывали патриотическую сценку. Сю-
жет ее был такой. Раненый немец лежит в кустах у дороги. На него наткнулись
дети, брат и сестра, Катя и Вася (до сих пор помню их имена). Немец просит
пить. Дети пожалели его, принесли ему воды, он попил и вдруг крепко схватил
их за ноги. Но Васе удалось вырваться и убежать. В это время к раненому подос-
пели немецкие солдаты, которые на ломаном русском языке стали допрашивать
девочку, утверждая, что она ходила к партизанам, и требовать, чтобы она показала,
где «партизанский тропка». Один из немцев бьет ее прикладом. Но тут показывают-
ся партизаны, которых привел Вася, они убивают и прогоняют немцев, а ковар-
ного раненого забирают в плен. Мораль понятна. Раненого немца играл я. Может
быть, мне дали эту роль потому, что я был немцем по отцу. Вообще же в «Лесном
курорте» было несколько детей немецких коммунистов-эмигрантов, некоторых
из них я знал еще по детскому саду. Собственных немцев, даже членов ВКП(б),
советские власти не жаловали, сослав всех до единого, из которых многие погибли.
В сентябре 1943 г. нас вернули из эвакуации. Моих родителей, работников
Коминтерна, тоже эвакуировали в октябре 1941 г., но они возвратились годом
раньше меня.
События войны живо интересовали всех детей, мы серьезно обсуждали их.
В то время на фронте уже наступил перелом в пользу Красной Армии. У многих
детей с нашего двора воевали отцы и старшие братья, у некоторых они погибли.
Из 5 мобилизованных на фронт отцов вернулось домой только двое раненых,
из старших братьев (тогда брали уже семнадцатилетних) не погиб никто.
Мы внимательно слушали последние известия по радио, которое было почти
у всех (радиоточка), и несказанно радовались сообщениям о победах. Но на пер-
вых порах нас радовали не столько эти сообщения, сколько вечерний салют, ко-
торым они сопровождались. Однако постепенно меня и моих сверстников стали
больше интересовать уже не салюты, а сообщения о победах. Мы все всерьез вы-
сказывали свое мнение о качестве полководцев. Особенно высоко почему-то ста-
вили Рокоссовского. Помню – это было весной 1944 г. – один из наших «боевых
стратегов» сказал, что останься Рокоссовский командующим Первым Украинским
фронтом, наши войска были бы уже на границе, а его вот перебросили «на болота»
(командующим Первым Белорусским фронтом), заменили Жуковым, и наступле-
ние застопорилось. Мы все согласились с ним. О качествах Жукова как полководца
у нас во дворе заговорили позже. Насчет Сталина никаких сомнений у нас не было,
в его гениальность верили все. Говорили о том, что Сталин знал о надвигавшейся
войне, а мы знали и понимали, что победы над врагом прежде всего – его заслуга.
Еще помню рассуждения об атомной бомбе, сброшенной на Хиросиму. Узнал
я об этом не от родителей и не от соучеников, а от ребят со двора. Беседа уже шла
в их кругу, когда я подошел и услышал, как один мальчик сказал: «Да, бомба мощ-
ная. Три таких бомбы и Москвы не стало бы». Никто не пожалел жертв бомбар-
дировки и никого не испугала такая перспектива для Москвы. «Здорово!» – про-
комментировал еще один собеседник.
Помню торжество при известии о взятии Берлина, о победе и капитуляции
Германии, Парад Победы на Красной площади, о котором я читал в «Пионер-
ской правде» и слышал рассказы. Мы пели песни, кричали «Ура!», веселились.
Мы продолжали интересоваться международными событиями, обсуждали их,
однако, начиная с 1945 г, интерес к ним, не исчезая, все больше уступал место
другому увлечению – футболу. В это время возобновились игры на первенство
и на кубок СССР, и мы отчаянно «болели» за полюбившиеся нам команды.
Большинство ребят из нашего двора были сторонниками ЦДКА и ненавидели
главного соперника этой команды – московское «Динамо»...
Запечатлелось у меня в памяти и большое распространение нищенства и спе-
куляции в Москве. Спекулировали продуктами, одеждой, марками (а я их соби-
рал), книгами, спиртным. Нищим я всегда подавал из денег, которые родители
давали мне на завтраки в школе, спекулянтами возмущался, хотя к их услугам
иногда прибегал для приобретения марок и книг...
С чем мне ни разу не пришлось столкнуться, так это с проявлением упадка
духа, с паникой перед врагом. Уже после войны я неоднократно спрашивал мать,
отца, других взрослых знакомых, сомневались ли они в конечной нашей победе,
когда враг стоял у стен столицы и оккупировал огромную территорию страны.
Все отвечали мне, что никогда и на минуту не сомневались в победе.
[name_en] => MEMORIES OF THE WAR
[annotation_en] => I met the war as a seven-year-old child. It happened on the border, where my mother, in early June 1941, went with me to her family in the city of Izmail, in Southern Bessarabia. After the annexation of Bessarabia, captured by Romania in 1918, to the USSR, the southern part of this province, inhabited mainly by Ukrainians, became part of the Ukrainian SSR, and now is part of an independent Ukraine. I remember the first reports of street loudspeakers: “Citizens! Izmail is on air alert!” I also remember how my uncle, my mother's brother, was digging a shelter in his own yard, which, of course, no one had time to use. We would surely perish, for my mother was Jewish, and even a Communist, but we were rescued, first of all, by the Romanian troops advancing in this place (Romania, as is known, was an ally of Fascist Germany), which did not have a special combat capability; secondly, the strategy of Hitler-Stalin. The latter mistakenly believed that the German army would strike the main blow in the southern direction, and concentrated more forces and means here, while the Fuhrer, on the contrary, concentrated larger forces in the center, in the direction of Minsk– Smolensk.
[text_en] => I met the war as a seven-year-old child. It happened on the border, where my mother, in early June 1941, went with me to her family in the city of Izmail, in Southern Bessarabia. After the annexation of Bessarabia, captured by Romania in 1918, to the USSR, the southern part of this province, inhabited mainly by Ukrainians, became part of the Ukrainian SSR, and now is part of an independent Ukraine. I remember the first reports of street loudspeakers: “Citizens! Izmail is on air alert!” I also remember how my uncle, my mother's brother, was digging a shelter in his own yard, which, of course, no one had time to use. We would surely perish, for my mother was Jewish, and even a Communist, but we were rescued, first of all, by the Romanian troops advancing in this place (Romania, as is known, was an ally of Fascist Germany), which did not have a special combat capability; secondly, the strategy of Hitler-Stalin. The latter mistakenly believed that the German army would strike the main blow in the southern direction, and concentrated more forces and means here, while the Fuhrer, on the contrary, concentrated larger forces in the center, in the direction of Minsk– Smolensk.
[udk] =>
[order] => 17
[filepdf_ru] => 61_ru.pdf
[filepdf_en] => 61_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => К 65-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
[section_en] =>
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Павел Павлович Вандель
[author_en] => Pavel P. Vendel’
)

)

[17] => Array
(
[id_section] => 10
[id] => 62
[id_journal] => 3
[name_ru] => «И, КОНЕЧНО, СТРЕМИЛАСЬ Я НА ФРОНТ»: ИНТЕРВЬЮ С УЧАСТНИЦЕЙ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ А.Л. ТЮТЬКОВОЙ (ИЗ ФОНДОВ ПРОЕКТА «ЧЕЛОВЕК НА ВОЙНЕ»)
[annotation_ru] => Разработка научно-исследовательского проекта «Человек на войне» началась
на историческом отделении Марийского государственного педагогического ин-
ститута им. Н.К. Крупской в преддверии юбилейной даты – 60-летия Победы со-
ветского народа в Великой Отечественной войне. С 2005 года работы по проекту
ведутся совместно с Комитетом Республики Марий Эл по делам архивов. В соот-
ветствии с приказом Комархива от 23 декабря 2005 года «О научно-исследова-
тельском проекте «Человек на войне», был разработан Координационный план
научно-исследовательских работ, утвержден Координационный совет по органи-
зации научно-исследовательского проекта «Человек на войне» под руководством
председателя Комитета Республики Марий Эл по делам архивов Р.А. Кулалаевой.
Целью научно-исследовательского проекта «Человек на войне» было создание
нового вида источника, которым стали неформализованные интервью с рядовы-
ми участниками военных сражений Великой Отечественной войны по специаль-
но разработанной программе. Эта программа интервьюирования определяла круг
проблем, освещение которых позволяло подойти к изучению важных сюжетов
Великой Отечественной войны, которые дают возможность составить целостную
картину этого важнейшего исторического события.
[text_ru] => Разработка научно-исследовательского проекта «Человек на войне» началась
на историческом отделении Марийского государственного педагогического ин-
ститута им. Н.К. Крупской в преддверии юбилейной даты – 60-летия Победы со-
ветского народа в Великой Отечественной войне. С 2005 года работы по проекту
ведутся совместно с Комитетом Республики Марий Эл по делам архивов. В соот-
ветствии с приказом Комархива от 23 декабря 2005 года «О научно-исследова-
тельском проекте «Человек на войне», был разработан Координационный план
научно-исследовательских работ, утвержден Координационный совет по органи-
зации научно-исследовательского проекта «Человек на войне» под руководством
председателя Комитета Республики Марий Эл по делам архивов Р.А. Кулалаевой.
Целью научно-исследовательского проекта «Человек на войне» было создание
нового вида источника, которым стали неформализованные интервью с рядовы-
ми участниками военных сражений Великой Отечественной войны по специаль-
но разработанной программе. Эта программа интервьюирования определяла круг
проблем, освещение которых позволяло подойти к изучению важных сюжетов
Великой Отечественной войны, которые дают возможность составить целостную
картину этого важнейшего исторического события. Такими нетрадиционными
проблемами для отечественной историографии Второй мировой войны стали мо-
рально-психологическое состояние войск, фронтовой быт, которые рассматри-
ваются в качестве важных факторов, способных решить исход конкретного боя
и целого сражения. Именно эти проблемы и их составляющие – снабжение армии
продовольствием, солдатский быт и рацион, отношение к своей армии и товарищам по оружию, к противнику и союзникам, к трудностям и тяготам войны – стали
главными темами интервью с участниками Великой Отечественной войны – жи-
телями Республики Марий Эл.
Интерес к сюжетам военно-исторической антропологии в рамках проекта
«Человек на войне» был вызван соображениями политического, научного и вос-
питательного характера. Попытки представить Вторую мировую войну в виде
столкновения двух тоталитарных режимов имеют целью принизить роль СССР
в разгроме фашизма и защите общечеловеческих ценностей. На Западе сегодня
не принято говорить о войне нацистской Германии против Бельгии, Голландии,
Франции, Великобритании. Тамошний выпускник гимназии сильно удивится,
узнав, что во Второй мировой войне Германия воевала против Франции, а Париж
был занят немецкими войсками. Красноречива вялая реакция Европейского сою-
за на прославление украинскими и прибалтийскими шовинистами местных вете-
ранов СС, которые превращаются там в персонажи эпического размаха, в их
честь возводятся памятники, проводятся парады и снимаются фильмы. В этой
связи представляется важным подчеркнуть, что Великая Отечественная война
была составной частью Второй мировой, и в этой войне на стороне СССР сража-
лись все демократические государства. В годы войны мы заплатили миллионы
жизней за свободу своей страны и всего мира. Эти обстоятельства, на наш взгляд,
подчеркивают важность изучения человеческой составляющей, «человеческого
измерения» войны.
С научной точки зрения, интерес к теме был вызван тем, что традиционная
история концентрировалась на изучении военных, военно-политических и воен-
но-экономических аспектов Второй мировой войны и характеризовалась «собы-
тийным» подходом, в рамках которого освещались, как правило, ход боевых дей-
ствий, крупные сражения и битвы, героика войны. Изучение же человеческой
составляющей на войне относится к той области военно-исторической проблема-
тики, которая только сейчас становится предметом изучения профессиональных
историков1. Это в полной мере относится и к гендерной истории, весьма попу-
лярной сегодня. Однако женской проблематике применительно к Великой Оте-
чественной войне уделяется явно недостаточное внимание2. Записанные с вете-
ранами Великой Отечественной войны интервью дают возможность изучения
человеческой составляющей на войне, «человека воюющего» с его мыслями
и чувствами, реальным поведением, а также его повседневной жизни. Наш про-
ект позволяет дополнить историю Второй мировой войны – ключевого события
XX века – антропологической составляющей, «человеческим фактором», пред-
ставить историю этого события «снизу», то есть с точки зрения рядовых участ-
ников событий.
Обращение к истории Великой Отечественной войны дает богатые возможно-
сти для возрождения патриотических чувств населения Российской Федерации,
в особенности для патриотического воспитания молодого поколения наших граждан.
Патриотизм может стать основой консолидации российского общества и укреп-
ления государства. Не случайно в этой связи ставится вопрос о необходимости
модернизации современного образования с позиций усиления патриотического
компонента3, внесения в учебные программы общеобразовательной и высшей шко-
лы определенных корректив с этой целью. Обращение в ходе опросов к исто-
рии Великой Отечественной войны, к воспоминаниям ветеранов о повседневной и героической жизни тех лет проявляется через личную причастность к проис-
ходящему и сопровождается сильными эмоциональными переживаниями. Под-
ключение этой эмоциональной сферы сознания может усилить формирование
патриотических чувств, активно влиять на мотивы поведения молодых людей,
на воспитание их нравственных качеств. Опрос участников Второй мировой вой-
ны побуждает интервьюеров к личностной, нравственной оценке событий про-
шедшей войны и представляет собой своеобразный вид социальной практики,
когда в прошлом находятся нужные, достойные образцы поведения, чужие судь-
бы соотносятся с собственной судьбой, со всем тем, что происходит в современ-
ном обществе.
В публикации представлен текст интервью с участницей Великой Отечествен-
ной войны Александрой Логиновной Тютьковой.
Тютькова-Царегородцева Александра Логиновна, 1923 г. р., с. Никулята
Яранского района Кировской области, призвана Салобелякским РВК в 1942 г.,
ефрейтор4. Интервью провела учитель средней общеобразовательной школы № 13
г. Йошкар-Олы Петрова Земфира Валентиновна 23 сентября 2007 г. в квартире
ветерана. Дополнительные пояснения к интервью А.Л. Тютькова дала в беседе
с доцентом кафедры всеобщей истории Марийского государственного универси-
тета Т.Г. Нефедовой, которая осуществила последующую редакцию этих мате-
риалов. Окончательный вариант интервью был согласован при личной встрече
в домашней обстановке 12 октября 2009 года.
Расскажите о своей семье, где Вы жили накануне войны, чем занимались
Ваши родители?
Мои родители начинали свою трудовую биографию рабочими. Мама когда-то
работала на спичечной фабрике, папа был мастером по меховым изделиям, зани-
мался выделкой меха. Папина сестра и уговорила его переехать в сельскую мест-
ность – дескать, четверо детей, одна комнатка, в деревне будет лучше. Когда я за-
кончила первый класс, моя семья переехала в Яранский район. Папа был членом
партии, его избрали председателем колхоза. Мама была рядовой колхозницей.
Поскольку семья была большая, держали скот – корову, поросенка, теленка.
Был огород, выращивали овощи. При доме был сад – яблони, ягоды. В этом до-
ме мы поселились, когда папу избрали председателем, так что дом был не свой,
а чей-то, думаю, что кого-то выселили. Их сад-огород нам и перешел. Помню,
что соседи тоже сад выращивали, в деревне это не у всех было. А потом разве-
ли даже колхозный сад, была колхозная пасека. Еда готовилась простая – суп,
щи, овощи, молоко, масло, яйца. Соленая капуста была всегда. Иногда покупали
творог, обычно во время поста кто-то сберегал, мы и покупали у бабушек. Труд-
но было с промтоварами, ситец, например, купить было нелегко, товары для де-
тей. Икон в доме не было, поскольку папа был партийный, но я помню, что ма-
ма ходила в церковь. Дети помогали колхозу: мы теребили лен, нас привлекали
на прополку и обмолот зерна – туда, где ребятам по силам. Нас с детства приуча-
ли добросовестно трудиться. Помню, если мама утром меня рано не будила (жа-
лела), я плакала, представляя, как я пойду на поле работать, когда вся деревня
уже там!
Огромную роль в нашем воспитании играла школа. Все, что давала школа,
мы несли домой, делились впечатлениями с родителями, сами с деревенскими
ребятами ставили спектакли, на вечеринках пели современные песни – те, что разучивали в школе. Кстати, на этих вечеринках всегда присутствовали взрос-
лые, никто их не стеснялся. Люди были настроены оптимистично. Уважение вы-
зывали те, кто честно и много работал. Никакой пьянки в деревне не было. Если кто-
то выпивал, его вообще за парня не считали! Старину чтили. Я считаю, что в этом
заключалась база нашей будущей победы.
Слухи о возможной войне с Германией были, но это казалось чем-то далеким
от нас. В деревне это не обсуждали. На уровне только папиных разговоров я слы-
шала, что Германия готовится, может, и нам придется воевать.
Как Вы узнали о начале войны, какие чувства испытывали?
Перед самой войной мы переехали в село Никулята, оттуда папа и на войну
ушел, ему было за сорок. Я осталась старшей в семье. В 1941 г. окончила Пекту-
баевскую школу Марийской АССР, так как ближе от нашего села средней школы
не было. Никаких интернатов тогда не существовало. Мы с подружкой снимали
частную квартиру, на выходной день за 17 километров ходили домой. С нами хо-
дил еще один парень из нашей деревни. Мороз – не мороз – идем…
О начавшейся войне узнала в клубе села Пектубаево, где проходил наш выпу-
скной вечер по случаю окончания школы. Я приехала в Никулята, здешнего за-
ведующего клубом, молодого мужчину, взяли в армию, меня вызвали в сельсовет
и предложили работать на этой должности. Я согласилась и до апреля 1942 года
с удовольствием работала. Ходила с газетами по деревням, колхозным полям,
рассказывала о новостях с фронта, помогала собирать теплые вещи – валенки,
рукавицы – для бойцов нашей армии. Излишков-то у людей, конечно, не было,
но кто-то, например, держал скот, значит, была шерсть, вязали. Люди доброволь-
но отдавали, ходить и просить не приходилось.
И, конечно, стремилась я на фронт. Помню, висел плакат: «Ты чем помог
фронту»? Я воспринимала это как личное обращение. Маме не говорила, что хо-
чу пойти добровольно. Не задумывалась тогда, что семья была, хозяйство, папа
уже воевал. В апреле 1942 года в нашем районе набирали группу комсомольцев-
добровольцев.
Значит, на фронт Вы пошли добровольно? Как добирались к месту служ-
бы? Какими запомнились повседневные военные будни – где жили, чем пита-
лись, как одевались, какие обязанности выполняли?
Из нашего сельсовета добровольцев было двое. Нас на лошади довезли до Са-
лобеляка, переночевали в здании районной администрации. На лошади же добра-
лись до железнодорожной станции Шахунья, оттуда на поезде – до Москвы. Раз-
местились в здании школы. Проходили курс молодого бойца, знакомились друг
с другом, привыкали к дисциплине. Одни девчонки, но командирами были муж-
чины, молодые парни.
Выдали гимнастерки, штаны, ботинки, обмотки. Что ужасно – все это было
велико, одежду приходилось перешивать. Девчонок превратили неизвестно во что!
У всех были косички, нас убеждали, что надо постричься. Правда, одна девушка
категорически отказалась, так и прослужила с косой. …То, что называют сейчас
средствами личной гигиены, не было предусмотрено. Старшина, женщина года
на два нас постарше, снабжала тряпками. Это потом уже стали вату, марлю вы-
давать, сообразили уже. Мне кажется, что командование не было готово к прие-
му такого количества бойцов женского пола.
Сначала нас учили на связистов. Распределили на отдельные подразделения
и проводили практические занятия, например, надо было найти и восстановить
обрыв линии. Затем я была переведена в другое подразделение, где и прослужила
всю войну в должности прожекториста. Работала на прожекторе по номеру два.
Первый номер – это был человек, который управлял прожектором, а мое дело
было следить за приборами, чтобы этот луч не погас.
Все сооружения приходилось строить самим. Вырыли котлован для размеще-
ния прожектора и звуковой аппаратуры, землянку на 11 человек. Внутри нее бы-
ли отдельные помещения для мужчин и женщин (в нашем подразделении четве-
ро были женщины), общая комната – столовая и небольшая кухонька, где мы
сами готовили. У входа соорудили стеллажи для винтовок. Еще один котлован
вырыли для несения боевого дежурства. Там располагался телефонный аппарат,
где мы и дежурили ежедневно по два часа. Должны были следить за приближе-
нием самолетов и докладывать об этом вышестоящим командирам, а также охра-
нять свой военный объект – прожектор. Мы должны были по звуку самолета оп-
ределять его тип, каким курсом и на какой высоте летит. Далось это умение,
конечно, не сразу. На такие дежурства нам, девчонкам, ходить было страшно,
особенно ночью. Стоишь одна, в яме, винтовка выше головы, меня из этой ямы
и не видно. У нас не было случаев, чтобы кто-то погиб, а вот в дивизии такие фак-
ты случались. Нам об этом сообщали и призывали к бдительности.
Продукты получали в соседней деревне Передельцы, примерно в 6 км от нас.
За ними ходили один раз в неделю, группой, с рюкзаками за плечами. Выдавали
хлеб, крупы, сахар, американские мясные консервы, капусту. Деликатесов, ко-
нечно, не было, но мы не голодали. На завтрак обычно варили кашу, на обед –
суп, на второе – опять какая-нибудь каша или картошка. Насчет картошки, когда
немцы уже ушли от Москвы, договаривались с деревенскими (наши точки распо-
лагались, как правило, вблизи деревень, в 3–4 километрах от них). К концу вой-
ны сами ходили на поле и заготавливали капусту. Все принесенные продукты
складывали в землянке и по очереди потом готовили. Девчонки, в том числе и я,
стряпать не любили, у нас чаще мужчины готовили.
Конечно, все время с нами работали, мы совершенствовали свои знания, по-
стоянно изучали технику – безделья не было. Занимались с нами и политически:
знакомили с приказами командования, сообщениями с фронтов, регулярно про-
водился политчас. В своем подразделении меня выбрали комсоргом, не часто,
но были комсомольские собрания.
Расскажите, как относились к вам, девушкам, сослуживцы-мужчины?
Какими были отношения с товарищами, командирами, как относились к по-
литработникам?
Мужчины к нам очень хорошо относились, не было никаких посягательств.
Мне кажется, мы так воспитаны были, что не могли позволить себе ничего лиш-
него, жили как братья и сестры. Возможности для романов, конечно, были –
после дежурства, например, отсыпаешься, другие ситуации, когда один на один
в землянке остаешься, но ничего даже в мыслях не было. Все знали, надо вести
себя достойно. К тому же коллективы небольшие, все на виду.
И между девушками отношения были нормальные. Я не помню, чтобы мы ссо-
рились. В нашем подразделении одна была москвичка, я с ней после армии поддер-
живала отношения. Мы вдвоем были из Кировской области, одна – из Воронежской. По службе для нас никаких поблажек не было, требования были одинаковы, не-
зависимо от того, мужчина ты или женщина.
В 1944 году меня приняли в партию. С нами, конечно, работали.
Агитировали?
Да, можно так сказать, но не в смысле зазывали – понуждали, а как бы при-
глашали, потому что мы сами считали себя еще не достойными, слишком моло-
дыми, ничего еще не совершившими, не заслужившими такую честь. Помню, как
ездила за партбилетом на партийную комиссию в Москву. Зимней ночью шла одна
пешком до Апрелевки. С собой в дорогу взяла кусок хлеба. Пока я шла, хлеб весь
замерз, его по дороге и грызла. От Апрелевки до Москвы ехала на поезде, вагон
был забит людьми, ехала стоя, кажется, так и задремала. После вручения билетов
нас поздравляли, наказ давали воевать достойно, в том смысле, что теперь вы ком-
мунисты, с вас и спрашивается больше.
А отношение к политработникам было самое уважительное, они рассказывали
о делах на фронте, воспитывали нас – молодые же девчонки были – говорили,
чтобы дисциплину соблюдали, обязанности свои добросовестно выполняли.
Были ли в Вашей службе дни отдыха, как отмечали праздники, получали
ли письма, посылки из дома?
В 1944 году стали давать увольнительные в Москву. Ехали обычно вдвоем–
втроем на поезде со станции Апрелевка. Если из роты набиралась группа, давали
сопровождающего. Ходили в кино, фотографировались. Один раз даже в театре
была. А еще помню, как побывали на выставке военной техники в парке имени
Горького. Посмотрели, захотели есть. В столовой к нам официантка подошла, доб-
рожелательно спросила: «Чем бы вас вкусненьким накормить?» И наложила нам
солянки побольше. Но такое было редкостью. Обычно с собой брали корочки хле-
ба. Просто гулять по городу не очень-то любили – много военных, всех надо при-
ветствовать. Один раз мы с подружкой честь не отдали, и нас забрали в коменда-
туру. Кажется, маршировать нас заставляли – больше-то чем нас наказать.
Недалеко от нашего подразделения, километрах в пяти, в поселке, был какой-то
завод – туда ходили в баню. Бывало, шагаешь эти 5 километров после бани в од-
ной шинельке, волосы из-под шапки ледяными сосульками торчат. Молодые бы-
ли, не берегли себя. Но ничего – не болели как-то.
Письма из дома получала и сама писала, а вот посылок не было. Нечего было
посылать, дома-то плохо жили. Я в письмах маме наказывала: мама, продавай все,
что есть, все, что можно, лишь бы прокормить детей. У мамы еще от городской
жизни оставались красивые платья, ботиночки, запасы ткани, помню, был большой
пуховый платок. Не у всех деревенских женщин такие наряды были. Так и по-
лучилось – все это пришлось продать. Папа вскоре погиб под Смоленском. Я –
на фронте. В семье – еще четверо детей. Раньше не было принято, чтобы помо-
гать семьям, да и возможностей, наверное, не было.
Как относились к противнику, знали ли о существовании союзников
в войне?
К немцам относились враждебно. Все же знали – и рассказывали, и читали –
о зверствах фашистов, что напали внезапно, о множестве погибших, о кровопро-
литных сражениях.
Про союзников знали, ждали открытия второго фронта. Черчилля не боготво-
рили, считали, что он затягивает с помощью нашей стране. В политике-то мы хо-
рошо ориентировались!
Что укрепляло Ваш дух в трудное время? Как Вы узнали о Победе, какие
чувства испытывали в тот момент?
Мама ждала дома. Еще желание жить и учиться. Вера в победу. Об этом радо-
стном событии узнала в землянке, в своем подразделении. Сообщил старший
сержант, прибежал, кричит: «Победа! Победа! Победа!». Радость, слезы… Отме-
тить-то, конечно, нечем было, единственное желание – домой!
К нам приходили политработники, агитировали учиться, остаться в Москве,
на этот же прожектор работать звали, в структуры МВД, в аэропорт Внуково –
понятно, народ мы проверенный, коммунисты.
Стали готовиться к демобилизации. Были составлены списки, кто с какого во-
кзала отправляется. Нам выдали одеяла, по паре простыней, взяли и те домашние
вещи, которые сохранились с довоенных времен, у меня, помню, сарафанчик полот-
няный был. Набралась небольшая коробка. Туда я и дневничок свой положила –
блокнот с записями, которые делала во время службы.
Демобилизовалась я не с Кировской областью, а с москвичами, так как реши-
ла остаться в Москве. Мы с двумя подругами устраивались на работу в аэропорт
Внуково. Я и все свои вещи оставила там, ничего с собой не взяла. Домой поеха-
ла, чтобы повидаться с родными. А приехала в Йошкар-Олу, пришла в горком
партии, меня сразу же отправили на завод «Торгмаш», где избрали в состав пар-
тийного бюро, а затем я стала секретарем комитета комсомола завода. И хотя по-
том мне пришел официальный вызов в Москву, из Йошкар-Олы меня уже не от-
пустили. Так все мои «военные трофеи», а самое главное, записи затерялись. Вся
моя последующая трудовая жизнь была связана с партийной, советской и комсо-
мольской работой в Марийской республике.
Примечания
1 Сенявская Е.С. Военно-историческая антропология – новая отрасль исторической науки // Отечест-
венная история. 2002. № 4. С. 135–145. См. также: Мировые войны ХХ века: в 4 кн. Кн. 3: Вторая
мировая война: ист. очерк. М.: Наука, 2005. С. 210–229.
2 Исключением в этом отношении может быть исследование Е.С. Сенявской «Психол огия войны
в ХХ веке. Исторический опыт России» (М., 1999), где женской проблематике на войне посвящена
специальная глава.
3 Концепция модернизации российского образования на период до 2010 года. – М., 2002.
4 Они защищали Родину. Поименный список участников Великой Отечественной войны. Йошкар-Ола:
Изд-во Мар. полиграфкомбината, 2004. С. 661.
[name_en] => AND, OF COURSE, I WANTED TO THE FRONT": INTERVIEW WITH THE PARTICIPANT OF THE GREAT PATRIOTIC WAR A. L. TYUT’KOVOY (FROM THE FUNDS OF THE PROJECT "MAN IN THE WAR")
[annotation_en] => The development of the research project "Man in the war" began at the Historical Department of the Mari State Pedagogical Institute named after N. K. Krupskaya in the eve of the 60th anniversary of the Victory of Soviet people in the Great Patriotic War. Since 2005, the project has been carried out jointly with the Committee of the Republic of Mari El for Archives. In accordance with the order of the Committee of December 23, 2005 "On the research project "Man in the war", a Coordination plan of research works was developed and the Coordinating Council for the organization of the research project "Man in the war" under the leadership of the Chairman Of the Committee of the Republic of Mari El for Archives R. A. Kulalaeva was approved. The purpose of the research project "Man in the war" was to create a new kind of source, which were informal interviews with ordinary participants of military battles of the Great Patriotic War on a specially developed program. This program of interviewing defined a range of problems, coverage of which allowed to approach the study of important subjects of the Great Patriotic War, which make it possible to make a complete picture of this important historical event.
[text_en] => The development of the research project "Man in the war" began at the Historical Department of the Mari State Pedagogical Institute named after N. K. Krupskaya in the eve of the 60th anniversary of the Victory of Soviet people in the Great Patriotic War. Since 2005, the project has been carried out jointly with the Committee of the Republic of Mari El for Archives. In accordance with the order of the Committee of December 23, 2005 "On the research project "Man in the war", a Coordination plan of research works was developed and the Coordinating Council for the organization of the research project "Man in the war" under the leadership of the Chairman Of the Committee of the Republic of Mari El for Archives R. A. Kulalaeva was approved. The purpose of the research project "Man in the war" was to create a new kind of source, which were informal interviews with ordinary participants of military battles of the Great Patriotic War on a specially developed program. This program of interviewing defined a range of problems, coverage of which allowed to approach the study of important subjects of the Great Patriotic War, which make it possible to make a complete picture of this important historical event.
[udk] =>
[order] => 18
[filepdf_ru] => 62_ru.pdf
[filepdf_en] => 62_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => К 65-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
[section_en] =>
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Татьяна Геннадьевна НЕФЕДОВА
[author_en] => Tat’yana G. Nefedova
)

)

[18] => Array
(
[id_section] => 10
[id] => 63
[id_journal] => 3
[name_ru] => ЕВРЕИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
[annotation_ru] => При сталинской диктатуре и в последующее время, когда антисемитизм вла-
ствовал на государственном уровне, участие евреев в Отечественной войне долго
замалчивалось. Публикуемые материалы дают относительно полную картину о сте-
пени участия советских евреев в Великой Отечественной войне.
В Советском Союзе в границах 1939 года жило три миллиона советских евре-
ев – 1,8 % всего населения. Из них, в основном, и призывались евреи в Советскую Армию. Те евреи, 1 млн 888 тысяч, кто жил на территориях, присоединенных
в 1939 году, как правило, просто не успели попасть в армию – слишком стреми-
тельно наступали немцы, и слишком быстро отступала наша армия в июне–июле
1941 года. Из этих людей фашисты уничтожили 1 млн 621 тысячу человек.
Всего в армию во время войны были призваны, как минимум, 450 тысяч ев-
реев. Это составляло 15 % еврейского населения, по максимальным оценкам –
501 тысячу. 16,7 % – это 1/10 еврейского населения того времени. Погибли
на фронтах и умерли от ран 142,5 тысячи (по максимальным оценкам – 198 тысяч).
Это составляет, соответственно, 1,64 % или же 2,22 % от общего числа бойцов
Красной Армии, павших в войну.
[text_ru] => При сталинской диктатуре и в последующее время, когда антисемитизм вла-
ствовал на государственном уровне, участие евреев в Отечественной войне долго
замалчивалось. Публикуемые материалы дают относительно полную картину о сте-
пени участия советских евреев в Великой Отечественной войне.
В Советском Союзе в границах 1939 года жило три миллиона советских евре-
ев – 1,8 % всего населения. Из них, в основном, и призывались евреи в Советскую Армию. Те евреи, 1 млн 888 тысяч, кто жил на территориях, присоединенных
в 1939 году, как правило, просто не успели попасть в армию – слишком стреми-
тельно наступали немцы, и слишком быстро отступала наша армия в июне–июле
1941 года. Из этих людей фашисты уничтожили 1 млн 621 тысячу человек.
Всего в армию во время войны были призваны, как минимум, 450 тысяч ев-
реев. Это составляло 15 % еврейского населения, по максимальным оценкам –
501 тысячу. 16,7 % – это 1/10 еврейского населения того времени. Погибли
на фронтах и умерли от ран 142,5 тысячи (по максимальным оценкам – 198 тысяч).
Это составляет, соответственно, 1,64 % или же 2,22 % от общего числа бойцов
Красной Армии, павших в войну. По числу погибших на фронте евреи на пятом
месте среди народов СССР – после русских (66,4 %), украинцев (15,89 %), бело-
русов (2,92 %) и татар (2,17 %). Это примерно соответствует общим пропорциям
данных народов в населении СССР. Литовская и 43-я латвийская стрелковые ди-
визии были в основном укомплектованы евреями.
Несмотря на директиву секретаря ЦК и МК ВКП(б) А.С. Щербакова, ближай-
шего друга и соратника Сталина, об ограничении награждений евреев, около 200
тысяч бойцов и командиров-евреев были награждены боевыми орденами (при том,
что власти им явно не попустительствовали).
В годы войны звания «Герой Советского Союза» были удостоены 135 человек
(треть из них – посмертно), а всего этой награды удостоилось 157 евреев – из 11 ты-
сяч героев. Известны три еврея, ставшие дважды Героями Советского Союза. Пер-
вый – летчик, командующий ВВС Красной Армии генерал-лейтенант Яков Смуш-
кевич. Он был необоснованно арестован в мае 1941 г. и расстрелян в октябре этого
же года. Второй – Давид Драгунский, полковник, а впоследствии генерал-полков-
ник. Фашисты расстреляли его мать, отца, двух сестер. В боях на фронте погибли
и два его брата. 30 апреля 1945 года танковая бригада Драгунского соединилась
с танковым корпусом еврея Семена Кривошеина. Берлин был окружен. За эти бои
Драгунский получит вторую Звезду Героя, а Кривошеин – первую. Третий – Мои-
сей Марьяновский. 14 человек стали полными кавалерами ордена Славы.
По официальным данным, по количеству героев евреи занимают пятое место
после русских, украинцев, белорусов и татар. И если считать тех героев, которые
значились русскими, но были рождены еврейскими матерями (согласно иудей-
ской религии, евреем считается только тот, кто рожден еврейской матерью), то
в процентном отношении к населению евреи занимают второе место после рус-
ских (третье место на душу населения).
Среди Героев Советского Союза – Цезарь Львович Куников – легендарный
майор, первым высадившийся со своим отрядом в 300 человек морских десант-
ников на «Малую землю». На его могиле в Новороссийске горит огонь вечной
славы, а о куниковцах сложили легенды и песни.
Героя Советского Союза Израиля Ильича Фисановича в военные и послево-
енные годы знала вся страна. Пионерские дружины боролись за право носить
его имя. Командир-подводник, капитан-лейтенант уничтожил 13 вражеских су-
дов и в 29 лет стал самым молодым комдивом и кавторангом. На флоте было
только пять подлодок, удостоенных за храбрость и боевые заслуги звания гвар-
дейских, и лишь три – награжденных орденом Красного Знамени.
Грудь Израиля Фисановича украшали не только орден Ленина, два ордена
Красного Знамени, орден Отечественной войны, но и «Морской крест» – орден военно-морских сил США «за исключительную смелость, инициативу и предан-
ность своему делу».
Именем Фисановича были названы улицы в Киеве и Мурманске, а музеи боевой
славы его М-172 были открыты в Харькове, Ленинграде, Киеве, Екатеринбурге.
И еще два примера о героях. В начале 1943 года старший лейтенант подвод-
ник Самуил Богород был назначен командиром подводной лодки Щ-310. В первом
же боевом походе он потопил немецкий транспортер «Франц Рудольф», перево-
зивший боевую технику и военные грузы. В районе датского острова Борнхольм
он прорвался через вражеское минное поле, преодолел сопротивление стороже-
вых кораблей, потопил два транспорта и торпедировал паром «Дойчланд», на ко-
тором в результате взрыва погибли до 900 фашистских солдат и офицеров. Всего
его подводной лодкой было потоплено 7 вражеских кораблей.
Герой Советского Союза Полина Гельман служила штурманом на самолете
По-2 (немцы прозвали их «рус-фанер»). 860 боевых вылетов при боевом налете
1058 часов, 113 тонн бомб, сброшенных по вражеским целям.
Среди героев – Лев Гитман, разведчик, один из первых форсировавший Днепр,
Натан Стратиевский – стрелок-радист, Иосиф Юфа – командир подразделения
«Катюш» и др.
Более трехсот евреев вели эту войну в чине генерала, а тысячи евреев (при-
мерно 25 тысяч) сражались в партизанских отрядах Белоруссии, Литвы, России
и Украины. Около 10 партизанских отрядов были еврейскими. Многие их тех,
кто сражались в партизанских отрядах, бежали из гетто. На Украине действовали
еврейские партизанские отряды и группы под командованием Линдера, Гиндель-
мана, Конещука и других.
По меньшей мере, семь партизанских отрядов были созданы при прямом уча-
стии подпольщиков Минского гетто, одного из самых больших в Европе. 106-й
отряд под командованием Ефима Фойгельмана был полностью еврейским. Здесь
действовала широко разветвленная сеть сопротивления, связанная с партизанами
и городским подпольем. Отряд увеличивался с каждым днем, в нем было до 700
человек, а в боевом строю – 137. Партизаны не только отбивались, но и пресле-
довали захватчиков. 40 фашистов были убиты, несколько десятков были плене-
ны. У одного убитого нашли планшетку с картой. На карте было помечено рас-
положение отряда и написано «Юден отряд, мало вооружен».
Константин Левин, который стал впоследствии, по мнению известного поэта
Евгения Евтушенко, одним из лучших поэтов фронтового поколения, в годы
войны командовал взводом сорокапятимиллиметровых противотанковых пушек.
В такой артиллерии мало кто выживал, от того ее прозвали «прощай, Родина».
Левин был дважды награжден орденами Отечественной войны и дважды ранен:
сначала в голову, затем ему миной оторвало ногу.
Многие евреи возглавляли крупные партизанские объединения. Так, руково-
дителем подполья Минска был Исай Казинец. Под его руководством проведено
более ста диверсионных операций. 7 января 1942 года Исай Казинец был пове-
шен в городском сквере Минска. И только в 1965 году ему было посмертно при-
своено звание Героя Советского Союза.
Символом сопротивления евреи бывшего СССР называют семнадцатилетнюю
Машу Брускину. Она стала первой, публично казненной фашистами подполь-
щицей на оккупированной советской территории. Маша работала в лазарете для советских военнопленных и помогала бежать оттуда выздоравливающим. Один
из пойманных беглецов выдал девушку и ее товарищей. 26 октября 1941 года
Машу и других приговоренных казнили в центре Минска. Фотография казни,
сделанная нацистами, попала во многие книги по истории Второй мировой вой-
ны. Но до конца 1960-х годов никто не мог назвать имя казненной девушки. Вы-
яснили Машину историю журналисты, но практически до последнего времени
она умалчивалась.
Документы свидетельствуют о том, что командование 43-й армии ходатайст-
вовало о представлении молодой девушки Маши Синельниковой к званию «Ге-
рой Советского Союза». Она служила рядовой в разведке. По заданию военного
совета армии она неоднократно переходила линию фронта, собирая в тылу про-
тивника ценные разведданные. Бывший начальник разведотдела армии генерал-
майор П. Шиошвили свидетельствует, что Маша бесстрашно работала в тылу
противника, выполняя чрезвычайные задания. При выполнении одного из них ее
поймали фашисты и убили. Почему же осталось без ответа ходатайство командо-
вания армии о присвоении Маше звания Героя? По-видимому, помешало ее от-
чество – Вульфовна.
Заместителями командующего прославленной 62-й армии, стойко защищавшей
Сталинград, маршала, дважды Героя Советского Союза Василия Чуйкова также
были евреи. Это – командующий бронетанковыми и механизированными вой-
сками Герой Советского Союза Матвей Вайнтруб, начальник артиллерии Абрам
Броуд, погибший в боях, начальник инженерных войск Натан Шмульзон, на-
чальник разведки Михаил Берман.
Славой овеяно имя русского солдата Александра Матросова, закрывшего сво-
им телом амбразуру пулеметного дзота гитлеровцев. Нисколько не умаляя его
бессмертный подвиг, следует упомянуть солдата Абрама Левина, совершившего
такой же подвиг на год раньше, 22 февраля 1942 года при освобождении Кали-
нинской области. В боях за литовский город Клайпеда закрыл своим телом ам-
бразуру дота Герой Советского Союза лейтенант Ефим Белинский, а при штурме
Бреслау за месяц до окончания войны – Герой Советского Союза Иосиф Бума-
гин. И вполне резонно пишет Евгений Евтушенко:
У русского и у еврея
Одна эпоха на двоих,
Когда, как хлеб, ломая время,
Россия вырастила их.
Основа Ленинской морали
В том, что единые в строю,
Еврей и русский умирали
За землю общую свою.
Хотелось бы сказать о вкладе в победу нашей семьи и многих наших близких
родственников и друзей. Я, Гинзбург Владимир Яковлевич, был на фронте с пер-
вых до последних дней войны. Был солдатом, лейтенантом, командиром взвода
десантников 284-го отдельного мотомеханизированного батальона особого назна-
чения, четыре раза ранен, награжден боевыми орденами и медалями. Брат Семен
погиб в одном из боев в Белоруссии в 1941 году. Двоюродный брат Наум Гинз-
бург был начальником штаба партизанского отряда и после войны написал книгу
«Я был партизаном». Другой двоюродный брат Борис Гинзбург – инвалид войны, орденоносец. Инвалидами войны, воевавшими на различных фронтах, являются
трое сыновей моей тети, жившей в Минске и уничтоженной фашистами, а брат
моей жены погиб в бою, находясь в партизанском отряде в Белоруссии. О таких
как я, мои родные, йошкар-олинские друзья – инвалиды войны Маймин, Арбисман,
Энгельман, Зельман и другие, писал Илья Эренбург в одном из стихотворений:
Но сотни тысяч жизней не жалея,
Прошли бои, достойные легенд,
Чтоб слышать после: – «Это кто? – Евреи? –
Они в тылу сражались за Ташкент».
Этим желали подчеркнуть, что на фронте евреев нет, они сбежали в Ташкент.
Но в Ташкенте тоже была советская власть, были военкоматы, и людей направ-
ляли, как и везде, в армию. Так что спрятаться там от войны было нельзя!
Конечно, многие старики, женщины и дети действительно уезжали, спасаясь
от фашистов, причем не только в Ташкент, но и в Сибирь, на Урал, в Марий Эл
и другие районы страны. А те евреи, которые по различным причинам не смогли
уехать, были уничтожены.
Эта трагедия получила название Холокост. Писатель Лев Владимирович Гинз-
бург в своей книге «Бездна» поведал о том, как описывал свое понимание Холо-
коста генерал СС, начальник эйнзацгруппы «Д» Вальтер Биркамп: «Антисемитизм
должен был сплотить нацию, поднять ее дух, устранить классовые противоречия.
Мы говорили рабочим: евреи – капиталисты, все немецкое золото в еврейских
руках! Мы говорили капиталистам: все евреи – марксисты, они против частной
собственности! Евреям не повезло: они оказались объектом тренировки. Для того
чтобы впоследствии устранить русских, поляков, французов, миллионные чело-
веческие массы, нужно было с кого-то начать. На ненависти к евреям проверя-
лась стойкость нации, чувство расового превосходства, умение подавлять. Вот –
вкратце – некоторые причины предусмотренных нами мер, которые поначалу
сводились к изъятию еврейского имущества и к вытеснению евреев из политиче-
ской, культурной и хозяйственной жизни внутри Германии. Позже возник замы-
сел выдворить их за пределы Европы, а потом... Черт знает, как это все потом
произошло! Увлеклись, захотели покончить с проблемой одним ударом, без про-
волочек, раз и навсегда. А что получилось? Весь мир ужаснулся, узнав о наших
мероприятиях, от которых, в конечном счете, выиграли опять-таки евреи. Теперь
они окружены ореолом мученичества! Между тем все это можно было сделать
разумнее, без применения крайних средств, без перехлестов, а главное – не сразу».
В годы Второй мировой войны нацисты уничтожили 6 миллионов евреев,
в том числе полтора миллиона на территории Советского Союза. Писатели И. Эрен-
бург и В. Гроссман в 1944–1946 годах работали над «Черной книгой».
Благодаря этому стали известны самые страшные места трагедии Холокоста –
Бабий Яр в Киеве, Яновский лагерь во Львове, девятый форт под Каунасом, где
жертвы исчислялись десятками тысяч. В этой книге по разным причинам нич е-
го не сказано об уничтожении евреев в Станиславщине. Так до переименования
в Иваново-Франковскую называлась эта область. О жертвах соседних, Львова
и Черновцов, есть, а о жертвах Станиславщины ничего нет, хотя их много больше.
Но в 2000 году в Киеве вышла «Энциклопедия Холокоста» А. Круглова. В разделе
«Иваново-Франковская область» в энциклопедии говорится о том, что в 1941 году
в области было уничтожено 24 тысячи евреев, или 18–19 % от общего числа. К концу 1942 года еврейское население области, в которой проживало 130 тысяч человек,
сократилось до 10 000, а в 1943 году гетто было полностью ликвидировано. По-
следняя казнь состоялась 25 марта 1944 года. Были уничтожены 105 тысяч евреев
из Львова, которых доставили сюда сжигать трупы расстрелянных! В общей слож-
ности, сообщает энциклопедия, в области было уничтожено 125 тысяч местных
евреев и 7 тысяч венгерских.
Главный раввин России Берл Лазар пишет в журнале «Лехаим»:
«Самый страшный, самый опасный момент в многовековой истории еврей-
ского народа – это Холокост» (от греческого слова «holokaustos», которое озна-
чает жертвоприношение с помощью огня. Холокост – это массовое уничтожение
еврейской нации. Холокост начался с приходом к власти Адольфа Гитлера и за-
вершился лишь по окончании Второй мировой войны). Германский фашизм и его
приспешники (а среди них и те, что жили и на территории бывшего СССР) хоте-
ли уничтожить нас всех. До последнего человека. И сделали для этого, что смог-
ли, что успели. Треть еврейского народа, в том числе и большую часть его элиты,
расстреляли во рвах, замучили в гетто, задушили в газовых камерах. Мир без-
молвствовал. Потом многие любили потолковать на тот счет, что евреи якобы
шли на бойню, как скот. Что они не сопротивлялись. Возможно, люди, которые
так говорили (и, кстати, продолжают говорить), хотели успокоить собственную
нечистую совесть, переложив на плечи жертв хотя бы часть вины за случившее-
ся. Честные историки давным-давно доказали, что это ложь. Были восстания –
не только знаменитое восстание в варшавском гетто, не только восстание узни-
ков в Собиборе, но и другие. Евреи неповинны в том, что не могли одержать по-
беду над вооруженными до зубов и хорошо обученными солдатами нацистского
рейха. И тут мы обязаны сказать, что подвиг советского солдата в Великой Оте-
чественной войне – это Божественное дело. Если бы не те, что покоятся сейчас
в бесчисленных воинских могилах на просторах от Волги до Эльбы, если бы не те,
что прошли всю войну, расписались на стенах поверженного рейхстага и верну-
лись домой с победой, не бывать бы не только тому поколению, которое мы на-
зываем «ницолей Шоа» («уцелевшие в Катастрофе»). Не бывать бы и потомкам их.
Не бывать ни одному из нас. Осталось еще, слава Богу, немало евреев, воочию
видевших собственную смерть и спасенных Советской армией. Уверен, до по-
следнего дня они будут нести в своих сердцах великую благодарность к воинам-
освободителям. Точно такое же чувство должны испытывать и нынешние поко-
ления, ибо советский солдат дал им возможность появиться на свет.
...Вот почему наша благодарность солдатам Великой Отечественной безгра-
нична. В эти дни каждый из нас должен подойти к ветерану войны и выразить
ему свою признательность. Но 9-м мая благодарность не может кончиться. Не мо-
жет, не должна кончиться и нашим поколением. Родители и деды выжили, пото-
му что советские воины не щадили собственной жизни в те далекие и страшные
годы. Благодаря этим воинам живем и мы сами. Наш долг – внушить своим де-
тям ту же неизбывную признательность».
Вслед за Б. Лазаром также считаем одним из злостных вымыслов слух о том,
что евреи не сопротивлялись Холокосту, они, мол, шли безропотно на убой. Ши-
роко известных и убедительных фактов, опровергающих этот навет, предостаточ-
но. Восстания против нацистов произошли в гетто Кременчуга, Вильнюса, Клецка,
Мира, Белостока и в других местах, но наиболее значительным актом еврейского сопротивления было Варшавское восстание. Его называют «вооруженным», хотя
в самом начале весь арсенал восставших составляли несколько пистолетов и гра-
нат. Уже позже, в ходе боев, они сумели завладеть оружием. И эти люди целый
месяц держали оборону, не давали немцам вторгаться в гетто. Месяц, много это
или мало? Сравним. Варшавское гетто противостояло атакам отборных частей
СС дольше продолжительности сопротивления наступающей немецкой армии
со стороны всей Польши. Франция была завоевана за 43 дня, Норвегия за 23 дня,
Голландия – за 5 дней, Дания – за один день.
Попытки немцев войти в гетто натолкнулись на столь яростное сопротивле-
ние, что они были вынуждены отступить, и на это время удалось остановить де-
портацию узников в лагеря смерти.
В Ченстохове практически безоружные евреи уничтожили большой отряд
фашистов. В июле 1942 года группа верующих евреев г. Несвиж, вооруженная
несколькими пистолетами, оказала сопротивление большому отряду СС и погиб-
ла, успев поджечь собственные дома.
Сопротивление немцам оказали узники гетто в Лахве (Белоруссия), в лагере
Собибор, в Сосновке (это показано в кинофильме «Тяжелый песок») и в других
местах. Несмотря на все трудности и лишения (изолированность, скученность, го-
лод, болезни, холод), люди в гетто не теряли человеческий облик – помогали друг
другу, часто собирались, пели песни, влюблялись. И это, несмотря на то, что условия
жизни в гетто почти не отличались от тех, что были в концентрационных лагерях.
Трагедия Холокоста признана большинством стран, его отрицание в них явля-
ется преступлением.
Во многих странах открыты и строятся мемориалы и музеи, посвященные Хо-
локосту. В Ченстохове (Польша) открыт памятник 40 тысячам евреев, погибших
в годы Холокоста в концентрационном лагере Треблинка. В Бухаресте работает
мемориал жертвам Холокоста, а президент Румынии заявил: «Признать геноцид
периода Второй мировой войны и почтить память 400 тысяч евреев и цыган, по-
гибших в этот период, было долгом Румынии». Всему миру известен музей Яд-
Вашем в Израиле.
В России создан и работает фонд Холокост, который возглавляет обществен-
ный и политический деятель, публицист и писатель Алла Гербер. Самое важное
в деятельности фонда, как считает А. Гербер, то, что было разбужено общественное
мнение. «Многие узнали, наконец, о Катастрофе и какие ужасы с ней связаны. По-
могли этому регулярно проводимые вечера памяти евреев – жертв нацизма и ста-
линского режима, которые широко освещаются средствами массовой информации».
Тиражом в 25 тысяч экземпляров издана книга «История Холокоста» на территории
СССР. На этом издании стоит гриф «Учебное пособие для средней общеобразова-
тельной школы». Как пишет А. Гербер, «к сожалению, добиться, чтобы Холокост
упоминался хотя бы отдельной строкой в учебниках истории, нам все-таки еще
не удается, как не удается и ввести факультативные занятия в общеобразователь-
ных школах по изучению Холокоста, как это принято в цивилизованных странах».
Литература
1. Этингер Яков. Документы – это еще не вся правда // Лехайм. 2000. № 9.
2. Медовар Л. Перо воистину действеннее автомата // Лехайм. 2001. № 6.
3. Этингер Я. У неиссякаемого источника великой ненависти // Лехайм. 2001. № 11.
4. Григорьев В. Роман и вымысел // Лехайм. 2002. № 12.
5. Сарнов Б. Холодный траур» // Лехайм. 2002. № 12.
6. Кельнер М. Зигмунд Фрейд – хроникер // Лехайм. № 6. 2002.
7. Ратнер Л. Участливой руки пожатье // Идуд Хасадим. 2002. № 12, № 31–32.
8. Бейфест Б. Феномен еврейства // Идуд Хасадим. 2003. № 7–8.
9. Кардин Б. Можно ли верить речистым былинникам // Лехайм. 2003. № 10.
10. Циперфин И. Создание легендарного Т-34 не обошлось без евреев // Еврейское слово. 2005.
№ 17 от 4–10 мая.
11. Гильмутдинов Б. Я считаю себя евреем // Лехайм. 2005. № 4.
12. Труб И. Пагубное пристрастие историка // Лехайм. 2005. № 8.
[name_en] => THE JEWS DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR
[annotation_en] => Under Stalin's dictatorship and in the subsequent period, when anti-Semitism dominated the state level, the participation of Jews in the Patriotic War was silenced for a long time. Published materials give a relatively complete picture of the degree of participation of Soviet Jews in the Great Patriotic War. Within the borders of 1939, three million Soviet Jews lived in the Soviet Union – 1.8% of the total population. Mainly from them, Jews were called to the Soviet Army. Those Jews, 1 million 888 thousand who lived in the territories annexed in 1939, as a rule, just did not have time to get into the army – the Germans were advancing too fast, and our army retreated too quickly in June–July 1941. Of these people the Nazis killed 1 million 621 thousand. In total, at least 450 thousand Jews were drafted into the army during the war. It made 15 % of the Jewish population, according to the maximum estimates – 501 thousand. 16.7% is 1/10 of the Jewish population of that time. Killed at the front and died of wounds 142.5 thousand (for the maximum estimates – 198 thousand). This is, respectively, 1.64% or 2.22% of the total number of red Army soldiers killed in the war.
[text_en] => Under Stalin's dictatorship and in the subsequent period, when anti-Semitism dominated the state level, the participation of Jews in the Patriotic War was silenced for a long time. Published materials give a relatively complete picture of the degree of participation of Soviet Jews in the Great Patriotic War. Within the borders of 1939, three million Soviet Jews lived in the Soviet Union – 1.8% of the total population. Mainly from them, Jews were called to the Soviet Army. Those Jews, 1 million 888 thousand who lived in the territories annexed in 1939, as a rule, just did not have time to get into the army – the Germans were advancing too fast, and our army retreated too quickly in June–July 1941. Of these people the Nazis killed 1 million 621 thousand. In total, at least 450 thousand Jews were drafted into the army during the war. It made 15 % of the Jewish population, according to the maximum estimates – 501 thousand. 16.7% is 1/10 of the Jewish population of that time. Killed at the front and died of wounds 142.5 thousand (for the maximum estimates – 198 thousand). This is, respectively, 1.64% or 2.22% of the total number of red Army soldiers killed in the war.
[udk] =>
[order] => 19
[filepdf_ru] => 63_ru.pdf
[filepdf_en] => 63_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => К 65-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
[section_en] =>
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Владимир Яковлевич Гинзбург
[author_en] => Vladimir Ya. Ginsburg
)

[1] => Array
(
[author_ru] => Феликс Владимирович Гинзбург
[author_en] => Feliks V. Ginsburg
)

)

[19] => Array
(
[id_section] => 10
[id] => 64
[id_journal] => 3
[name_ru] => «ТРЭБА ЖЫЦЬ, ЯК НАБЯЖЫЦЬ»: ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА В ВОСПОМИНАНИЯХ ЖИТЕЛЕЙ БЕЛОРУССКОЙ ДЕРЕВНИ МАЛАЯ ВОЛЯ
[annotation_ru] => Время неумолимо отдаляет от нас, живущих сегодня, события грозных лет
Великой Отечественной войны. Однако для людей, переживших весь трагизм
лихолетья, ни время, ни радостные события мирных дней не могут вытеснить
из памяти те черные страницы их жизни, горечь и боль от увиденного и пережитого,
от потерь родных и близких, знакомых, односельчан. Они все помнят и рассказы-
вают детям, внукам о том, как они выживали, сражались и победили.
В день накануне рокового 22 июня 1941 года жители деревни Малая Воля,
ныне Дятловского района Гродненской области, расположенной в необычайно
живописном уголке Белоруссии на правом берегу реки Щары, притока Немана,
были заняты своим мирным созидательным трудом, как и многие сотни тысяч
жителей большой страны Советов. Примечательным было лишь то, что большая
часть из них трудилась на своих собственных лугах, полях, огородах, несмотря
на воскресный день, так как после воссоединения Восточной и Западной Бело-
руссии в 1939 году в эти края еще не дошла коллективизация.
Деревенская молодежь с нетерпением ждала завершения рабочего дня, чтобы
вечером отправиться на танцы, проходившие обычно в просторном доме, хозяева
которого разрешали им повеселиться, пожертвовав своим отдыхом.
[text_ru] => Время неумолимо отдаляет от нас, живущих сегодня, события грозных лет
Великой Отечественной войны. Однако для людей, переживших весь трагизм
лихолетья, ни время, ни радостные события мирных дней не могут вытеснить
из памяти те черные страницы их жизни, горечь и боль от увиденного и пережитого,
от потерь родных и близких, знакомых, односельчан. Они все помнят и рассказы-
вают детям, внукам о том, как они выживали, сражались и победили.
В день накануне рокового 22 июня 1941 года жители деревни Малая Воля,
ныне Дятловского района Гродненской области, расположенной в необычайно
живописном уголке Белоруссии на правом берегу реки Щары, притока Немана,
были заняты своим мирным созидательным трудом, как и многие сотни тысяч
жителей большой страны Советов. Примечательным было лишь то, что большая
часть из них трудилась на своих собственных лугах, полях, огородах, несмотря
на воскресный день, так как после воссоединения Восточной и Западной Бело-
руссии в 1939 году в эти края еще не дошла коллективизация.
Деревенская молодежь с нетерпением ждала завершения рабочего дня, чтобы
вечером отправиться на танцы, проходившие обычно в просторном доме, хозяева
которого разрешали им повеселиться, пожертвовав своим отдыхом. Возвращаясь
на рассвете домой, многие обратили внимание на непонятный вой собак в разных
концах деревни и странный беспрерывный гул, доносившийся со стороны городов
Слонима и Гродно. Странным и совершенно непонятным был рассвет 22 июня
и для Михаила Пузача, который возвращался со свадьбы, проходившей в местеч-
ке Деречин, что в направлении Гродно. Отыграв свадьбу вместе со своим товарищем
Викентием Павочкой, они были рады тому, что появилась еще одна счастливая
семья, в создании которой они принимали участие. 22-летние парни и предста-
вить себе не могли, что с этого дня на целых пять лет затихнет марш Мендель-
сона, который они играли для молодоженов.
Утром тревога охватила всех жителей деревни. Никто не мог объяснить проис-
ходящее. Были лишь догадки о том, что могла начаться война «немца» с русскими,
как говорили в деревне. Эти слухи нет-нет да и появлялись задолго до 22 июня
1941 года, хотя никто не хотел в это верить. Никаких средств связи в то время
не было, и население деревни не могло услышать правительственное сообщение
о том, что под прикрытием ночи, без объявления войны, фашистские орды вне-
запно вторглись в пределы нашей страны.
Истинное положение дел прояснилось на третий день – 24 июня. Жители де-
ревни не только услышали, но и увидели войну. Сначала на бреющем полете
несколько самолетов со свастикой на крыльях пролетели вдоль реки Щары и раз-
бомбили мосты в деревне Большая Воля, что в трех километрах на запад от Ма-
лой Воли и в деревне Скрунди, что в пяти километрах на восток. Вскоре на про-
тивоположном берегу реки стали появляться части Красной Армии, которые, неся
тяжелые потери, преследуемые фашистскими танковыми соединениями Г. Гота
и Г. Гудериана, отступали на восток в направлении белорусского города Лиды.
Расстроенные колонны машин, танки, солдаты 11-го механизированного корпуса
генерала Д.К. Мостовенко устремились на переправу через Щару в районе Боль-
шой Воли, но мост уже был разбит. С помощью местных жителей из подручных
средств удалось организовать временную переправу, по которой проехали маши-
ны с орудиями и минометами. Танки, пехота и кавалерия пошли вброд. Немалое
количество отступавших оказалось напротив д. Малая Воля, жители которой сразу
же задействовали все лодки и паром для переправы, указывали места, где можно
было преодолеть реку вброд. К сожалению, не обходилось без жертв. В спешке,
а порой не умевшие плавать солдаты и офицеры тонули в реке и особенно в озерах,
находившихся как на левом, так и на правом берегах Щары. Фашистская авиация
безжалостно сеяла смерть среди отступавших бойцов Красной Армии, разрушая
дома мирных жителей и истребляя все живое.
Мирная жизнь была прервана. Над свободным населением нависла фашист-
ская угроза. Все чаще и чаще проезжали теперь по деревне колонны немецких
солдат. В соседней деревне Лупачи расположился немецкий штаб.
К концу июля 1941 года весь Дятловский район был оккупирован фашистами,
где они начали устанавливать «новый порядок»1. В условиях военного времени
жители деревни начинали осознавать, что «трэба жыць, як набяжыць», то есть «сле-
дует жить так, как складываются обстоятельства».
В Белоруссии, как и в целом по стране, началась мобилизация военнообязан-
ных граждан 1905–1918 годов рождения2. На призывной пункт в местечко Коз-
ловщину, бывшее в то время районным центром, что в 16 км от деревни Малая
Воля, отправились из деревни более 30 юношей, готовых встать на защиту роди-
ны от врага. Каково же было их удивление, что ни одного из них не отправили
на фронт! Власти мотивировали это тем, что на всех наложена бронь, и они долж-
ны заниматься заготовкой и сплавом леса, необходимого для фронта. Среди на-
селения ходили слухи, что «западников» (так называли население Белоруссии,
входившей в состав Польши до 1939 года) неохотно отправляли в ряды Красной
Армии, опасаясь предательства с их стороны. Некоторые объясняли такую ситуа-
цию тем, что стремительное отступление Красной Армии не позволило организо-
вать новобранцев для отправки на фронт. Защищать Родину ушли только 9 человек,
которые были призваны в ряды Красной Армии накануне войны. Вернувшиеся
обратно в деревню юноши не стали сокрушаться по поводу случившегося, пола-
гая, что всем вместе выжить будет легче. К тому же все больше и больше давали
о себе знать «новые порядки» захватчиков. К осени 1941 года территория Бело-
руссии была разделена на округи для организации и проведения в них актов тер-
рора специальными частями гестапо, зондеркомандами, войсками СС и СА. Дят-
ловский район был отнесен к генеральному округу «Беларутэнiя». В сентябре
1941 года в Дятлово было создано гетто, в котором содержалось до 4500 человек еврейского населения, позже в ходе погрома из них было расстреляно 3500 чело-
век3. В Козловщине были созданы волостное управление, отряды вспомогательной
полиции для контроля и проведения мер безопасности на близлежащих террито-
риях. По распоряжению командующего тылом группы армии «Центр» генерала пе-
хоты фон Шенкендорфа в ряды вспомогательной полиции бургомистрам волостей
было рекомендовано привлекать «надежных фольксдойче», белорусов, и если
таковых не имеется, то поляков»4. В деревне эти обязанности были возложены
на М.Г. Лупача без его согласия, но к выполнению их он так и не приступал.
В ходе участившихся рейдов служащих вспомогательной полиции и отрядов
эсэсовцев у жителей деревни стали уводить скот, вывозить зерно, отнимать одежду
и другие предметы домашнего быта. Население вынуждено было уйти в подпо-
лье. Убежищем для сельчан теперь стали густые леса, окруженные топкими бо-
лотами. С собой они уводили скот, увозили небогатый скарб или, в надежде на ско-
рое освобождение, закапывали его в ближайшем от деревни лесу. В перерывах
между бомбежками и боями, которые вели отступавшие силы Красной А рмии
с фашистами, сельчане умудрялись сеять, а потом и собирать урожай, заготавли-
вать на зиму корм для скота и дрова для отопления домов.
Затихавшая на время канонада давала местным жителям возможность оказаться
на месте боя, чтобы помочь раненым. В деревне было немало смельчаков, а по-
рой и просто любопытных, которые стремились побывать на месте боя. К числу
таких относился и М.В. Пузач.
Увиденное, рассказывал он, потрясало его: сотни трупов, лужи крови и рядом
стоящая машина, заполненная телами убитых советских солдат. Находившийся
там командир едва подавал признаки жизни. Но когда деревенский парень подо-
шел к машине поближе, он командирским голосом приказал ему помочь сесть
за руль машины. После этого машина направилась в сторону Лиды, куда отсту-
пали части Красной Армии.
О не менее трагичном случае рассказала Мария Господарик, когда во время
отступления Красной Армии к ним в дом с пистолетом в руках вбежал русский
офицер, по лицу которого было видно, что он потрясен каким-то невероятно страш-
ным событием. «Вы русские или поляки?» – озлобленным голосом спросил он.
Находившаяся в это время вместе с дочерью ее мать Марыся Господарик была
перепугана до смерти, но, тем не менее, спокойно объяснила, что они белорусы,
ее сын также находится на фронте, и о нем они ничего не знают. Затем пригласила
его к столу и расспросила о случившемся. Оказалось, что офицер сопровождал ко-
лонну эвакуированных на восток, где была и его семья, которая погибла во время
бомбежек. Увидев сочувствующие лица женщин, он признался, что в порыве отча-
янья не контролировал свои действия, потом поблагодарил за приглашение отобе-
дать и предложил пройти к машине и взять из уцелевших вещей его семьи то, что
они считают для себя нужным. Пришедшая на место трагедии 18-летняя Мария
Господарик была вне себя от увиденного. Только спустя некоторое время она рас-
сказала о множестве убитых беженцев и уцелевшей машине, в которой с боль-
шим старанием и аккуратностью, судя по всему руками жены офицера, были уло-
жены все вещи.
Испытывая боль и горечь от увиденного во время отступления Красной Ар-
мии и следовавших с ними колонн беженцев, а также постоянный страх за свою
жизнь и жизнь близких, население деревни все же не покидала надежда на то, что «блицкриг» скоро захлебнется и фашисты будут разбиты. Основанием для такой
уверенности было широко развернувшееся партизанское движение на оккупиро-
ванной гитлеровцами территории Белоруссии.
Центром партизанского движения на Дятловщине, куда относилась и деревня
Малая Воля, стали леса Липичанской пущи, где была сформирована и действо-
вала Ленинская партизанская бригада во главе с командиром Ф.М. Синичкиным,
позже – Б.А. Булатом. Партизаны наносили ощутимые удары по фашистам. Они
смело действовали в тылу врага: взрывали мосты, разрушали дороги, линии свя-
зи, пускали под откос эшелоны, громили волостные управы и отдельные гарни-
зоны, уничтожали живую силу противника. Борьба народных мстителей, ядром
которой были бойцы и командиры Красной Армии, вышедшие из окружения или
вырвавшиеся из фашистского плена, нашла всенародную поддержку. Партизан-
ские отряды пополнялись за счет местного населения, в их рядах оказались и жи-
тели деревни Н.Н. Павочка, В.М. Пузач, М.В. Пузач, В.И. Новик. Существенную
поддержку партизанам оказывало деревенское население. Оно обеспечивало на-
родных мстителей продуктами питания, информировало о перемещении войск
противника, укрывало раненых.
3649-й партизанский отряд, возглавляемый Б. Булатом, который в октябре
1942 года дислоцировался в километре от Малой Воли, за время его существ о-
вания «подорвал 12 поездов, 7 мостов с поездами, 1 без поездов. Были разбиты
2 бывших райцентра, 18 мин; уничтожено 7 автомашин с живой силой и боепри-
пасами. Разбит в деревне Руда-Яворская 115-ый украинский батальон5, взяты тро-
феи: боеприпасы, документы штаба и часть оружия; убито с их стороны 50 чело-
век, взято в плен 10 человек»6. Сплав военного опыта командиров партизанских
отрядов и знание местных условий партизанами придавали особую остроту борьбе
против оккупантов, и наносили гитлеровцам значительный ущерб. Для борьбы
с партизанским движением в советском тылу немецко-фашистское командование
вынуждено было летом и осенью 1942 года использовать до 24 дивизий7. Данные
фашистской полиции безопасности и СД на оккупированной территории СССР
о деятельности партизан и подпольщиков Белоруссии в 1942 году пестрели со-
общениями о том, что «бандитская опасность в Белоруссии по-прежнему актуаль-
на...»8, «бандитская деятельность по-прежнему остается проблемой в Белоруссии»9.
Чтобы взять реванш над противником, фашисты перешли к тактике тотально-
го опустошения захваченной территории и массового истребления людей. В де-
кабре 1942 года свои удары они направили против партизан Ленинской бригады:
организовали карательную экспедицию численностью до 35 тысяч солдат10, но она
закончилась провалом. И тогда на вооружение гитлеровцами была взята директива
Гитлера от 16 июня 1942 года, в которой было сказано: «Партизанская война дает
нам возможность уничтожать все, что против нас»11. Начальник оперативного штаба
полиции безопасности и СД в Минске штандартенфюрер С.С. Пифрадер в своей
директиве от 18 ноября 1942 года начальникам разведывательных команд напомнил
о том, что «коллективные расстрелы, сожжение деревень без полной ликвидации или
выселения их жителей приводят только к отрицательным для нас результатам»12.
Начались массовые облавы против мирного населения, которое подозревалось
в связях с партизанами. С закатанными до локтей рукавами, в железных касках
на голове, с автоматами наперевес, плотными рядами фашисты начали прочесывать
деревни и близлежащие леса. Жертвами рейдов стали жители деревни Малая Воля К.И. Грецкий, И.Ф. Коренко, Д.И. Павочка, К.К. Павочка, П.Ю. Пузач, которые были
расстреляны в деревне Лупачи, где находилась немецкая комендатура. Туда же под
дулами автоматов была насильственно доставлена и семья В.Н. Пузача из 8 чело-
век, среди которых были дети в возрасте от 9 до 11 лет. Эта семья подозревалась
в том, что она жила на хуторе13, и поэтому ее сочли потенциальными пособника-
ми партизан. От расстрела семью Пузачей спасло лишь то, что Виктор Николае-
вич пообещал им принести свежей рыбы, пойманной накануне. Оставив членов
его семьи в качестве заложников, гитлеровцы отпустили его, что бы он выполнил
свое обещание. Так корзина свежей живой рыбы спасла жизнь большой семье.
Борьба с партизанским движением на оккупированной территории станови-
лась для немецкого государства лишь одним из способов освобождения жизнен-
ного пространства от «неполноценных народов» и стала приобретать невиданные
масштабы.
Наступил черный декабрь 1942 года – самый трагический как для жителей де-
ревни Малая Воля, так и близлежащих селений. Фашисты с необычайной жесто-
костью стали «платить» мирным жителям массовыми расстрелами за гибель ка-
ждого убитого немца.
13 декабря 1942 года возле деревни Трахимовичи в перестрелке с партизана-
ми было убито несколько немецких солдат. Уже через несколько часов фашисты
окружили деревню и сожгли 22 дома, расстреляли 142 человека из 165 жителей,
проживавших в 23 домах.
14 и 16 декабря трагическая судьба постигла жителей деревни Большая Воля,
в которой было 104 двора и проживало 430 человек. Были сожжены все дома
и расстреляны 364 человека, лишь девяти сельчанам чудом удалось выбраться
из под мертвых тел. На этот раз поводом для массового расстрела жителей стало
убийство семьи Жилинских. (До войны глава семейства охранял мост через реку
Щару, а его сын Валентин с приходом немцев перешел на их сторону.) Об этом
чудовищном акте карателей маловоляне узнали в лесу, куда после расстрела
к ним ночью добрались чудом спасшиеся И. Городко и И. Павочка.
18 декабря 1942 года настал судный день и для жителей деревни Малая Воля.
Холодный декабрь не позволял долго прятаться в лесу, и большинство жителей
вернулось в свои дома. С утра вся деревня оказалась заполнена немцами, кото-
рые под дулами пулеметов стали сгонять жителей в два заранее назначенных
места: одну группу − к дому И. Панасика, другую – на берег реки возле дома
Л. Дубицкого. Кому-то удалось спрятаться на чердаках домов, в сараях, кто-то
при появлении карателей успел убежать обратно в лес, оставив своих родных. Так,
например, поступил И.А. Чудиловский, оставив жену и двух детей в возрасте
одного года и 3-х лет, так как с ними убежать было невозможно. Он сделал это
сознательно, чтобы в случае их гибели было кому хоронить убитых. Те, кто не мог
сам дойти до назначенного места по причине старости или болезни, были расстре-
ляны на месте. Так трагически оборвалась жизнь Н. Коренко, М. Чудиловской,
П. Пузача. Антонину Ольховик каратели расстреляли только за то, что она носила
очки, и это явилось основанием считать ее еврейкой. Собравшихся жителей де-
ревни заставили встать на колени и окружили со всех сторон пулеметами. На слезы
и мольбы, просьбы: «Паночки, отпустите нас, мы ни в чем не виноваты, мы жить
хотим», каратели не реагировали. Все были в полном недоумении от действий од-
ного из автоматчиков, когда он из толпы обреченных вытащил девочку-красавицу (это была 11-летняя Анна Лупач) и на ломаном польском языке предложил от-
править ее к своим родителям в Германию, чтобы жениться на ней после окон-
чания войны.
Никто уже не питал надежды на спасение, и жители стали прощаться друг
с другом. Вдруг к оцепеневшим от страха жителям, ждавшим своей последней
минуты у дома И. Панасика, подъехала машина, и из нее вышел Валентин Жи-
линский. Все подумали о самом худшем зная, какая участь постигла жителей
близлежащих деревень. Находившиеся в полном отчаянии маловоляне только
молили Бога о спасении и не обращали внимания на разговоры, которые вел
В. Жилинский с теми, кто в любую секунду готов был пустить в них пулеметную
очередь. Все оказались в полном недоумении, когда закончив переговоры, В. Жи-
линский уехал, и жители в это же время увидели вспышку сигнальной ракеты,
которая, как оказалось, была сигналом к их спасению. Это был знак, который
должны были принять немецкие солдаты, державшие под дулами пулеметов и ав-
томатов группу окруженных на берегу реки возле дома Л. Дубицкого людей на
другом конце деревни. На этот раз Господь услышал их молитвы. Всем жителям
было разрешено разойтись по домам.
Почему же после появления В. Жилинского последовало освобождение жите-
лей деревни? Точный ответ на этот вопрос мог бы дать только он сам, но он по-
кинул деревню вместе с немцами. Среди жителей деревни ходили слухи о том, что
Валентин был ровесником деревенских парней, с которыми у него были тесные
дружеские отношения еще до войны. Кроме того, по словам Алексея Новика,
это было связано с именем П.И. Булака – командира одного партизанского отря-
да. Преследуемый полицаями, он укрывался в доме жены, которая была родом
из деревни Малая Воля. Когда они зашли в дом, Булак лежал на печи. Жена «по-
жалела» о его отсутствии, вышла в кладовую за самогонкой, чтобы угостить «ви-
зитеров». П.И. Булак, полагая, что, если дело дойдет до обыска, ему живым
не уйти, в отсутствие жены выпустил очередь из пулемета, никого не убив при
этом. Самому ему удалось сбежать. Полагают, что отсутствие жертв во время этого
инцидента явилось залогом спасения жителей деревни.
Однако такое везение выпало на долю далеко не всех селян. По-прежнему
продолжались облавы, во время которых гибли ни в чем не повинные люди.
Так произошло с Сидором Коренко и его женой Людвигой. Отслужив в царской
армии два срока за себя и брата, он получил приличное вознаграждение и купил
в собственность землю, мельницу и другие ценности. По меркам того времени, это
была самая зажиточная и образованная семья в деревне. Поскольку все было
нажито своим собственным трудом, Коренки боялись оставить свой дом в момент
очередного рейда карателей. Их сын Иосиф, вернувшийся на следующий день
из леса, где он укрывался, увидел только мертвые тела своих родителей и раз-
бросанные по всему двору письма брата Михаила, служившего в польской армии.
Очевидно, эти интеллигентные люди пытались предоставить их карателям, рассчи-
тывая на свое спасения.
Безжалостно были расстреляны фашистами: В.Ю. Ольховик, Ю.И. Ольховик,
Н.Ф. Ольховик, Антонина и Евгений Панасик, И.И. Пузач, которые скрывались
в д. Дуборощина. В Руде Яворской, где находился немецкий гарнизон, был пове-
шен схваченный в лесу как пособник партизан И.И. Грецкий.
Самих жителей деревни, испытавших неимоверный страх после готовящейся
над ними расправы, на третий день в принудительном порядке отправили хоро-
нить убитых великоволян. Перенося безжизненные тела в только что вырытую
большую могилу, они нашли среди убитых живых детей – четырехлетнего Бро-
ника Шкиватя и годовалую девочку. Став на колени перед карателями, все про-
сили о пощаде для детей. Но изверги были неумолимы, и на глазах у всех они
хладнокровно расправились с беззащитными малолетними детьми. В деревне Трахи-
мовичи тем, кто пришел хоронить убитых, пришлось уже в который раз видеть
загубленные жизни мужчин, женщин, детей, жизнь которых оборвалась по воле
фашистов, пришедших освобождать для себя жизненное пространство от «непол-
ноценных народов».
В 1943 году началась очередная черная страница в жизни жителей деревни.
Фашисты терпели одно поражение за другим. Восточный фронт требовал боль-
ших людских и материальных ресурсов. Военная промышленность Германии
не могла обеспечить армию всем необходимым. Часть недостающей силы на про-
изводстве компенсировали тысячи военнопленных. Но этого немцам явно было
недостаточно для желаемой победы. Началась «мобилизация» молодежи для про-
изводства на фабриках, заводах, шахтах Германии. Из районного центра Козлов-
щина в деревню направлялись отряды вспомогательной полиции для принудитель-
ной отправки здорового трудоспособного населения в Германию. Первоначально
предлагали добровольно отправиться «на заработки» тем, у кого было мало земли,
и разъясняли, что одиночек будут отправлять на заводы, фабрики, шахты, а се-
мейные пары – для работы на фермы. Добровольцев отправиться в обещанный
«рай» не находилось. И тогда среди работников комендатуры появились так назы-
ваемые «хапуны». Приезжая в населенный пункт, они хватали первых попавшихся
на глаза людей и доставляли в Козловщину, где формировались группы для от-
правки в Германию. Так, в числе схваченных оказались М. Пузач, его отец В.Н. Пу-
зач и односельчанин В.Д. Павочка, в доме которого они первоначально содержались.
11-летняя Валя Пузач, взяв с собой деньги и съестные припасы, пошла хлопотать
за отца и брата, чтобы их освободили. Никакие аргументы не действовали на по-
собников фюрера. Каким-то чудом брату удалось сбежать, отца не взяли из-за
возраста (ему было 75 лет), а она, босая, полураздетая вместе с В.Д. Павочкой
была доставлена в Козловщину. Группа еще не была сформирована, и их на ночь
оставили в полуподвальном помещении с решетками. На счастье, никто накануне
их не обыскал, и в кармане В.Д. Павочки оказался маленький нож, которым
удалось перепилить решетку. Вырвавшись из плена, босиком по снегу (был уже
декабрь месяц) они добрались до деревни Русаки, что в четырех километрах
от Козловщины. Родственники переодели их, дали Вале полуразвалившиеся бо-
тинки на несколько размеров больше положенного и попросили скорее покинуть
дом, опасаясь накликать на себя гнев полиции. Валентина осталась жива. Со сле-
зами на глазах позже она рассказывала о тех страшных событиях и казавшихся
вечностью днях. У В.Д. Павочки от того сильного переохлаждения к старости
отнялись ноги.
Чтобы обезопасить себя от угона в рабство, молодежь деревни стала натирать
тело цветами куриной слепоты – растением, которое вызывало вздутие вен и яз-
вы. Немцы, не щадившие жизнь миллионов людей, тщательно оберегали свою,
опасаясь заразиться какими-либо болезнями. Однако и эта крайняя мера не спасла от угона в Германию 24-летнюю Зинаиду Ольховик, Ивана Пузача (23 года), Зинаи-
ду Коренко (18 лет). Вместе с ними был отправлен и 49-летний Иосиф Новик14.
Вместо него на сборный пункт в Козловщину должна была отправиться его 15-лет-
няя дочь Елена. Зная о том, что на каторгу отправляют только молодых и здоровых,
она предложила: «Иди ты, отец, тебя не возьмут». Но его взяли, невзирая на воз-
раст. Два года он работал на погрузке угля в Обер-ходе, И. Пузач на ферме в Фельз-
берге, З. Коренко в Ганайде на колесной фабрике, З. Ольховик работала в имении
Остарада15 и встретила там такого же молодого парня Николая Шелесного, уг-
нанного на каторгу из деревни Гута, что в 14 км от Малой Воли. Позже она вышла
за него замуж. К счастью, в конце 1945 года все пятеро вернулись к родным.
Но не со всеми односельчанами им суждено было встретиться. Зверства фаши-
стов на белорусской земле продолжались. Чем очевиднее были успехи Красной
Армии на фронтах и партизан в тылу врага, тем с большей жестокостью немцы
проводили карательные операции в селах. В 1943 году фашисты сменили тактику
массовых расстрелов мирных жителей в селениях и стали свозить схваченных
по подозрению в связях с партизанами в определенные места. Сменился и способ
расправы со своими жертвами. Обреченных на смерть стали сжигать. Так, в Дят-
лово заживо был сожжен житель деревни Р. Панасик. В деревне Погири, недале-
ко от Дятлово, такая же участь постигла Н.Н. Павочку, В.М. Пузача и В.И. Новика.
Все труднее становилось выживать населению деревни. Беспрерывно трасси-
рующие пули, рвущиеся снаряды становились причиной непрекращающихся по-
жаров, в результате чего из 75 дворов, которые были накануне войны, было
уничтожено 5816. Все сложнее становилось выращивать урожай и содержать скот,
так как большую часть года людям приходилось скрываться в лесу. Некоторые
семьи начинали ощущать голод, нехватку самой простой одежды и обуви. Осо-
бенно это испытывали на себе малоземельные сельчане, т. к. им недоставало зерна,
других сельскохозяйственных продуктов, сырья (шерсти, льна, конопли) для из-
готовления одежды. Более состоятельные делились своим скарбом, давали в долг,
а некоторым приходилось нищенствовать и даже идти на службу в более зажи-
точные семьи, хотя в деревне таких было не так много.
В таких условиях некоторые прибегали к опасным промыслам, приводившим
порой к трагедии. Чаще всего это было связано с особым способом ловли рыбы.
Так, молодые парни бросали снаряды в реку и после взрыва собирали улов. Ино-
гда снаряд взрывался в руках неопытных жителей. Именно так случилось с Ф. Пу-
зачем и Н. Новиком, в руках которых преждевременно разорвался снаряд. Собрать
их тела удалось только с помощью грабель. Так гибель мужчин, не участвовав-
ших в боях, осиротила их семьи.
Молодые парни гибли также от случайных пуль или от пуль фашистских
снайперов, когда они собирали вещи из брошенных машин беженцев. Так случи-
лось, например, с Владимиром Дубицким и Степаном Новиком.
Жителям деревни приходилось хоронить и оплакивать не только родных, близ-
ких, односельчан, но и тех, кто волею судеб был связан с ними в это трудное время.
В их памяти осталось имя Атласа Миллера, который отстал от отступавшей Крас-
ной Армии и пополнил ряды партизан, действовавших в окрестностях Малой Во-
ли. Ветеринарный врач по профессии, он безотказно лечил всех, кто ни обращал-
ся к нему. В одном из жестоких боев, который вели партизаны с остервенелыми
фашистами, А. Миллер был ранен. Его вынесли с поля боя, отвезли в безопасное место, но спасти его не удалось. В густом лиственном лесу, где находилась пар-
тизанская база, его похоронили. Благодарные жители деревни назвали одно из
урочищ его именем − «Под Миллером».
Бесконечные тревоги, рейды карателей, страх, голод и холод должны были,
как полагали фашисты, сломить народ. Но не сдались простые, бесхитростные,
заботливые и твердые духом жители Малой Воли. Когда стихала канонада, в та-
ких, казалось бы невыносимых условиях в деревне порой звучала музыка и пес-
ни. Молодежь пела и плясала, к ней присоединялись и партизаны. Правда, как
вспоминают сельчане Михаил Копать и София Чудиловская, заслышав выстре-
лы, все мгновенно оставляли место увеселения и разбегались в разные стороны.
Увидев безоружных, одиноко шедших немцев, некоторые могли посочувство-
вать им. Так было и с Марией Господарик. Когда мимо ее дома проходил краси-
вый, как ей показалось, статный, не озлобленный, с открытым и добрым лицом
немецкий солдат, она попыталась объяснить ему, чтобы он не шел в направле-
нии реки Щары, где находились партизаны, которые могли убить его. Не оста-
навливаясь, он только ответил ей по-польски «Ja niekogo ne zabiłem i mnie nikt
nie zabije» («я никого не убил и меня никто не убьет»), и пошел дальше своей
дорогой.
Несмотря на все беды и трудности, которые приходилось переносить жителям
деревни, в семьях рождались дети. 16 девочек и 24 мальчика появились на свет
в 1941–1945 годах. Из них в 1941 году – 2, 1942 году –10, 1943 году – 6, 1944 го-
ду – 10 и в 1945 году – 1217. Эта динамика роста населения деревни последних
лет войны – живое подтверждение тому, что ее жители выстояли, победили, а мы,
потомки, должны помнить об этом и быть благодарными им.
Примечания
1 Лемяшонак У. Надышла чорная ноч // Памяць. Дзятлаўскi раен. Мiнск, 1997. С. 106.
2 Великая Отечественная война. М., 1970. С. 70.
3 Нацыянальны архiу Рэспублiкi Беларусь (далее НАРБ), ф. 845, воп. 1, спр. 186, лл. 37, 38.
4 НАРБ, ф. 4683, воп. 3, спр. 952, л. 5.
5 115-й украинский батальон был направлен в д. Руду Яворскую, что в 9 км от д. Малая Воля, чтобы
организовать комендатуру и парализовать партизанское движение в округе.
6 Цит. по: Шупеня С.П. Гневная Щара. Минск, 1977. С. 18.
7 Великая Отечественная война. М., 1970. С. 205.
8 Так гитлеровцы именовали партизан и подпольщиков, чтобы опорочить и дискредитировать парти-
занское движение.
9 Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Доку-
менты и материалы: в 3 т. Минск, 1973. Т. 2. Кн. I. C. 360, 362.
10 НАРБ, ф. 3500, воп. 4, спр. 251 л. 179.
11 Преступные цели – преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской
Германии на территории СССР (1941–1944). М., 1968. С. 53.
12 Там же. С. 130–131.
13 В.Н. Пузач дважды выезжал на заработки в США и по возвращении купил землю и лес в километ-
ре от д. М. Воля, где и был построен дом, называемый в Белоруссии хутором.
14 Зональный государственный архив, г. Новогрудок (далее ЗГА), ф. 789, оп. 1, д. 8, л. 5.
15 ЗГА, ф. 720, оп. 1а, д. 18. л. 20.
16 НАРБ, ф. 4683, воп. 3, с. 76, 1, л. 61.
17 НАРБ, ф. 4683, воп. 3, с. 761, л. 61.

[name_en] => "TREBA ZHYTS’, YAK NABYAZHITS’": THE GREAT PATRIOTIC WAR IN THE MEMORIES OF THE INHABITANTS OF THE BELARUSIAN VILLAGE MALA VOLYA
[annotation_en] => Time inexorably separates from us, living today, the events of the terrible years of the Great Patriotic War. However, for people who have experienced all the tragedy of hard times, neither time nor joyful events of peaceful days can displace from memory those black pages of their lives, bitterness and pain from what they saw and experienced, from the loss of relatives and friends, fellow villagers. They all remember and tell their children and grandchildren how they survived, fought and won. On the eve of the fateful June 22, 1941, the inhabitants of the village Malaya Volya, now Dyatlovo district of the Grodno region, located in an extraordinarily beautiful corner of Belarus on the right Bank of the Shchara river, a tributary of the Neman, were busy with their peaceful constructive work, like many hundreds of thousands of inhabitants of a great country of the Soviets. It was noteworthy that most of them worked on their own meadows, fields, gardens, despite the Sunday, as after the reunification of Eastern and Western Belarus in 1939, collectivization has not yet reached these regions. The village youth looked forward to the end of the working day to go to the dance evening, which usually took place in a spacious house, the owners of which allowed them to have fun, sacrificing their rest.
[text_en] => Time inexorably separates from us, living today, the events of the terrible years of the Great Patriotic War. However, for people who have experienced all the tragedy of hard times, neither time nor joyful events of peaceful days can displace from memory those black pages of their lives, bitterness and pain from what they saw and experienced, from the loss of relatives and friends, fellow villagers. They all remember and tell their children and grandchildren how they survived, fought and won. On the eve of the fateful June 22, 1941, the inhabitants of the village Malaya Volya, now Dyatlovo district of the Grodno region, located in an extraordinarily beautiful corner of Belarus on the right Bank of the Shchara river, a tributary of the Neman, were busy with their peaceful constructive work, like many hundreds of thousands of inhabitants of a great country of the Soviets. It was noteworthy that most of them worked on their own meadows, fields, gardens, despite the Sunday, as after the reunification of Eastern and Western Belarus in 1939, collectivization has not yet reached these regions. The village youth looked forward to the end of the working day to go to the dance evening, which usually took place in a spacious house, the owners of which allowed them to have fun, sacrificing their rest.
[udk] =>
[order] => 20
[filepdf_ru] => 64_ru.pdf
[filepdf_en] => 64_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => К 65-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
[section_en] =>
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Вера Михайловна Новик
[author_en] => Vera M. Novik
)

)

[20] => Array
(
[id_section] => 8
[id] => 65
[id_journal] => 3
[name_ru] => И.А. ГИЛЯЗОВ. ЛЕГИОН «ИДЕЛЬ−УРАЛ». ПРЕДСТАВИТЕЛИ НАРОДОВ ПОВОЛЖЬЯ И ПРИУРАЛЬЯ ПОД ЗНАМЕНАМИ «ТРЕТЬЕГО РЕЙХА». КАЗАНЬ, 2005
[annotation_ru] => В последние десятилетия, когда интерес к истории Великой Отечественной
войны исключительно велик, когда появились сотни монографий, посвященных
различным сюжетам из истории войны, оставались, тем не менее, проблемы, ко-
торые осознанно или вынужденно замалчивались исследователями. Среди таких
проблем – проблема коллаборационизма, сотрудничества части советских гра-
ждан с гитлеровской Германией. Если учитывать, что число советских граждан,
которые в той или иной сфере (военной, административной, политической и др.)
в той или иной степени, вынужденно или сознательно, сотрудничали с Германи-
ей в годы войны, достигало (по осторожным подсчетам) нескольких сотен ты-
сяч, а по некоторым – не менее миллиона человек, то уже одно это заставляет
основательно задуматься над вопросами: с чем же это было связано? каковы при-
чины, каковы основные характеристики этого сложного и противоречивого яв-
ления? Одной из граней этой проблемы является история «восточных легионов»
вермахта, в которые вербовались военнопленные из «восточных» народов СССР,
в том числе в легион «Идель–Урал» – из национальностей Поволжья и Приуралья.
[text_ru] => В последние десятилетия, когда интерес к истории Великой Отечественной
войны исключительно велик, когда появились сотни монографий, посвященных
различным сюжетам из истории войны, оставались, тем не менее, проблемы, ко-
торые осознанно или вынужденно замалчивались исследователями. Среди таких
проблем – проблема коллаборационизма, сотрудничества части советских гра-
ждан с гитлеровской Германией. Если учитывать, что число советских граждан,
которые в той или иной сфере (военной, административной, политической и др.)
в той или иной степени, вынужденно или сознательно, сотрудничали с Германи-
ей в годы войны, достигало (по осторожным подсчетам) нескольких сотен ты-
сяч, а по некоторым – не менее миллиона человек, то уже одно это заставляет
основательно задуматься над вопросами: с чем же это было связано? каковы при-
чины, каковы основные характеристики этого сложного и противоречивого яв-
ления? Одной из граней этой проблемы является история «восточных легионов»
вермахта, в которые вербовались военнопленные из «восточных» народов СССР,
в том числе в легион «Идель–Урал» – из национальностей Поволжья и Приуралья.
С учетом сказанного, обращение Искандера Гилязова к этой теме представляется
очень своевременным. Как признает автор, тема коллаборационизма для историков
и вообще всех граждан бывшего СССР – тема болезненная, воспринимаемая не-
однозначно, что требовало от исследователя исключительной деликатности и ос-
торожности, его выводы должны быть очень обоснованными, опираться на ши-
рокий круг источников.
Монография И. Гилязова привлекает, в первую очередь, фундаментальной ис-
точниковой базой. Автор использовал впечатляющее количество источников, пре-
жде всего документов из германских архивов (42 фонда), подавляющее большин-
ство которых вводится в научный оборот впервые. Причем его подход к источникам
очень взвешенный и строгий. Он ясно осознает, что большинство из используе-
мых им источников исключительно субъективны, являясь продуктом жестокого
тоталитарного режима. Книга выиграла бы, если бы в ней были использованы,
наряду с германскими, советские источники, в частности, документы фильтраци-
онных лагерей и послевоенных судебных процессов в отношении легионеров.
В рецензируемой монографии основательно представлена историография
проблемы. Автор в сжатой, но емкой форме проанализировал практически всю
имеющуюся литературу по теме. Чувствуется, что он путем непростых раздумий о
сущности и проявлениях татарского и шире – тюрко-мусульманского коллаборационизма пришел к своим научным и нравственным оценкам. Он зачастую бывает не
согласен с имеющимися в литературе точками зрения. В таких случаях его замеча-
ния корректны, но в то же время принципиально тверды. Вообще оснований для
полемики у Гилязова было достаточно много. Это относится, например, к теме о
Мусе Джалиле и джалильцах. Его предшественники, в соответствии с требова-
ниями своего времени, сосредотачивали свое внимание на героизме и патрио-
тизме участников антифашистского подполья и, естественно, придавали резко
отрицательную окраску в целом татарскому коллаборационизму, деятелям татар-
ской эмиграции. Автор не вступает с ними в открытую полемику, исправляет лишь
фактические ошибки, помещая свои замечания в раздел примечаний. Таких заме-
чаний и исправлений довольно много, имея в виду, что авторы тех работ не были
профессионалами-историками, а являлись журналистами.
В целом, автор в максимальной мере использовал достижения своих пред-
шественников. Например, освещая общую проблему советских военнопленных
в Германии, он на основе опоры на опубликованные германские и советские
(российские) исследования, нарисовал подробный фон для выполнения задач соб-
ственного исследования, что вполне оправдано. В то же время в этой же главе
более самостоятельно, на базе собственного анализа источников, построен раздел
о нацистской пропаганде в отношении красноармейцев и среди военнопленных.
Опираясь, прежде всего, на исследования западных историков, которых тема
коллаборационизма привлекала уже довольно давно, автор стремится осмыслить
само это явление, его мотивы, формы проявления в разных ситуациях. При этом
его интересуют особенности советского коллаборационизма, он задается вопро-
сом: почему в 1920–30-х годах в СССР сложилась такая политическая ситуация,
что в условиях войны возможным стало сотрудничество определенной части со-
ветских граждан со страной-противником в целях достижения каких-то собст-
венных политических целей?
И. Гилязов основательно проанализировал предпосылки и проявления колла-
борационизма татарского и других восточных народов, он выявил и показал его
особенности, в отличие от коллаборационизма русского, украинского, белорус-
ского. Аргументированно автором рассматриваются предпосылки возможного
военного и политического сотрудничества представителей тюрко-мусульманских
и финно-угорских народов Поволжья и Приуралья с Германией в годы Второй
мировой войны. Оказывается, что интерес Германии именно к тюркским наро-
дам, мусульманскому миру, который был заметен почти с первых недель войны,
был далеко не случаен и имел свои корни (обращение к идеям пантюркизма, ту-
ранизма и мусульманскому фактору). Хорошо при этом показана эволюция отно-
шения германских государственных и военных деятелей к тюрко-мусульманской
проблеме: от отношения к татарам и другим восточным народам, как к «азиатам»,
«недочеловекам» (Untermensch), к оценке их в качестве «товарищей и помощни-
ков», «союзников» в общей борьбе. Убедительны примеры привлечения к этому
известных немецких тюркологов и интеллектуальных сил татарской и иной тюрк-
ской эмиграции.
Само сотрудничество в книге представлено и характеризуется довольно ши-
роко и глубоко. Выявлены не только многочисленные конкретные факты в воен-
ной и политической сферах, но и ясно представлена его серьезная противоречи-
вость: она проявлялась и в непоследовательности политики самого гитлеровского режима, который по расистской своей природе был не способен к такому «союзу»
с представителями «неполноценных» народов, и в политической неоднородности
самих коллаборационистов, которых к «союзу» с Германией подталкивали самые
разные причины и обстоятельства – от элементарного стремления выжить в ус-
ловиях плена до сознательного, но эфемерного в тех условиях стремления бо-
роться за «национальные идеалы», против сталинской диктатуры. Автор показы-
вает, что «союзничество» было во многих отношениях и даже в основе своей
показным – тактическим, без каких-либо гарантий будущего государственно-поли-
тического устройства тюркских народов. Исследователь скрупулезно искал вы-
сказывания ученых-специалистов по Востоку, которые по существу не находили
отклика в государственной политике Германии. Реверансы Гитлера и его окру-
жения в сторону тюркских и других нерусских народов СССР автор справедливо
расценивает как «лозунги дня», вызванные к жизни неблагоприятным для наци-
стской Германии стечением обстоятельств, которые препятствовали претворе-
нию в жизнь гитлеровских планов обустройства Европы и всего мира.
Выводы автора продуманны и обоснованны, они опираются на разнообразные
по происхождению и содержанию источники. Монография Искандера Гилязова –
новаторская работа, свидетельствующая о все более полном утверждении в рос-
сийской историографии нового исторического мышления, свободного от старых
идеологических препон. Значение исследования заключается в том, что оно демон-
стрирует фактически новые подходы в исследовании и истории войны, и проблемы
коллаборационизма вообще, и судеб татарской эмиграции и эмигрантских групп
других тюрко-мусульманских народов, и общественно-политической мысли и на-
циональной идеи этих народов в XX веке.
[name_en] => I. A. GILYAZOV. THE LEGION "IDEL−URAL". THE REPRESENTATIVES OF THE PEOPLES OF THE VOLGA AND URALS REGIONS UNDER THE BANNER OF THE "THIRD REICH". KAZAN, 2005
[annotation_en] => In recent decades, when interest in the history of the Great Patriotic War was extremely high, when hundreds of monographs devoted to various subjects from the history of the war appeared, there remained problems that were consciously or forcedly ignored by researchers. Among these problems is the problem of collaboration, cooperation of some Soviet citizens with Nazi Germany. If we take into account that the number of Soviet citizens who, in one way or another (military, administrative, political, etc.), to some extent, forcedly or consciously, cooperated with Germany during the war, reached (by cautious calculations) several hundred thousand, and for some - not less than a million people, then this alone makes us think thoroughly about the questions: what was it connected with? what are the reasons? what are the main characteristics of this complex and contradictory phenomenon? One of the facets of this problem is the history of the "eastern legions" of the Wehrmacht, in which prisoners of war were recruited from the "eastern" peoples of the USSR, including the legion "Idel-Ural" - from the nationalities of the Volga and Urals regions.
[text_en] => In recent decades, when interest in the history of the Great Patriotic War was extremely high, when hundreds of monographs devoted to various subjects from the history of the war appeared, there remained problems that were consciously or forcedly ignored by researchers. Among these problems is the problem of collaboration, cooperation of some Soviet citizens with Nazi Germany. If we take into account that the number of Soviet citizens who, in one way or another (military, administrative, political, etc.), to some extent, forcedly or consciously, cooperated with Germany during the war, reached (by cautious calculations) several hundred thousand, and for some - not less than a million people, then this alone makes us think thoroughly about the questions: what was it connected with? what are the reasons? what are the main characteristics of this complex and contradictory phenomenon? One of the facets of this problem is the history of the "eastern legions" of the Wehrmacht, in which prisoners of war were recruited from the "eastern" peoples of the USSR, including the legion "Idel-Ural" - from the nationalities of the Volga and Urals regions.
[udk] =>
[order] => 21
[filepdf_ru] => 65_ru.pdf
[filepdf_en] => 65_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
[section_en] =>
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Ксенофонт Никанорович САНУКОВ
[author_en] => Ksenofont N. Sanukov
)

)

[21] => Array
(
[id_section] => 8
[id] => 66
[id_journal] => 3
[name_ru] => ДИЛЯРА УСМАНОВА. МУСУЛЬМАНСКИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ В РОССИЙСКОМ ПАРЛАМЕНТЕ. 1906–1916 ГГ. КАЗАНЬ, 2005
[annotation_ru] => История российского парламентаризма, безусловно, представляет огромный
исторический и политический интерес и относится к разряду интенсивно изучае-
мых в последние полтора десятилетия проблем. Актуальность ее чрезвычайно
высока. Современные реалии Российского государства, поиски эффективности
взаимодействия общества и государства, различных ветвей власти между собой
не могут не способствовать повышению интереса к истокам парламентаризма
в России. В исторической и вообще в общественно-политической литературе совет-
ско-коммунистического периода история четырех Государственных дум России
была представлена в весьма искаженном виде. В последние годы установился
более объективный взгляд на эту тему. Вместе с тем, как справедливо указывает
автор рецензируемой книги, при вполне понятном и определяющем внимании
к деятельности партийных групп и фракций, в общих работах по истории Госу-
дарственной Думы отсутствовало такое же внимание к непартийным группам.
А между тем в условиях имперского, многоэтничного и поликонфессионального
государства большой интерес представляет рассмотрение вопроса о представитель-
стве в общегосударственном парламенте иных этнических и религиозных групп,
кроме представительства господствующей нации и государственной конфессии.
[text_ru] => История российского парламентаризма, безусловно, представляет огромный
исторический и политический интерес и относится к разряду интенсивно изучае-
мых в последние полтора десятилетия проблем. Актуальность ее чрезвычайно
высока. Современные реалии Российского государства, поиски эффективности
взаимодействия общества и государства, различных ветвей власти между собой
не могут не способствовать повышению интереса к истокам парламентаризма
в России. В исторической и вообще в общественно-политической литературе совет-
ско-коммунистического периода история четырех Государственных дум России
была представлена в весьма искаженном виде. В последние годы установился
более объективный взгляд на эту тему. Вместе с тем, как справедливо указывает
автор рецензируемой книги, при вполне понятном и определяющем внимании
к деятельности партийных групп и фракций, в общих работах по истории Госу-
дарственной Думы отсутствовало такое же внимание к непартийным группам.
А между тем в условиях имперского, многоэтничного и поликонфессионального
государства большой интерес представляет рассмотрение вопроса о представитель-
стве в общегосударственном парламенте иных этнических и религиозных групп,
кроме представительства господствующей нации и государственной конфессии.
Необходимо в связи с этим особо подчеркнуть, что Д. Усманова удачно выбрала
объект своего исследования – функционирование мусульманского депутатского
корпуса как составной части Государственной думы в период конституционных
преобразований и становления общероссийской политической структуры в 1906–
1916 гг., поскольку именно данный аспект позволяет адекватно раскрыть специ-
фику российского парламента, как парламента полиэтничной и поликонфессио-
нальной империи.
Монография дает широкую, цельную и яркую картину взглядов и деятельно-
сти мусульманских депутатов Государственной думы дореволюционной России.
Особенность работы заключается в интегрированном подходе, включении в поле
исследования всех депутатов-мусульман, независимо от этнической, социальной,
сословной, профессиональной принадлежности, образования, политических взгля-
дов, места постоянного проживания и избрания. В Государственной думе было
представлено 79 депутатов-мусульман: в первой – 25, во второй – 37, в третьей – 10,
в четвертой – 7. Поскольку некоторые из них избирались не один раз, то всего
интересы мусульманского населения страны представляли 67 человек, избранных
от большинства восточных окраин и регионов страны (Волго-Уральский регион,
Туркестан и Степной край, Кавказ и Крым). Во всех четырех Думах депутаты-
мусульмане объединялись в самостоятельную фракцию. Ее история в моногра-
фии Д. Усмановой органично включена в контекст истории конфессионального
и национального движения тюркских народов, а оно, в свою очередь, показано
с учетом специфики правового положения мусульман России.
Автор стремится показать положение мусульман в разных регионах Россий-
ской империи, обращая внимание, прежде всего, на государственную политику,
а также общественное движение мусульман и связь его с депутатами Думы. При
этом не обходит вниманием проблемы политической жизни России в целом.
Новизна темы и ее неизученность открыли перед автором широкие возможно-
сти и одновременно поставили перед сложной дилеммой: каким аспектам про-
блемы отдать предпочтение, не вызывая при этом возражений у других исследо-
вателей и полноценно раскрывая все стороны исследуемого объекта. Думается,
автору удалось вполне успешно справиться с этой сложной задачей.
Структурно работа имеет четыре раздела, каждый из которых делится на гла-
вы (всего 11), которые, в свою очередь, состоят из частей, напоминающих тради-
ционные параграфы. Структура книги отличается внутренней логикой и позволяет
адекватно и полно раскрыть анализируемую проблему.
Раздел первый – «Мусульманское население Российской империи на рубеже
Х1Х–ХХ вв.: религиозно-этнический, политико-правовой и научный аспекты» –
состоит из трех глав. Большой интерес и научную ценность представляет первая
глава, в которой дан обзор источников и литературы. Круг источников, привле-
ченных к исследованию, репрезентативен и вполне позволяет раскрыть тему.
Он включает все основные группы материалов. Не вызывает сомнений и ис-
пользованная литература – учтен не только комплекс современных российских
изданий, но и максимально привлечена зарубежная литература о российском пар-
ламентаризме. Автору удалось успешно обобщить и интегрировать старые и со-
всем новые методологические подходы и внести свой вклад в изучение историо-
графии. Также обозначены собственные подходы, порой сильно отличающиеся
от позиций других авторов. Две другие главы первого раздела освещают, во-первых, административно-правовое положение мусульман в разных регионах Российской
империи, во-вторых, начальный этап создания конфессиональных политических
органов, проведение первых мусульманских съездов в 1905–1907 гг., контакты
мусульманских общественных деятелей с общероссийскими политическими пар-
тиями в преддумский период. Эти две главы служат своеобразной отправной точ-
кой для основной части исследования.
Центральными в монографии являются два последующих раздела. Второй раз-
дел – «Мусульманские представители в российском парламенте: опыт фракцион-
ного взаимодействия» – состоит из двух глав, в которых рассматриваются изби-
рательные кампании в различных мусульманских регионах страны и избрание
мусульманских депутатов в Думу, процесс образования мусульманских думских
объединений; представлена характеристика их национального и социального со-
става, образовательного уровня, политического облика. Думается, что в работе
уделено недостаточно внимания таким важным характеристикам, как возраст,
материальное положение, профессии и занимаемые должности, которые могли бы
лучше прояснить некоторые моменты в деятельности мусульманских депутатов.
Практически ничего не сказано о роли председателей фракции, отдельных лиде-
ров, их взаимоотношениях. Во второй главе раздела показаны взаимодействие
мусульманских депутатов с думскими фракциями и блоками, контакты с отдель-
ными представителями национальных и региональных групп, участие в Союзе
автономистов.
Третий раздел монографии – «Деятельность мусульманских депутатов по за-
щите интересов мусульманского населения империи: публично-правовое и зако-
нотворческое направление» – является самым обширным по объему и состоит
из четырех глав. Разнообразные вопросы, находившиеся в центре внимания и дея-
тельности мусульманских депутатов, по справедливому замечанию автора, могут
быть сгруппированы в пять основных блоков: государственно-правовые вопросы,
включая требование расширения избирательного права, некоторые вопросы ре-
формы суда и местного самоуправления, аграрная и переселенческая политика
правительства, религиозные проблемы, вопросы народного образования и соци-
альные. По объему на первом месте стоят вопросы, связанные с религией, затем
аграрный и народного образования. Религиозный и образовательный вопросы для
депутатов-мусульман были тесно связаны. Автор показывает позицию и подходы
депутатов-мусульман, выразившиеся в законодательной инициативе, при обсуж-
дении думских и министерских проектов и т. д.
Наконец, заключительный раздел монографии – «Российское общество, му-
сульманская умма и депутаты-мусульмане: практика взаимодействия» – посвящен
анализу взаимодействия депутатского корпуса со средствами массовой информа-
ции, в первую очередь с прессой (как русской, так и тюркоязычной) и представи-
телями новой, зарождавшейся группы – фотокорреспондентами; рассмотрены такие
аспекты деятельности мусульманских депутатов, как контакты с мусульманской
общественностью и деятельность при фракции бюро, взаимодействие с внедум-
скими политическими объединениями, отношение к Думе и ее депутатам марги-
нальных слоев мусульманской уммы.
Ценным дополнением в книге являются приложения. Большое впечатление при
знакомстве со списком депутатов Государственной думы производит то, что у по-
давляющего большинства из них (у 46 из 67!) даже оказалось невозможным указать дату или хотя бы год смерти. Это еще одно свидетельство неизученности данной
проблемы. Впрочем, по сравнению с предыдущей монографией Д. Усмановой
«Мусульманская фракция и проблемы свободы совести в Государственной Ду-
ме России (1907–1917)», изданной в 1999 г., в рецензируемой книге количество
лиц, у которых указан год смерти, увеличилось с 12 до 21. Это тоже можно
считать научной заслугой ученого.
В целом, можно с уверенностью утверждать, что монография Д. Усмановой,
посвященная актуальной и малоизученной проблеме, является заметным шагом
вперед в объективном изучении политической истории нашего многонациональ-
ного, многоконфессионального Отечества.
[name_en] => DILYARA USMANOVA. MUSLIM REPRESENTATIVES IN THE RUSSIAN PARLIAMENT. 1906-1916. KAZAN, 2005
[annotation_en] => The history of Russian parliamentarism is certainly of great historical and political interest and belongs to the category of problems intensively studied in the last decade and a half. Its relevance is extremely high. The modern realities of the Russian state, the search for effective interaction between society and the state, the various branches of government among themselves, can not but help increase interest in the origins of parliamentarism in Russia. In the historical and socio-political literature of the Soviet-Communist period, the history of the four State Dumas of Russia was presented in a rather distorted form. In recent years, a more objective view on this topic has been established. At the same time, as rightly pointed out by the author of the book under review, with quite clear and decisive attention to the activities of party groups and factions, in the general works on the history of the State Duma there was no such attention to non-party groups. Meanwhile, in an Imperial, multi-ethnic and multi-confessional state, it is of great interest to consider the representation of other ethnic and religious groups in the national Parliament, in addition to the representation of the dominant nation and state confession.
[text_en] => The history of Russian parliamentarism is certainly of great historical and political interest and belongs to the category of problems intensively studied in the last decade and a half. Its relevance is extremely high. The modern realities of the Russian state, the search for effective interaction between society and the state, the various branches of government among themselves, can not but help increase interest in the origins of parliamentarism in Russia. In the historical and socio-political literature of the Soviet-Communist period, the history of the four State Dumas of Russia was presented in a rather distorted form. In recent years, a more objective view on this topic has been established. At the same time, as rightly pointed out by the author of the book under review, with quite clear and decisive attention to the activities of party groups and factions, in the general works on the history of the State Duma there was no such attention to non-party groups. Meanwhile, in an Imperial, multi-ethnic and multi-confessional state, it is of great interest to consider the representation of other ethnic and religious groups in the national Parliament, in addition to the representation of the dominant nation and state confession.
[udk] =>
[order] => 22
[filepdf_ru] => 66_ru.pdf
[filepdf_en] => 66_en.pdf
[download] =>
[section_ru] => КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
[section_en] =>
[authors] => Array
(
[0] => Array
(
[author_ru] => Ксенофонт Никанорович САНУКОВ
[author_en] => Ksenofont N. Sanukov
)

)

THE DOCTRINE OF THE TRANSMIGRATION OF SOULS: THE FATE OF THE EASTERN IDEA IN THE WEST

UDC:

Section: ARTICLES AND POSTS

Authors: Yuliya S. Obidina ;

The doctrine of soul-transmigration (Latin - reincarnation, Greek - metempsychosis) is one of the variants of ideas about the immortality of the soul and has wide enough distribution in world culture. Nevertheless, in spite of the universality of this teaching, it also notes some phenomenal moments connected with an attempt to rationally explain the immortality of the soul. As a basis for the proposition advanced by us, we took the opinion of M. Hulin, who believed that “in the East we are dealing with the antipode of Western notions of reincarnation that completely neglect the concept of liberation and put all hopes precisely in the endless continuation of the cycle of rebirth”. In other words, in our opinion, the opposite statement is also true, which we aim to prove here: in modern world culture, the idea of metempsychosis is considered as the position that it has developed in ancient culture – from the rational standpoint of the justification of the idea of the soul immortality.

West-East №3

Content all 22

THE DOCTRINE OF THE TRANSMIGRATION OF SOULS: THE FATE OF THE EASTERN IDEA IN THE WEST

UDC:

Section: ARTICLES AND POSTS

Authors: Yuliya S. Obidina ;

AMERICAN "ARISTOCRACY" IN THE SOCIAL STRUCTURE OF THE CENTRAL AND SOUTHERN COLONIES OF ENGLAND IN NORTH AMERICA

UDC:

Section: ARTICLES AND POSTS

Authors: Andrey A. Yarygin ;

ANGLICAN OFFICIAL SERMON AS A SOURCE FOR THE HISTORY OF RELIGIOUS-POLITICAL STRUGGLE IN IRELAND IN THE LATE XVII – FIRST HALF XVIII CENTURIES

UDC:

Section: ARTICLES AND POSTS

Authors: Elena V. Lezhnina ;

PANSLAVISTICKÉ POLITICKÉ PROCESY SO SLOVÁKMI V UHORSKU NA KONCI 19. STOROČIA

UDC:

Section: ARTICLES AND POSTS

Authors: Miroslav Danish ;

ALEXANDER BELOPOLSKY AND THE AGRARIAN QUESTION IN THE POLISH KINGDOM IN THE XIX CENTURY

UDC:

Section: ARTICLES AND POSTS

Authors: Rustem A. Idrisov ;

THE ANGLO-BOER WAR OF 1899-1902 IN THE ASSESSMENT OF RUSSIAN CONTEMPORARIES

UDC:

Section: ARTICLES AND POSTS

Authors: Andrey G. Tumanov ;

THE CHOICE OF FEDOR BUTENKO: THE FATE OF THE INTELLECTUAL-DEFECTOR IN THE ERA OF TOTALITARIANISM

UDC:

Section: ARTICLES AND POSTS

Authors: Vladimir I. Keydan ;

ENCLAVIZATION of TRADITIONS AS AN EXAMPLE OF THE INTERACTION OF EAST AND WEST

UDC:

Section: ARTICLES AND POSTS

Authors: Aleksey S. Timoshchuk ;

COMPARATIVE ANALYSIS OF RUSSIAN AND FOREIGN HISTORIOGRAPHY (XX – BEGINNING OF XXI CENTURIES) OF STUDIES OF POLITICAL AND LEGAL TREATISES OF GEORGE FORTESCUE (XV)

UDC:

Section:

Authors: Aleksey S. Timofeev ;

VIEWS OF M.I. ROSTOVTSEV ON THE PROBLEM OF HISTORICAL DEVELOPMENT OF SOUTH RUSSIA IN THE CONTEXT OF INTERACTION OF WESTERN AND EASTERN CIVILIZATIONS

UDC:

Section:

Authors: Natal’ya N. Ageeva ;

MODERN BRITISH HISTORIOGRAPHY ABOUT THE IDEOLOGICAL CURRENTS IN THE CHURCH OF ENGLAND IN THE FIRST DECADES OF THE XVII CENTURY

UDC:

Section:

Authors: Vladimir N. Erokhin ;

FROM THE HISTORY OF INTERPRETATION OF THE TERM "PAN-SLAVISM" IN THE WORKS OF DOMESTIC AND FOREIGN AUTHORS OF THE XIX CENTURY

UDC:

Section:

Authors: Galina V. Rokina ;

"THE STATE, THE FATHERLAND IS ALL OF US" (MATERIALS TO THE 100TH ANNIVERSARY OF THE BIRTH DAY OF A. A. GROMYKO)

UDC:

Section: PUBLICATION OF MATERIALS

Authors: Larisa V. Polushina ;

BOOKS OF COMMENTS OF THE AMERICAN NATIONAL EXHIBITION IN MOSCOW 1959

UDC:

Section: PUBLICATION OF MATERIALS

Authors: Aleksey E. Fominykh ;

SOME ARCHIVAL MATERIALS ON THE POSITION OF THE USSR BEFORE AND AT THE INITIAL STAGE OF THE KOREAN WAR 1950-1953.

UDC:

Section: PUBLICATION OF MATERIALS

Authors: Elena V. Kolesova ; Anastasiya A. Tyul’kina ;

THE STORY OF ONE OF THE AWARDS

UDC:

Section:

Authors: Yuliya Yu. Tsykina ;

MEMORIES OF THE WAR

UDC:

Section:

Authors: Pavel P. Vendel’ ;

AND, OF COURSE, I WANTED TO THE FRONT": INTERVIEW WITH THE PARTICIPANT OF THE GREAT PATRIOTIC WAR A. L. TYUT’KOVOY (FROM THE FUNDS OF THE PROJECT "MAN IN THE WAR")

UDC:

Section:

Authors: Tat’yana G. Nefedova ;

THE JEWS DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR

UDC:

Section:

Authors: Vladimir Ya. Ginsburg ; Feliks V. Ginsburg ;

"TREBA ZHYTS’, YAK NABYAZHITS’": THE GREAT PATRIOTIC WAR IN THE MEMORIES OF THE INHABITANTS OF THE BELARUSIAN VILLAGE MALA VOLYA

UDC: